История русского литературного языка (Виноградов В. В.) (774552), страница 85
Текст из файла (страница 85)
е. вышедших за пределы религиозной сферы понятий. Никакого другого членения — ни словообраэовательного, ни историко-семантического — не предлагается. А между тем имеются примеры иного типа. Например, до Х1У в. в древнерусском языке слова участие и участок были синонимами, с Х1У вЂ” ХУ вв. значения этих слов расходятся прибли- »» Смс В. О. Вяьеваия. Нзээе е»»1ачоа с1авэ 1а 1егвс1во1оусе )згсс11с1ае. — НЙБ!, С. 34, 1»эс. 1 — 4, 1957, стр. 131 — 134. О нОВьгх исследОВАниях по истОРии РусскОГО языкА 249 зительно по тем направлениям, по которым их семантика движется в настоящее время. От церковнославянских заимствований в русском языке Г.
ХюттльВорт предлагает «четко отграничивать новообразовании, составленные из церковнославянских морфем в самом русском языке», которые она называет «неославянизмами» (стр. 17). Между неославянизмами и древними церковнославянизмами есть существенные различия. Эти различия сводятся к следующему: «а) различия генетические: церковнославянизмы являются заимствованиями из другого, хотя и близкородственного языка, тогда как неославянизмы возникли на почве самого русского языка; б) различия хронологические: подавляющее большинство церковнославянизмов несомненно старше (в большинстве случаев на целые столетия)' неославянизмов, которые по большей части создавались и создаются начиная с Х<<Ш в. до наших дней (очевидно, только эта группа продуктивна, т.
е. ее число постоянно воарастает); в) семантические различия: в отличие от церковнославянизмов, неославянизмы возникали полностью эа пределами религиозной сферы, в разных стилях и профессиональных диалектах русского языка, в особенности в научно-технической речи; 2) формальные различия: в противоположность церковнославянизмам большинство неославянизмов представляет собой разного типа амальгамы нз гетерогенных элементов — церковнославянского, русского и иноязычного происхождения» (стр. 17).
Здесь следует заметить, что для церковнославянских производных слов трудно определить в большом количестве случаев, когда они составлены в самом церковнославянском языке разных редакций и когда они появились в русском литературном языке. Г. Хюттль-Ворт пытается вкратце показать, каким образом можно было бы провести диахроническую классификацию неославянизмов.
Эта классификация должна представлять собою деление на подтипы на основе «маркированного» компонента в слове, т. е. по типу морфемы (или морфем) церковнославянского происхождения. Последние противопоставляются немаркированным, нецерковнославянским морфемам (т. е.
русского или иноязычного происхождения) . Но бывают и «чистые неославянизмы» — это слова, которые были созданы в русском языке исключительно из церковнославянских морфем (например, времяпрепровоасдение, врех«яисчисление) . Все другие неологизмы — смешанные образования, гибриды. Особенно частый тип представляют собой сочетания немаркированных лексических морфем с церковнославянскими аффнксами. Продуктивны разные типы суффиксальных, префиксальных и аффиксальных неославянизмов.
Таковы, например, формы причастий (реферирующий), производные формы существительных и прилагательных с суффиксами -тель, -тельный (например, получатель, чувствительный), прнставочные неославяиизмы типа прехорошенький, предпарламент, аффиксальные неославянизмы типа наи-холоднейший и т. и. Сама Г. Хюттль-Ворт непосредственно чувствует, что проблема расчленения слов на отдельные морфемы легка лишь в синхронном плане и только по отношению к современной живой речи, а при историческом изучении неославянизмов следует «как можно больше опираться на действительный процесс словообразования, ...
на историческую реальность» (стр. 19). По мнению Г. Хюттль-Ворт, надо «проводить членение только на деривационные основы (или в сложных словах — на составные части) и аффиксы, а не расчленение определенного слова или формы на каждую парфену в отдельности» (стр. 19). Достаточно привести один-два В. В. ВИНОГРАДОВ 250 примера, чтобы было ясно, что проблема морфологического анализа слов или рядов слов гораздо сложнее, чем она здесь представлена.
