answ (811275), страница 12
Текст из файла (страница 12)
Человек в своей самореализации должен вести непрекращающуюся борьбу с порабощающим его объективированным миром, подчиняющимся закону, “порядку”. Личность всегда есть исключение из цепи закономерностей, и утверждает она себя избранием свободы, “переделкой” мира. Существование личности с ее уникальной судьбой, волей, бесконечными стремлениями есть парадокс в объективированном мире природы. Поэтому познание личности не может быть познанием рациональным, “это познание страстное и для него раскрывается не объект, а субъект”. Рационализм для Бердяева - иллюзия сознания, порожденная социальным приспособлением. Таким образом, и Бердяев, и Шестов осуществляли экзистенциалистскую критику рационализма; они противополагали рациональное познание свободе, которая, в свою очередь, интерпретировалась ими как главное свойство, атрибут личности. Разумные истины закрепощают человека, надевают смирительную рубашку на его волю, страсти, индивидуальность.
Действительно, рационализм ориентирован (и в этом трудно спорить с Бердяевым) на “нормального” познающего субъекта, “изгнавшего” из себя страсти, эмоции, симпатии и антипатии, бессознательные мотивы. Познание всегда стремится к всеобщности и необходимости. Поэтому рациональное познание не может помочь человеку сохранить свободу. Единственным проявлением человеческой свободы остается творчество. Оно не может быть навязанным извне, подчиненным необходимости и «чуждому миру объектов». Именно в творчестве человек осуществляет прорыв из царства необходимости в царство свободы, проявляет свою духовную сущность, доказывает, что он - образ и подобие Божие (ведь и Бог - Творец). И здесь опять явная перекличка тем с западным вариантом экзистенциализма, на этот раз с Карлом Ясперсом: Ясперс даже дал своего рода «доказательство бытия Божьего», исходя из свободы. Суждение «Я - свободен» предшествует у человека всякому опыту, оно дано непосредственно, очевидно, хотя опыт нас, как правило, учит совсем другому - зависимости, подчинению необходимости. Значит, ощущение свободы дается человеку не миром и не в мире, где господствуют закономерности. Свобода может быть дарована человеку лишь Богом. Таким образом, из ощущения собственной свободы вытекает существование Бога как источника этой свободы.
Интересно отношение Бердяева к технике. С одной стороны, он не отрицал того, что техника – результат человеческого творчества, неоспоримое доказательство человеческого богоподобия, способности создавать, творить новое. С другой, - поклонение технике, свойственное современному миру, восхищение ее мощью делают из человека не ее господина, а ее раба. Человек не мыслит себя без техники, приспосабливает свои желания, действия, цели к техническим возможностям, меняет себя в угоду техническому развитию. Техника начинает рассматриваться как нечто самоценное, человек же – как средство технического прогресса. Так переворачиваются первоначальные отношения человека и созданной им техники, из ее господина он превращается в зависимое от нее существо.
Русский философ Лев Шестов(1866 - 1938) выделяется своим тотальным противостоянием любым ограничениям свободы во всех её смыслах. За свою жизнь он написал много книг и статей, затронул массу философских и литературных тем. Но конечный результат, сухой остаток его жизни и творчества можно выразить в короткой фразе: "Для человека всё возможно". Проблема рационального познания была основной темой философских исканий Льва Шестова, которую он сформулировал в виде противоречия, противопоставляя разум и жизнь.
Определяя основную тему философии Шестова, Н.А. Бердяев писал, что ею было потрясение властью необходимости над человеческой жизнью, которая порождает ужасы жизни. Его интересовали утонченные формы необходимости, определяемые философом как разум, мораль, как самоочевидные и общеобязательные истины. Критика Шестовым разума имела своим объектом во-первых, ограниченность научной рациональности и философии, которая стремится стать "научной", во-вторых, деятельность самого разума по отысканию абсолютных и вечных истин. В представлении Льва Шестова философское познание не имеет ничего общего со спокойным созерцанием и инерционным движением по проторенному пути. Философ - это прежде всего исследователь жизни.
Лев Шестов стремился выделить особенность философского познания по сравнению с другими его формами. Если для научной рациональности характерна опора на логическую непротиворечивость и достоверность фактов, то философская форма предполагает критическое отношение к логическим принципам и парадоксальность мышления. Для Шестова истина была прежде всего творческого индивидуального акта постижения смысла бытия, трепетным прикосновением к вечной загадке жизни.
