Т.А. Иванова. Избранные труды (774560), страница 75
Текст из файла (страница 75)
Кроме того, Л. Н. Толстой дважды употребил это имя в «Войне и мире». Во французской реплике князя Василия, обрашенной к жене, 275 особе не только третьестепенной, но даже и почти безымянной, и в письме Жюли Курагиной княжне Марье; в нем упомянута некая «княжна Алинам, лицо совершенно случайное и лишь напоминаюшсе пушкинскую княжну Алину. Жюли писала свое послание «по-русски», потому что имела «ненависть ко всем французам, равно и к языку их...» Однако, как видим, имя употребила французское.
Конечно же, прилипчивая мода не обошла стороной и мужские имена. Вспомним хотя бы графа Петра Кирилловича Безухова — Пьера в «Войне и мире» и Вольдемара — Владимира в «Первой любви» И. С. Тургенева: « — Как вас зовут, позвольте узнать? — Владимиром, — отвечал я <...> — Я уже видела мсье Вольдемара, — начала Зинаида». В Х!Х в.
вообще весьма тяготели к так называемым поэтическим, или романтическим, именам: «Эльчанннов был в восторге: он целовал и обнимал свою Лауру (так называл он Веру)» (А. Ф. Писемский. Боярщина). Для нашего героя его возлюбленная такая же Лаура, как и для пылкого Петрарки. На эту особенность всех влюбленных указал И. А. Бунин в рассказе «На хуторе»: «В юности он писал песни, подражая Дельвигу и Кольцову, называя ее в своих стансах Валентиной, — на деле ее звали Анютой и была она дочь чиновника,. э» Любопытны в связи с этим сетования капитана Лебядкина в «Бесах» Ф.
М. Достоевского: «...я, может быть, желал бы называться Эрнестом, а между тем принужден носить грубое имя Игната». Вполне вероятно, что таким же поэтическим именем было имя Нина, которое «традиционно считается грузинским, хотя в грузинском языке никак не этимологнзируется»т. У Пушкина это имя обнаруживаем в контекстах преимушественно лирических: Скучно, грустно... Завтра, Нина, Завтра к милой возвратясь„ Я забудусь у камина, Загляжусь не наглядясь.
Ср. у него же: «Играй, Адель,! Не знай печали .. » Точно так же у Лермонтова имя Нина — поэтизм: Может ли любви страданье, Нина! некогла пройти? Любопытно, что эти строки из стихотворения «К Нине (Оз Шиллера)», которое является переводом стихотворения немецкого писателя — «Ап Ешгпа» (К Эмме). Такое же имя было и у героини драмы Лермонтова «Маскарад». Но все ли помнят, что ее крестное имя — Анастасия: «П е т р о в. Настасья Павловна споет нам что-нибудь. Нина. Романсов новых, право, я не 276 Сулеракская Л.
В. Квк ввс зовут? Где вы живете? М., 19б4. С. 89. знаю. А старые наскучили самой. Дама. Ах, в самом деле, спой же, Нина, спой». Как сообшает А. В. Суперанская, это имя было «распространено на Западе как уменьшительное от Джованнйна, Аннйна...»' и уже оттуда оно пришло в Россию. А возможно, что оно возникло как уменьшительное от Антонина, Так, героиню романа П. Д. Боборыкина «Перевал» зовут Антонина Борисовна, она урожденная княжна Жеребьева-Зарайская, вышедшая замуж за купца-миллионера Захара Кумачева.
Однако очень скоро волею автора она уже именуется Ниной Борисовной и просто Ниной: « — Нина Борисовна даже афиширует свое невмешательство в дела мужа». Она не скрывает и раздражения к двоюродным сестрам мужа: «Одни их имена и отечества чего стоят в фешенебельном салоне Нины: Меланья и Соломонида Давыдовны». Мода на иностранные имена, чаще французские, реже английские, отражена и в производных уменьшительных именах. «Корчагину звали Мария, и, как во всех семьях известного круга, ей дали прозвище»,— заметил писатель по поводу имени Мисси в романе «Воскресение». ВспомнимещекняжонТугоуховскихв«Гореотума»:«Наталья Дмитриевна.
Боже мой! КняжнаЗизи! Мими!» В несомненной связи с этими именами находятся повести В. Ф. Одоевского «Княжна Мими» и «Княжна Зизи», в которых рассказана как бы дальнейшая возможная судьба грибоедовских персонажей. В последней повести имеется прямое указание на «неподражаемого Грибоедова», когда речь идет о странном обычае «коверкать имена».
Еще несколько примеров похожих имен: «Но всех более занята была им (Алексеем Берестовым] дочь англомана моего Лиза (или Бетси, как звал ее обыкновенно Григорий Иванович)» (А. С. Пушкин. Барышня-крестьянка); « — Вот княгиня Лиговская, — сказал Грушницкий, — и с нею дочь ее Мери, как она ее называет на английский манер» (М. Ю.
Лермонтов. Княжна Мери). «Жена моя н говорит мне: "Коко", — то есть, вы понимаете, она меня так называет...» (И. С. Тургенев. Ермолай и мельничиха); «Петрищев. Василий Леонидыч проснулся? <...> Леонид Федорович. Вы к сыну? Петрищев. Я? Да, я на минутку к Вово» (Л. Н. Толстой.