В глаголе обуять (например, у Горького: «тяжелая дума обуяла его»; у Пушкина: «кто обуял твой дивный ум)» и т. и.) слилось два омонима: «) об-у-ять— 'охватить, объять' — переносно о душевном состоянии: «тоска его обуяла» (ср. в древнерусских памятниках, например в Житии Андрея Юродивого: «Обй'имъ, лобза его»; в Палее Х1У вл «азъ обуять пьяньствомь» и т.
и.)." и 2) о-брита, обуяти — 'лишить смысла, обезумить и обезуметь' (ср. в старославянском языке буи — 'глупый', в народных заклинаниях, собранных Н. И. Барсовым: «О раб божий, имярек... Где тут быти, где гуляти, где буяти?»»». Ср. у Державина: Коль самолюбья лесть Европа злобой обуянпа Не обуяла 6 ум надменный... «Ввввжожо» У Пушкина: Гордыней обуянный, Обманывал я бога п людей Как обуянный силой черной, «Добро, строитель чудот»орный)» Шепнул он, знобко задрожав «М«дв»»а ввозя»к» «Во»яв,г»»т«вв» Непродуктивность задуманной Г.
Хюттль-Ворт классификации так называемых неославянизмов видна из такой ее ошибки. Она смешала два разных глагола — церковнославянский. износити — изнести 'вынести' и народно-русский износить — изнашивать 'делать ветхим в результате носки'. Ср. изити — исходити — исход и исходить — похаживать. Отсюда недоумение: «Как же рассматривать эту новую видовую пару с исторической точки зрения7 Считать ли русское слово износить с генетической точки зрения церковнославянизмом с изменением значения или новообразованием на почве русского языкау» (стр. 20).
Наивность вопроса позволяет оставить Ого без ответа. Но есть вопросы и более сложные, например: куда относить по классификации Г. Хюттль-Ворт такие слова, как охрана (слово, созданное О. И. Сенковским на основе польского осЬгопа) и охранна (ср. ООЬгопйа, осЬготйс)е1); поелику; потребность (польск. ро1гзеЬпозс), хрестьянин (из христианин) и множество других9»'. Как понять словообразовательные связи с церковнославянизмами, если такие' связи имеются (а зто сомнительно), у народно-диалектных слов вроде богатимый (-богатейший, оренбургск.) или страши»вь»й (=очень страшный, о волнах в бурю на Камском разливе) и т.
дЛ з» Сама Г. Хюттль-Ворт оптимистически смотрит на зти «тяжело преодолимые затруднения». «В словообразовании часто не хватает соединяющих звеньев, что мешает провести четкую классификацию» (стр. 20).Но главные затруднения при применении предлагаемого метода изучения и рас" Смс Л. Б. Срезневский. Материалы лля словаря древнерусского языка, т. П. СПб., 1992, стлб.
558, 561. вв Б. Л. Барсов. К литературе об историческом »печенки русских народных заклинаний. «Русская старппа», 1893, январь — февраль — март, стр. 214 — 215, в' Я. К. Гроя Объяснительные прнмечапня к кнс Г. Р. Державин. Соч., т. 1Х. СПб., 1883, стр. 628 н 691. »в П. Б. Струве считал, что слово кров»вопия возннкло з связи с древнерусским церковным земле»лад«пнем» Х1У вЂ” Х»' вз. (спс «81«ч)а», гойя. 1Х, зей 1, 1939, стр. 213). вв С. К. Бував.
Материалы для русского словаря. «Изв. ОРЯС», т. 1, кн. 2, 1896, стр. 236 н 327. О НОВЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ ПО ИСТОРИИ РУССКОГО ЯЗЫКА 251 пределения церковнославянизмов создаются близким родством церковнославянского и русского языков: «... большая часть существующих в обоих языках лексических единиц, корней и аффиксов идентична, имеет одно и то же значение и засвидетельствована как в старославянском — церковнославянском языке русской редакции, так и в исконно древнерусских текстах.
При настоящем состоянии исследования невозможно выделить среди них цсрковнославянизмы» (стр. 20). И здесь как будто бьг успокоительное решение предлагает Б. О. Унбегаун: «По Б. О. Унбегауну, эти элементы также не играют большой роли в русском словообразовании в противоположность специфически русским или церковнославянским» (там жо). Однако трудно так решительно говорить о том, что нам неизвестно: по мнению самой Г.