Парадоксальность мышления является одной из возможных форм рациональности, которая находит наиболее отчетливое проявление в экзистенциальной философии. Отличительной особенностью этого направления является радикальный скептицизм по отношению к стереотипам и традициям. Сомнение необходимо не для того, чтобы вернуться к твердым убеждениям, оно должно стать постоянной творческой силой, с помощью которой разум переоценивает знания, соотносит их с жизнью. Лев Шестов утверждал, что скептицизм знаменует абсолютную уверенность в мощи человеческого разума, устранение всяческих границ познания. Задача философии не успокаивать, а смущать людей.
Парадоксальное мышление Льва Шестова отражало противоречие, которое существует между философскими истинами, представляющими "квинтэссенцию жизни" и общеобязательными правилами и нормами, которые создаются на их основе и осуществляют "власть необходимости". Творческая мощь разума проявляется в борьбе против обессмысливания жизни, в непрестанном поиске смыслов и утверждении ценностей.
Обращение к истории философии осуществлялось Шестовым с целью найти оправдание и обоснование необходимости критики рационализма. Цель философии, согласно Шестову, состоит вовсе не в том, чтобы "понять жизнь", свести неизвестное к известному. Философ в его представлении, это прежде всего настоящий исследователь жизни, который подвергает сомнению общепринятые методы познания. Признаком философского гения является умение, считает Шестов, "открывать многое такое, чего другие не подозревали и сейчас не подозревают". Если наука отдалает познание от жизни, подчиняя ее умозрительным конструкциям, то искусство при помощи фантазии и воображения способно пробудить разум из сонного оцепенения. Поэтому философия, стремясь исследовать жизнь, призвана ориентироваться на критерии искусства.
Шестов так описавал предназначение философии:" Если поэзия должна быть глуповатой, то философия должна быть сумасшедшей, как вся наша жизнь. В разумной же философии столько же коварства и предательства, сколько и в обыкновенном здравом смысле".
Парадоксы философского мышления являются своеобразным протестом против необходимости дополнительного оправдания свободы творческой индивидуальности. Если культура отвергает тавтологию в качестве обоснования творческого акта, то в этом случае, логика культуры обращается к парадоксу как принципу обоснования свободы творческой мысли.
В произведениях Льва Шестова философия предстает в качестве источника необходимости, порождаемой идеями, которые независимо от воли и желания людей распоряжаются их судьбами. Идеи живут самостоятельной жизнью, однако их источником является творческая деятельность разума. Обретение духовной самостоятельности личности зависит от способности вырваться из плена общеобязательных истин и создать свой собственный идеальный мир.
33. Философско-историческая концепция Д. Мережковского.
Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865 – 1941).В студенческие годы увлекался позитивистской философией (Конт, Спенсер, Милль) и идеями либерального народничества (Михайловский, Успенский). В конце XIX в. под влиянием творчества Толстого, Достоевского, Ницше, Шопенгауэра он переходит на религиозные позиции. Он становится одним из провозвестников «Нового религиозного сознания».
В конце XIX - начале XX в. практически все русские религиозные философы стремились пересмотреть многие положения православного вероучения, соединить свободу творческого поиска с верой в Бога. Это стремление дать свое понимание религиозных вопросов делало их богоискателями.
На фоне русской религиозно-философской мысли Мережковский выглядит наиболее типичным богоискателем. Он пытался создать свое христианство («неохристианство», «мистический реализм»), сознательно порывая с основными христианскими конфессиями. Его творчество выступает как попытка убедить себя и других в подлинности Бога. Его произведения изобилуют религиозными символами, довольно искусственными и упрощенными логическими схемами; одна из наиболее употребляемых – триадическая конструкция (тезис – антитезис – синтез), в соответствии с которой, по его мысли, развивается мир.
«Неохристианство» у Мережковского приняло вид религии Третьего Завета, своеобразной историософской концепции. Мережковский не создал произведений, специально посвященных изложению своей религиозно-философской теории, но последняя фрагментарно присутствует почти во всех его сочинениях. В итоге концепция Третьего Завета осталась неразработанной, местами темной для него самого.
