Диссертация (793200), страница 44
Текст из файла (страница 44)
В 2013 году конкуренция европейского и евразийского интеграционных проектов была центральным политическим процессом в восточной части европейского континента. Политический кризис, 184 разразившийся на Украине в конце 2013 года, стал прямым следствием этой конкуренции. Однако он не привел к компромиссу и сближению позиций между основными конкурентами — Россией и Европейским Союзом. Наоборот, нормативный разрыв между ними расширился, что делает невозможным использование форм практического сотрудничества в качестве платформы для разрешения политических противоречий.
В ходе украинского кризиса Евросоюз решил большинство тех задач, которые ставились перед программой Восточного партнерства на этапе ее запуска, однако не сумел навязать России свои подход к политической организации европейского континента. В первую очередь, следует говорить о том, что конкуренция двух интеграционных проектов не закончилась, а просто оттеняется более заметными политическими событиями. Несмотря на огромные жертвы, к которым привдл бескомпромиссный подход Евросоюза в вопросе о европейской интеграции Украины, те же методы жесткого нормативного давления после украинского кризиса бь1ли распространены на Армению.
Отказ этой страны от подписания Соглашения об ассоциации с Евросоюзом на вильнюсском саммите 2013 г. прошел более мирно и привел к выработке и подписанию в ноябре 2017 г. компромиссного Соглашения о всеобьемлющем и расширенном сотрудничестве между Арменией и ЕС, не противоречащего евразийской интеграции республики (оно не содержит пункта о создании зоны свободной торговли). Однако параллельно с этим компромиссом ЕС начал выделение немалых ресурсов на проекцию своей мягкой силы и изменение нормативного контекста в Армении, в частности, в рамках «Форума гражданского общества» («фасилитатором» от армянской стороны выступает журналист В. Навасардян), который включает пять секций, ставящих целью приближение Армении к европейским стандартам политического и экономического устройства, экологическим нормам, особенностям социальной политики и регулированию рынка труда.
Эта и многие другие программы, в том числе двустороннего взаимодействия, за считанные годы привели к изменению в настроениях населения республики: к 2017 г. Европейскому союзу доверяли 185 б5о4 против 50',4, доверявших Евразийскому союзу, уровень доверия НАТО достиг 35'.4~'~, что для члена ОДКБ следует признать высоким показателем. Аналогичные программы в последние годы наращивались в Молдавии, Грузии и даже Азербайджане.
Тем самым, несмотря на кажущуюся приостановку дальнейшего продвижения ЕС на постсоветское пространство после победы на Украине, сопровождаемую заверениями о переходе к реализму и учету влияния/интересов противостоящей силы (России), ЕС не уменьшает, а наращивает нормативное давление, представляемое в форме обусловленной финансовой и технической помощи, в том числе и странам, задерживающимся в приближении к стандартам ЕС. И, как справедливо отмечает И. Болгова, «Усиление прагматичной составляющей в восточной политике ЕС неверно рассматривать как открывающуюся возможность для сближения позиций России и Евросоюза в отношении государств "общего соседства".
Напротив, диверсификация европейского инструментария и смягчение подходов к постсоветским государствам укрепляет потенциал для их фактического, а не декларативного сближения»"". И если в настоящее время ЕС видит своей главной задачей закрепление победы на Украине, в Грузии и Молдавии, а также пересмотр евразийского выбора Армении и склонение в свою пользу Азербайджана, то в качестве перспективной задачи он рассматривает распространение своего влияния на республики Средней Азии. Как отмечает А.А. Погорельская, после идеи Меркель о наделении Центральноазиатского региона соседским статусом в 2007 г. по инициативе Германии была принята новая Стратегия в Центральной Азии, дополнявшая оказываемое ранее техническое содействие, включая помощь в организации границ и других элементов, нужных самому Евросоюзу, а также содействие во вступлении в ВТО; при этом применялись элементы -" Прохоренко, И.В.
Проект Европейского союза «Восточное партнерство» к проблеме конкуренции на постсоветском пространстве / И.В. Прохоренко // Россия и новые государства Евразии. — 2017. — /зя 4. — С. 55. "-" Болгова, И.В. Актуальный этап восточной политики ЕС / И.В. Болгова // Соврепенная Европа. — 2017. — /ха7. -с.йз. 186 традиционного набора «мягкой силы» (совместные программы в рамках вузовского обучение и проч.). Тем самым, на том этапе более ограниченные задачи ЕС относительно среднеазиатского региона диктовали и более ограниченный инструментарий, используемый им для реализации текущих потребностей ЕС и создании заделов на будущее.