Хюттль-Ворт, наши знания исторического словопроизводства очень невелики. Г. Хюттль-Ворт справедливо замечает, что «при обсуждении неославянизмов принималась до сих пор во внимание только формальная сторона их возникновения, а разные виды слияний из гетерогенных элементов подавались в наброске» (стр. 20 — 21). Совершенно верно то, что историческая семантика новообразований в русском литературном языке ХУП вЂ” Х1Х вв. очень мало исследована.
У нас еще не создана историческая лексикология русского литературного языка с глубоким исследованием всех сфер литературной лексики в их взаимодействии и историческом развитии. А ведь только на таком широком историческом фоне могут быть определены законы и правила взаимодействия русизмов со славянизмами без применения темного понятия «неославянизма». Тем более, что «неославянизмы почти без исключения созданы по немецким и французским образцам, а, как известно, в церковном языке кальки были переводом с греческого языка» (стр. 21). Однако, чувствуя себя пионером в области диахронического анализа и классификации неославянизмов и надеясь своим методом преодолеть продолжительный застой в исследовании, Г.
Хюттль-Ворт продолжает: «Примененный метод рассмотрения поднимает целый ряд вопросов. Каково отношение между исконно русскими и генетически церковнославянскими элементами? Являются ли чистые неославянизмы сильно преобладающим типом? Изменяют ли церковнославянские основы почти всегда свое значение, перед тем как возникают неославянизмы при помощи этих основ? Каждый из приведенных вопросов следовало бы ставить в отдельности по крайней мере для ХУ1П, Х1Х вв., для настоящего времени» (стр. 22). Конечно, и эти, и другие вопросы полезно ставить, хотя и понятие «неославянизмов», и предложенная классификация нх возникли независимо от ответов на эти вопросы. Тем более представляется странным заявление Г.
Хюттль-Ворт о самой важной и «основной проблеме, которая ждет еще своего решения: какие же морфемы русского языка происходят действительно из церковнославянского языка? Если отказаться от неоспоримых фонетических критериев, мы сразу очутимся на зыбкой почве» (стр. 22). Ио такую же зыбкую почву мы ощутим, если при выделении «церковнославянизмов» (а не <неославянизмов») будем руководствоваться показаниями «церковного произношения» и фонетическими приметами высокого стиля (например, в звучании рифм поэзии ХУ1?1 и начала Х?Х в.). По утверждению Г. Хюттль-Ворт, «меньше всего выяснено происхождение словообразовательных морфем ...
до сих пор мы не располагаем данными, чтобы хоть приблизительно охватить количество церковнославянсних элементов в русском языке» (стр. 22), При этом Г. Хюттль-Ворт 252 В. В. ВИНОГРАДОВ ссылается на историю суффикса -ость, изучавшуюся Н. М, Шанскимзз. По формулировке Н. М. Шанского, суффикс -ость (глупость, радость, иреклонность и т. п.) «продуктивностью своей в русском литературном языке... обязан литературному языку Юго-Западной Руси»зг, хотя он засвидетельствован не только в старославянском и церковнославянском языке русской редакции, но и в древнерусских текстах. Правда, «нельзя исключить и ту возможность, что распространение суффикса -ость началось уже в период второго южнославянского влияния» (стр. 23), однако этот вопрос нв исследован. Прочно установленным фактом можно считать пока лишь широкое распространение этого суффикса с ХУП в.
Г. ХюттльВорт видит в этом факте «влияние церковнославянского языка поздней украинской редакции» зз. Но этот украинский вариант позднего церковнославянского языка, который «был пересаи ен» украинскими учеными в Москву и кодифицирован грамматикой Мелвтия Смотрицкого и словарем Памвы Берынды, исследован пока еще очень недостаточно'з. Поэтому дальнейшие конкретные замечания Г. Хюттль-Ворт о суффиксе -ость в русском литературном языке конца ХУП вЂ” ХУП1 в., о суффиксах прилагательных -гелен- (ср. новообразования Ломоносова живительный, унизительный) представляют интерес для изучения истории литературного языка, но связь их распространения в русском литературном языке с воздействием литературного языка Юго-Западной Руси и позднего церковнославянского языка украинской редакции нуждается в более глубоком и разностороннем исследовании (ср.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