В наиболее общем виде его теория выглядит следующим образом. Началом и концом всемирной истории, ее осью, выступает Иисус Христос. Человечество развивается в направлении все более полного исполнения заповедей Христа и в результате должно органично слиться с ним, стать «телом Христовым». Мировая история имеет три этапа, связанные с существованием трех человечеств: первого – допотопного (языческий мир), погибшего от Воды, второго – послепотопного (мир исторического христианства), которое погибнет от Огня, и третьего, идущего за вторым, которое возродится в Духе. Исторические этапы, с одной стороны, отрицают друг друга, с другой – противоречивым образом связаны между собой. Языческий мир, где господствовал культ плоти, есть тезис, христианский мир, где преобладает культ духа, есть антитезис, что в итоге дает синтез – Царство Святого Духа и Святой Плоти.
Спасение человечества находится, по Мережковскому, на пути исполнения трех заветов. Первый завет – Завет Отца – осуществился в язычестве и создал религию Бога в мире ( Христос еще не осознан человечеством и проявляет себя лишь в природе и космосе). Второй завет – Завет Сына, реализовавшись в историческом христианстве, установил религию Бога в человеке ( Христос осознается человеком как Бог, но сам человек еще не пришел к Христу). И лишь в третьем завете Святого Духа – Матери, где первые два завета соединяются, появляется истинная религия Богочеловечества, связующая небо и землю, идеальное и материальное, дух и плоть, Христа и человека. В конечном счете устанавливается Царство Божие, Божественная теократия (власть Христа), где каждый человек телесно и духовно становится частью тела Христова и побеждает смерть физически.
Религию Третьего Завета Мережковский сводит к двум основным вопросам: отношение духа и плоти, церкви и государства. По его мнению, язычество и христианство страдали «бесконечным раздвоением» духа и плоти: если языческий мир погиб от абсолютизации плоти, то христианство обречено на гибель вследствие абсолютизации духа. Мережковский считает необходимым восстановить плоть в своих правах, соединить язычество и христианство, плоть и дух и прийти к «духовной плоти». Отправная точка во втором вопросе – это религиозно понятая свобода, проходящая три стадии:
-
(языческая культура) государство совпадало с обществом, личная свобода сосредотачивалась в государстве;
-
(историческое христианство) государство с появлением церкви утрачивает «абсолютный смысл». Свобода, завещанная Христом, переселяется в церковь;
-
(Боговластие, Теократия) преодоление власти государства.
Мережковский критикует христианство за то, что оно фактически срослось с государством. Попытка прийти к Царству Божию посредством государства окончится установлением человекобожества, т.е. власти дьявола. Что касается России, то в ней самодержец оказался вне христианства, т.е. продолжал оставаться «человекобогом». В России осуществилось не христианство, а кесарианство, в котором проглядывает лицо апокалиптического Зверя. Отсюда российское самодержавие – от Антихриста.
Революцию 1905 г. он рассматривает как начало революции религиозной, которая свергнет не только самодержавие, но и всякую человеческую власть. Самодержавие и православие должны погибнуть, а с ними и весь русский народ. Но этот конец есть начало будущего воскресения России как члена Вселенской Церкви, Теократии. Но Мережковский опасается Грядущего Хама (собирательный образ, означающий в конечном итоге дьявола), наиболее страшное лицо которого открывается ему в босячестве (социальных низах).
Таким образом, становится очевидной характерная черта «мистического реализма» Мережковского – стремление объединить материальное и идеальное, а реальные социальные отношения, историю представить как метаморфозы религиозного сознания.
34 Иррационализм Л. Шестова и его особенности.
Лев Шестов (Лев Исаакович Шварцман, 1866-1938) был одним из пионеров русского религиозно-философского Ренессанса.
В первых книгах Шестова преобладает скепсис. Его скепсис направлен против рационализма - против веры в незыблемые начала разума и в принудительную мощь истины.
Протестуя против "тирании подчинения разумной истине", он говорит: "Ум ведет к необходимости, вера ведет к свободе". "В границах чистого разума можно построить науку, высокую мораль, даже религию - но нельзя найти Бога". Рационализм веры, писал он ранее, фактически вылился в отвержение веры и в замену ее богословием. "Рационализм не может заглушить чувство."
Основная аргументация Шестова очень проста: Разум познает Необходимость - стремится все случайное подвести к Необходимости. Стремясь познать таким образом наш мир --все равно, с материалистических или идеалистических позиций, - разум этим самым оправдывает разумной необходимостью все совершающееся. Но мир наш во зле лежит. Тогда между смертью отравленного неправедными судьями Сократа и смертью бешенной собаки разум не желает видеть принципиального логического различия. В обоих случаях, это - разумная необходимость.