Плоды просвещения). Ср, иронический комментарий к подобным именам в рассказах А. И. Куприна «Будущая Патти» и «Странный случай»: «...все Манечки после двадцати пяти лет обращаются в Мими»; «Последним и особенно надоевшим ей визитером был Коко Веселаго, пустой, светский мальчуган лет пятидесят«, с лысиной и моноклем». Обратимся теперь к социальным и характеризующим оценкам имен людей простого сословия. И заметим, что крестное имя человека из «простого народа» иногда зависело от произвола и прихоти как свя- ' Там же.
С. 89. 277 щеннослужителя, так и барина: « — Поплешкой меня звать. Отца— Викторкой, а меня — Поплешкой... — Что же это за имя? — удивился я, — может, дразнят тебя так? — Нет, зачем дразнить, — настоящее званье: Поплешка. — Чудное имя. — Ох, правда твоя, матушка — чуден у нас поп... Самовластительный, гордый поп.
Это что — Поплешка, — у нас Бутылка есть... Ей-же-ей, матушка, — Бутылка... О, само- властительный поп. Допрежь того, вот что я тебе скажу, матушка: барин у нас мудер был. <...> Тот, бывало, не станет тебя Иваном аль Петром звать, а как пришли кстины, так и велит попу либо Аполошкой, либо Валеркой кстить...» (А.
И. Эртель. Записки Степняка). Ср. в «Воспоминаниях» Афанасия Фета: «Говорили, что поп в сердцах дал моему будущему слуге имя Иуды. Как бы то ни было, хотя я и звал слугу Юдашкой, имя его много стесняло его... » Естественно, что имена Иуда и Поплий, откуда произошел «Поплешка», в святцах имеются. По барской прихоти нмя человека, полученное при крещении, могло быть вообще изменено: « — При буфете состоял и Антоном назывался, а не Кузьмой. Так барыня приказать изволила», — сообщает о себе дворовой в «Записках охотника» И. С. Тургенева.
Нечто похожее в рассказе Н. С. Лескова «Зимний деньж «Но как ее звать?» — «Федорушк໠— «Ай, какое неблагозвучное имя!» — «Отчего же? Очень хорошо! Вы зовите ее Феодора, или даже Тйеодога. Чего же лучше?» — «Нет, это театрально, я буду звать ее Катя» — «Зачем же?» — «Ну, это, говорю, у меня такой порядок». В романе А. И. Герцена «Кто виноват'?» крепостник Негров любил «поучать уму и нравственности какого-нибудь шестидесятилетнего Спирьку или седого, как лунь, Матюшку...» То, к чему могли сводиться «поучения» барина, хорошо подмечено Ф. М.
Достоевским в повести «Село Степанчиково и его обитатели»: « — Гришка! не ворчать под нос! выпорю! .. — закричал он вдруг на своего камердинера. <...> Этот 'Тришка" был седой, старинный слуга>), — добавляет от себя писатель, употребляя при этом выразительные иронические кавычки. Заметим, что сами крестьяне «по простоте» называли друг друга «либо полуименем, либо по одному отечеству, а полным крещеным именем редко кого называют». Поэтому и барин «привык звать мужиков либо Васильевичами да Ивановичами, либо Данилками» (Н. С. Лесков. Житие одной бабы). Недаром В. Г.
Белинский в известном письме Гоголю писал, что России нужно «пробуждение в народе чувства человеческого достоинства < ..> А вместо этого она представляет собою ужасное зрелище страны, где люди <...> сами себя называют не именами, а кличками: Ваньками, Васьками, Сглеиками, Палашкалш...» Уничижительные формы обращения использовались в качестве негативной оценки лнц нз других слоев общества, если они такого отношения, с точки зрения говорящего, заслуживали: «...с Фомой усидеть не мог! Со всеми там переругался из-за Фомки проклятого...» (Ф.
М. Достоевский. Село Степанчиково и его обитатели); «Степан Владимиро- 278 вич, старший сын с... > слыл в семействе под именем Степки-балбеса и Степки-озорника» (М. Е. Салтыков-Щедрин. Господа Головлевы). Иногда подобные формы имеют лишь дружескую нли фамильярную окраску. Например, М. Ю.
Лермонтов в поэме «Сашка» так характеризует имя своего героя: Мой Сашка меж друзей своих не знал Другого имя, — дурно ль, хорошо ли, Разуверять друзей не в нашей воле. Ср. еще: «Другой брат Александр (Ника его зовет просто и непочтительно — Сашкой) — военно-морской летчик» (А. И. Куприн. Сашка и Яшка). Следует также сказать и о так называемой народной форме имени, образовавшейся в живой разговорной речи: Авдотья вместо Евдокия или Евдоксия, Аксинья вместо Ксения, Лукерья вместо Гликерия, Аграфена вместо Агриппина. Случаи такого употребления имени собственного в художественной литературе постоянно комментируются как автором, так и персонажем: «Настоящее ее нмя Гликерия, или Лукерня по-простонародному» (А.
И. Куприн. Яма); « — И какая она тебе Аграфена? Агриппина Ивановна — вот как надо... ее называть. <...> — А ты — Аграфена!» — поучает своего собеседника дьячка «нх благородие» бригадир в одноименной повести И. С. Тургенева. Еще более определенно негативную оценку дает имени Аграфена лакей Видоплясов в повести Ф.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
