Основы истории и философии науки (856261), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

Конвенционализм Пуанкаре основывается на убеждении, что исходные положения научных теорий (законы, постулаты) принимаются в результате произвольных соглашений членов научного сообщества в силу того, что удовлетворяют требованиям простоты, непротиворечивости, эффективности и т.п.

Непосредственной предпосылкой формирования конвенционалистской модели науки Пуанкаре послужили предпринятые им попытки рационального истолкования проблемы множественности геометрий, или природы неевклидовых геометрий. Факт непротиворечивости неевклидовых геометрий и одновременно, - убеждённость в их онтологической значимости (т.е. безусловности) подводят А.Пуанкаре к заключению об эквивалентности всех геометрий, а так же о том, что «… геометрические аксиомы не являются ни априорными синтетическими суждениями, ни опытными фактами. Они суть условные положения (соглашения)».¹⁴ Апеллируя к мнению научного сообщества как источнику основоположений теоретической физики и математики, Пуанкаре вместе с тем дистанцируется от воззрений радикального конвенционализма, отрицающего объективное значение всех без исключения научных знаний. По его мнению, «… невозможна реальность, которая была бы полностью независима от ума… но то, что мы называем объективной реальностью … есть то, что общо нескольким мыслящим существам, - а этим общим, - может быть только гармония, выражающаяся математическими законами. Следовательно, именно эта гармония и есть объективная реальность, единственная истина, которой мы можем достигнуть».¹⁵

Такое, по существу инструменталистское истолкование математики¹⁶ обнаруживает очевидную несовместимость с господствующими, и всецело разделяемыми Пуанкаре, убеждениями об опытно-экспериментальной природе науки. Выход из этого затруднения Пуанкаре усматривает на путях изучения и выявления условий (онтологических, эпистемологических, методологических) взаимодополнительности геометриии физики, опытно-экспериментально установленных фактов и методов их логико-математического (теоретического – В.С.) обоснования. Из такого понимания сути дела вытекают далеко идущие следствия. Так, в редакции Маха принцип условности (или конвенциональности – В.С.) законосообразных утверждений научной теории, не только не исключает, но в силу требований «экономии мышления» предполагает возможность её объективного содержания. Пуанкаре же, разделяя взгляды И. Канта и Уэвелла по вопросу о важной роли теоретического мышления в научном познании, стремится использовать принцип «условности», конвенциональности в смысле зависимости описания объекта познания от субъективных особенностей его мысленной реконструкции. Отрицая возможность независимого от теории опыта, А.Пуанкаре тем самым выходит далеко за пределы провозглашенных первым позитивизмом философско-методологических идеалов «позитивной науки» (Дж.Ст.Милль, В.Уэвелл). Более того, считая, что в мире природы учёный наблюдает не существующие независимо от сознания явления и процессы, а продукты их логико-математического моделирования, Пуанкаре существенно дистанцируется и от позиций основателя второго позитивизма, - Э.Маха. Мах, признавая «условность» теоретических обобщений, тем не менее, отстаивает необходимость их эмпирического обоснования, как непререкаемого способа установления истины. В версии Пуанкаре понятие истины как соответствия научных знаний их предмету полностью утрачивает какое-либо познавательное значение. Сопоставление теории с реальностью расценивается как процедура в сущности бесполезная. Поскольку в природе теория видит только свое собственное отражение, то и выбор эмпирически эквивалентных теорий осуществляется конвенциально, в силу практической полезности и эффективной ориентации (адаптации) в окружающей среде.

Таким образом, в решении центрального вопроса философии науки, вопроса об истинности научных знаний различие позиций Маха и Пуанкаре достигает значений противоположности классической (Э.Мах) и неклассической (А.Пуанкаре) науки, знаменуя начало смены философско-мировоззренческих приоритетов научного поиска.

