Т.А. Иванова. Избранные труды (774560), страница 34
Текст из файла (страница 34)
падежа мн. числа на -а оказалось первоначально невозможным. В отношении имен вещественных и р!игайа !ап1иш это может обьясняться тем, что данные разряды существительных с ко- и Шах«амок Курс истории. Ч. П1. С. 539. и Моск. гр. 1470. СКЭ. П. С. 65!. и Моск. гр. 1615. СКЭ. П. С. 609. и ДТП. 1674. 1П. С. 283. и ((ньеяаин. Са 1аовне гаме. Р. 2! 6. " Резанов В. К диалектологии великорусских наречий (( РФВ. 1897. Т. 38. Ме 3-4. С.115.
м Обнорский. Именное склонение. С. 52. 124 личественными числительными не сочетались. Что касается подвижноударяемых имен одушевленных (ср. волки, боги, бесы, воры, духи), то этот разряд имен существительных мужского рода по семантическим причинам оказался вне влияния имен среднего рода~'.
В связи с этим одиночное употребление в языке ХЧ1-ХЧ11 вв. форм сторожа и ягастера нуждается в особом объяснении. Им. падеж мн. числа сторожа по происхождению является старым именем собирательным женского рода, которое вследствие своего значения, как и слова братья, господа и некоторые другие, перешло в категорию мн.
числавг. Относительно им. падежа мн. числа ягастера, может быть, следует предположить, что и это слово некогда имело собирательное значение, а поэтому оказалось в сфере влияния имен собирательных. История сочетаний имен существительных с числительными два, три, чггпыре в украинском и белорусском языках также подтверждает справедливость предложенного объяснения: и в том и в другом языке отсутствовало взаимовлияние в сочетаниях с числительными форм мужского и среднего рода. В украинском языке при числительных два, три, четыре закрепилось употребление формы им. падежа мн. числа, но с древним ударением дв. числа. Таковы формы: два брати, два дуби, два гблоси, два в1дра, два в1кна, дв1 сестрй, дв1 веснй (см.
им. падеж мн. числа оратй, дубй, в)дра, взкна, сестри, весно). В диалектах украинского языка возможно сохранение при числительных два, три, четыре форм дв. числа, например два чолов1ка, дв1 сел1, дв1 руйб дв~' сестр) и т. д. Таким образом, обобщая все изложенное, полагаем, что образование им. падежа мн. числа на -а от имен существительных мужского рода находилось в прямой зависимости от изменений в русском языке сочетаний с числителъными. Можно думать, что до тех пор, пока в сочетаниях с числительными не установилось единообразного употребления формы род. падежа ед.
числа, т. е. до тех пор, пока эти сочетания не утратили соотносительности с общим склонением имен существительных, распространение формы им. падежа мн. числа на -а было ограниченным. По мере того как конструкции с числительными превращались в синтаксически обособленную категорию «ограннченного числа», в языке постепенно утрачивалась первоначальная зависимость образования им. падежа мн. числа на -а от взаимовлияния в сочетаниях с числительными форм мужского и среднего рода и создавались новые условия, расширяющие границы образования в языке формы на -а.
Можно полагать, что окончательная утрата прежних соотношений произошла в ХЧ111 в. Таким образом, установленное по памятникам письменности ХЧ1-ХЧ11 вв. незначительное употребление форм им, падежа мн. числа на -а находит себе объяснение в структурных особенностях языка той эпохи. Впервые опубяиковопо: ВЯ. 1957. М б. С. 50-58. и Сря Ягич. Критические заметки. С. ! 14 — 115. и Соболевский. Лекции. 3-с изд.
С. 216; Обпорский. Имсннос склонение. Вмц. 2. С. 19. 125 К ИСТОРИИ ИМЕННОГО СКЛОНЕНИЯ (Употребление формы нм.-внн. падежей множ. числа на -а от существительных мужского рода в русском литературном языке ХУ111 — начала Х1Х в.) Русское новообразование на -а в форме им.-вин. падежей мн. числа имен существительных мужского рода 1города), связанное генетически с историей взаимовлияния слов мужского и среднего рода в конструкциях с числительными два, три, четыре, в начальный период своего существования (конец ХЧ-ХЧ в,) было, явлением весьма ограниченным.
Это ограничение, во-первых, определялось узостью круга подвижноударяемых основ мужского рода, от которых было возможно данное новообразование, во-вторых, зависело от ряда грамматических факторов, препятствовавших образованию им.-вин. мн. на -а от имен вещественных, р!пгайа 1ап1ню и имен одушевленных'. «Расширение границ русского литературного языка в сторону живой народной речи, смешение стилей и контекстов (особенно «высокого» с «простым»), бурный процесс освоения «внешних» лексических заимствований из западноевропейских языков, политехнизация языка, распад... идеологических звеньев церковнославянского язык໠— все эти явления, описанные В.
В. Виноградовым' и столь характерные для русского литературного языка Петровской эпохи, не могли не вызвать значительного распространения формы им.-вин, на -а в русском литературном языке ХЧП1 в, Зафиксированные в изученных источниках русского литературного языка формы на -а в хронологическом отношении могут быть разделены на две группы. В первую группу входят 18 форм, употребление которых было известно в русском языке уже с ХЧ-ХЧН вв.' Таковы: берега ПРГ, 1, 104; бока у Ломоносова — Вол. физ., 34, 35; глаза ПРГ, 1, 63; города ПБ, 1П, 33; господа ЗАП, 1, 92; жернова ПБ, ' Смг Иванова Т.