Однако в последнее время Евросоюз инициирует воздействие и на внутриполитическую сферу через помощь неправительственным организациям (за исключением Туркмении и Узбекистана, где НПО либо отсутствуют, либо им запрещено получать иностранную помощь)"'. В то же время, Евразийский экономический союз так и не создал своей нормативной повестки дня; даже на уровне риторики ведущим остается дискурс об экономических преимуществах евразийской интеграции, исторической общности и т,д. В отношении данного положения дел можно присоединиться к выводу А,А, Стрелкова о задачах России на данном этапе в части интеграции: «...если Евросоюз может позволить себе длительное время оставлять вопрос о конечных целях сотрудничества с Украиной и Белоруссией, то Россия таким временным ресурсом не располагает.
Принимая во внимание тот факт, что перспективы развития Содружества Независимых Государств далеко не ясны, а отношения с постсоветскими странами для России, в отличие от Евросоюза, являются жизненно важными, необходима выработка четкой сбалансированной политики в отношении стран региона. Для формирования адекватной политики в регионе Москве необходимо понимание того, что прагматизм далеко не всегда тождественен максимизации прибыли, а интересы энергетического лобби не всегда равнозначны стратегическим интересам Российской Федерации»"'. Если вести речь об экономической подоплеке вопроса, то здесь не приходится говорить об успехе какой-либо из сторон. Украина, Молдавия и '" Погорельская, А.А. Европейский союз в Центральной Азии — планы и реальность! А.А.
Погорельская /! Актуальные проблемы Европы. — 2011. — № 2. — С. 114 — 118. "'" Стрелков, А.А. Киев и Минск между Москвой и Брюсселем: Уравнения с четырьмя неизвестными. ! А.А. Стрелков д Актуальные проблемы Европы. — 2011. — №2, — С. 72. 187 Грузия продолжают оставаться в числе беднейших стран Европы с плохо функционирующими институтами, распространенной коррупцией, массовой миграцией населения, и ЕС не прилагает значительных усилий для того, чтобы помочь этим странам в переходе к развитию на основе реального использования этими странами европейских практик управления, бизнеса, социальной политики и экологических стандартов. Конфронтационная повестка дня позволяет ЕС воспринимать эти территории скорее как геополитический приз и ресурс в конкуренции с Россией, повышающий статус и безопасность ЕС, чем как «подшефное» пространство для распространения своего опыта развития.
С другой стороны, стагнация в ЕАЭС, приведшая к заметному снижению реальных доходов населения РФ, показывает, что и евразийский проект не смог компенсировать ущерб, нанесенный потерей Украины. Попытки Евросоюза продолжить распространение своего влияния на пространстве СНГ в сочетании с прекращением на обозримое будущее попыток России подключить к евразийскому интеграционному проекту Украину и Грузию, вновь создают асимметричную ситуацию, которая, скорее всего, повлияет на перспективы развития двух проектов.
Очевидно, что ЕС, воспринявший результаты украинского кризиса как свою победу и как успех нормативной стратегии, лишен стимулов к коренному изменению общего вектора: дальнейшее нормативное проникновение ЕС на пространство СНГ будет продолжаться, возможно, более осторожными темпами. В то же время, ЕАЭС, достигший или почти достигший пределов географического расширения и институционального углубления в рамках исходного замысла формирования второго центра силы европейского континента, сталкивается с необходимостью постановки новой стратегической цели. Нам видятся два возможных пути его дальнейшего развития (помимо остановки на достигнутом). Первый — это значительное углубление интеграции по сравнению с первоначальным проектом по сценарию ЕС, создающее элементы обшей государственности, идентичности и т.д.
Данный вариант представляется маловероятным ввиду отсутствия соответствующей мотивационной составляющей у всех участников 188 ЕАЭС. Второй сценарий — это использование гибкости ЕАЭС для формирования серии интеграционных проектов в пространстве большой Евразии, выходящих за рамки СНГ. Это направление представляется, если не более вероятным, то, по меньшей мере, более мотивированным в сложившихся условиях, поскольку позволит в какой-то мере компенсировать относительную узость рынка ЕАЭС и слабые возможности для самостоятельного технологического развития, вызванные потерей Украины для исходного проекта. Таким образом, видимая заморозка «линии противостояния» ЕС и ЕАЭС не отменила конкуренцию двух интеграционных проектов на постсоветском пространстве, но лишь оттенила подспудные процессы эволюции норм и экономической трансформации, повышающие вероятность нового передела постсоветского пространства между ЕС и ЕАЭС, однако украинский кризис, усиливший бескомпромиссный и антироссийский настрой Запада, несомненно, наложит отпечаток на форму его проявления, в которой немалую роль будут играть не меркантильные, но ценностные и геополитические факторы.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