Однако несовместимость позиций Маха и Пуанкаре, хотя и затрагивает принципиально важные аспекты научного познания, при ближайшем рассмотрении оказывается лишь кажущейся. По своему образу мышления и пониманию высших телеологических задач познания и Мах, и Пуанкаре разделяют общие философско-методологические установки классической науки. Незыблемыми для них остаются убеждения, что, во-первых, наука развивается в направлении реализации некого совершенно определённого познавательного идеала, а именно, - идеи детерминизма, во-вторых, значение теории в научном познании отнюдь не исчерпывается её инструментальной, вспомогательной ролью. Теория находится в сложно опосредованных отношениях с опытно-экспериментальными данными и является не второстепенным, а главным элементом стратегии научного поиска, в четвёртых, развитие науки в её истории есть кумулятивный процесс поступательного, прогрессивного накопления знания о всё более фундаментальных законах организации и эволюции объектов исследования, в-пятых, процесс научного познания осуществляется на основе выдвижения и смены гипотез, выбор и теоретический статус которых определяются конвенционально.

И если в вопросах теоретико-методологического и историко-научного характера взгляды Э.Маха и А.Пуанкаре нередко не только различаются, но и противоречат друг другу, то в области теории познания они совпадают до уровней неразличимости. Это убедительно продемонстрировал В.И. Ленин, посвятивший изучению и критике воззрений Э.Маха, Р. Авенариуса и А.Пуанкаре специальную, опубликованную в условиях лавинообразного роста влияния идей второго позитивизма на общественное сознание книгу, - «Материализм и эмпириокритицизм» (1909 г.). В трёх первых главах книги, посвященных теории познания и проблеме кризиса в физике, В.И.Ленин показывает, что рассматривая ощущения в качестве единственной и последней реальности, отрицая возможность независимого от них существования внешнего мира, - лидеры второго позитивизма не оригинальны в своих воззрениях и по существу всего лишь повторяют уже скомпрометировавшие себя идеи более ранних форм субъективного идеализма и агностицизма (Дж.Беркли, Д.Юм, И.Г.Фихте). Опираясь на результаты историко-философских и историко-научных исследований, а так же на обобщение достижений современного научного поиска (Мах, Пуанкаре, Больцман, Герц, Гельмгольц и др.) В.И.Ленин развил убедительную аргументацию против релятивизации истины, в пользу выводом о том, что «Человеческое мышление по природе своей способно давать и дает нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин. Каждая ступень в развитии науки прибавляет новые зерна в эту сумму абсолютной истины, но пределы истины каждого научного положения относительны».¹⁷ Истинность научных знаний не является выражением ни чувственных переживаний субъекта познания, ни мнений отдельных мудрецов, или сколько угодно многочисленных научных сообществ. Истина есть продукт сложно опосредованного процесса отражения мышлением независимо существующего от него материального мира. Полемизируя с Махом и отечественными эмпириокритиками, В.И.Ленин смог вполне обоснованно дезавуировать истинный смысл их не только теоретико-познавательных, но и онтологических утверждений. В кратких, точных, информационно емких определениях он дает следующую оценку сложившейся кризисной ситуации: «Мы спрашиваем, дана ли человеку, когда он видит красное, ощущает твердое и т.п., объективная реальность или нет? Если не дана, то вы неизбежно скатываетесь вместе с Махом в субъективизм и агностицизм. Если дана, то нужно философское понятие для этой объективной реальности, и это понятие давно, очень давно выработано, это понятие и есть материя. Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них».¹⁸

1.3.3. Философия науки неокантинаства

Метафизическую и теоретико-познавательную оппозицию эмпириокритицизму в рамках второго этапа исторической эволюции философии науки составили Марбургская и Баденская школы неокантианства. Транцендентально-логические ориентации этих школ поддерживались и развивались русским неокантианством (А.И.Введенский, И..И. Лапшин, Б.В.Яковенко и др.).

Несмотря на то, что ученые Марбургской школы разрабатывали по-преимуществу вопросы логики и методологии «Наук о природе», а Баденской – акцентировали внимание на изучении проблемы методологии «наук о культуре», общим для них оставалась безусловная приверженность идеалам кантовского априоризма в трансцендентально-логическом смысле. В условиях прогресса математики и физики, выражающегося в утрате наглядности моделей физических объектов, роста эвристического значения научных теорий и скептического отношения к идеям лапласовского детерминизма (т.е – «жесткого» - В.С.), укрепления убеждений о зависимости содержания знаний не только от объекта, но и от свойств субъекта познания, неокантианцы обеих школ решительно и последовательно отстаивают принципы априоризма и транцендентализма в противоположность антиметафизическим и эмпирическим установкам второго позитивизма (Э.Мах и др.).