А. Из истории именного склонения В ВЯ. 1957. № 6. С. 57-58. ' Смл Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка ХЧП— Х1Х вв. М., 1938. С. 91. ' Смл Иванова. Из истории именного склонения. С. 52 — 53; Фразе«а С. В. Именное склонение я русской оригинальной бытовой повести ХЧП вЂ” ХЧП1 столетий В Уч. зяп. Куйбышевского гос. пел. ин-тя. ! 942. Вып.
5. С. 3-40. 126 ЧП1, 505; колокола В, 1, 121; леса В, 11, 117; луга ПСЗ, Ч, 157; лзаспзера ПСЗ, Ч, 549; образа Фонвизин, 353; острова ПСЗ, 1Ч, 399; рога у Кантемира — Обн. 16; рукава у Карамзина — МЖ, ч. Ч, 21; снега ПБ, 11, 476; сторожа Болотов, 1, 508-509; струга ПБ, Ч11, 608; суда ПБ, 1, 55.
Некоторые из этих форм были отмечены М. В. Ломоносовым в «Российской грамматике»: «Вместо ы и и в окончании им. мн. принимают а: берег, береги и берега; луг, луги и луга; лес, лесы и леса; остров, островы и острова; снег, снеги и снега; струг, струги и струга; колокол, колоколы и колокола; одно только а имеют: рог, рога; бок, бока; глаз, глаза» (9 195). По-видимому, отсутствие специального стилистического комментария, которым обычно снабжаются в «Российской грамматике» дублетные формы (ср.
8 173 о род. пад. ед. числа на -а и на -у), свидетельствует о том, что перечисленные формы в середине ХЧ111 в. были стилистически нейтральными. Об этом же убедительно говорит возможность употребления некоторых из них в произведениях «высоких» жанров. Так, например, формы берега, леса и луга постоянно встречаются у Ломоносова, Петрова и Державина. Более того, от слова берег им. мн. на -а неоднократно засвидетельствован и в неполногласной форме: «Брега Невы руками плещут, Брега Ботнийских вод трепещут» (Ломоносов, 82). Ср, подобное употребление им.мн. от слова град у Петрова; «В града, в блаженны миром селы» (1, 20). Вероятно, для середины ХЧН1 в.
формы на -ы (-и) — береги (брега), лесы, луги, — засвидетельствованные у ряда писателей, являлись стилистической приметой «высокого слога». Срл «Бежит, рассвирепев от глада, сквозь лесы лев» (Петров, 1, 55); «Шумя стремится в нивы, в луги» (Петров 1, 41). Следует заметить, что употребление форм нм. мн. от некоторых слов, указанных Ломоносовым, не вполне соответствует нормам, которые он установил. Так, в изученном материале ни разу не встретилась форма колоколы. Регулярность употребления им.
мн. колокола была отмечена уже для ХЧ11 в. и Петровской эпохи4. Возможно, что в данном случае форма на -ы является севернорусизмом самого Ломоносова. Хотя Ломоносов отметил форму бока как единственно возможную, однако в устойчивом сочетании «руки в боки» употреблялась форма на -и. Ср. у Державина: «Фертом белы руки в боки. Делайте легки скоки» (МЖ., 1, 146). Н. И. Греч, отмечая ту же форму у Дмитриева„считал ее нарушением правила, вызванным «сохранением меры или рифмы»'. Наконец, вопреки указанию Ломоносова, наряду с формой рога, которую он, как и форму бока„возводил к двойственному числу, на протяжении всего ' Смл Ив«но«а. Из истории именного склонения.
С. 53; Кириченко Г. С. Именительный падеж имен супзествнтепьных в языке «Писем и бумаг Петре Великого» Д Наук. звп. Ровеньсхого держ. пед. 1н-тв. 1959. Вып. 1Ч. С. 125. ' Греч Н. И. Пространная русская грамматика. СПб., 1827. С. 168. 127 ХЧП! в, и даже в начале Х1Х в. возможно было еше употребление и формы роги (РТ, ХХЧ1, 184; Державин, 266). При этом форма на -и преимущественно употреблялась в значении 'особого рода инструмент'. Любопытна попытка Сумарокова каламбурно использовать эти колебания в комедии «Мать совести ица дочери» в речи обманутого мужа: «Роги дело немалое, и искусство к тому надобно великое. Я и весь век около одной псовой охоты труся, а в роги трубить на мастер. Уж жена часто смеется и говорит: рога де от тебя никогда не отлучаются; а тебе де они еше незнакомы: да и подлинно: это стыдно иметь рога и к ним не привыкнуть» (РТ, ХЧ11, 261).
Следует также отметить, что Ломоносов в своем творчестве употреблял формы на -а шире, чем они представлены в его грамматике. Ср., например: «на северны края» (Ломоносов, 25); «цилиндра края обтянуты» (Вол. физ., 35)'. Во вторую группу входят формы им. мн. на -а, употребление которых известно в русском языке лишь с ХЧ111 — начала Х!Х в. Большинство из них получило отражение в «Русской грамматике» А. Х. Востокова.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