Лидер Марбургской школы Г.Коген (1842-1918) систематически разрабатывал транцендентальный метод, включающий метафизическую¹⁹ и собственно транцендентальную стадии. По-мнению Г. Когена, применение транцендентального метода открывает реальную перспективу преодоления ограниченности эмпириокритицизма и позитивизма вообще и предоставляет возможность обоснования естественнонаучных знаний. Ведь не опыт мышления порождает и форму, и содержание естественнонаучных знаний. Будучи их непосредственным источником, мышление исключает возможность существования иных источников кроме себя.²⁰ Научное познание с этой точки зрения рассматривается как процесс мысленного, понятийного конструирования предмета исследования. Объекты естествознания истолковываются не как внеположные сознанию данности, а как переплетение логических отношений, заданное подобно тому, как задается математическая функция. Сущность процесса научного познания усматривается в решении проблемы «заданности», в горизонте которой нечто неизвестное, выполняющее роль «импульса», провоцирующего активность мышления, приобретает вид определенности и содержательности в серии актов априорного категориального синтеза. Таким образом, процесс познания предмета отождествляется с процессом его становления, а главная задача философии сводится к поиску универсальных предпосылок или «первоначал», порождающих структур этого процесса. Они идентифицируются с заимствованным из математики понятием «бесконечно малой величины» как отвечающей требованиям единства элементарных логических сущностей и атомарных элементов бытия. Согласно Г.Когену, в составе «бесконечно малой величины» как точки пересечения элементов мышления и бытия положено начало становления мысленного объекта как предмета познания. В отличие от Канта, пространство и время истолковываются не как априорные формы чувственного созерцания, а как системы идеальных отношений, на основе которых развивается математика как совершенно независимая от эмпирического опыта чисто спекулятивная, априорная наука. Аналогичное требование предъявляется и ко всем областям теоретического естествознания, - физике, химии, биологии и др.

Как и лидер Марбургской школы, глава Баденской – Вильгельм Виндельбанд (1848-1915) стремится обосновать трансцендентально-логический характер априорности в его отличие от психологизма и субъективизма позитивистов. Рассматривая трансцендентально-логический метод как средство выявления истинных связей между мышлением и его содержанием, В.Виндельбанд акцентирует внимание на вопросах социогуманитарного познания, или определения эпистемологических условий возможности «наук о культуре». Он приходит к заключению, что изучая культуру «сначала необходимо вскрыть общезначимые предпосылки разумной деятельности, на которой базируется, в конце концов, все то, что мы называем культурой; затем…следует установить, какие из этих предпосылок определяются специфически человеческими, в широком смысле слова эмпирическими условиями. Полученный остаток будет таким образом содержать в себе только всеобщую сверхэмпирическую необходимость самого разума. Это абсолютное априори обладает абсолютной значимостью».²¹ Определяя философию «как учение об общезначимых ценностях» Виндельбанд придает принципиально важное и даже решающее значение вопросам специфики метода социально-исторических наук. Этим объясняется его резко критическая оценка предложенной Дильтеем классификации наук, исходя из особенностей их предмета («науки о природе» и «науки о духе»). Виндельбанд отстаивает позицию, согласно которой научные знания должны классифицироваться и систематизироваться на основе различий их метода. С этой точки зрения науки подразделяются на те, которые используют «номотетические», или генерализующие методы, и те, которые базируются на «идеографических», или индивидуализирующих методах. К первой группе наук принадлежат «науки о природе» («номотетические методы» - В.С.) а ко второй, - «науки о культуре» («идеографические методы» - В.С.). Оба метода также как и соответствующие им типы знания, (естественнонаучные и социогуманитарные) не соизмеримы, а значит, и не сводимы к общему основанию. Тем не менее, подчеркивается возможность идентификации знаний посредством их соотнесения с критериями истины как высшей ценности. Такие ценности культуры как истина,²² благо, красота, святость, - выполняют роль высших надисторических, вневременных формообразующих принципов познания и практики, по которым различаются собственно человеческая деятельность и процессы, протекающие в природе.

Характеристики

Список файлов книги