Пьер БУРДЬЕ Социология социального пространства (554383), страница 44
Текст из файла (страница 44)
д. Эта «военная»доктрина носит безусловно манихейский характер, посколькувосхваляет одну группу, одно идейное направление или концепцию, ставшую ортодоксальной, для того, чтобы полнее уничтожить все другие (см.: Cohen S. Op. cit. P 367-368, 388. В русскомпереводе: Коэн С. Бухарин.
Политическая биография. 18881938. М: Прогресс, 1988. С. 378-379, 399).34Таким образом, борьба внутри коммунистической партиипротив авторитаризма руководителей и их приоритетного внимания к интересам аппарата в ущерб интересам доверителейлишь усиливает тенденции, против которых ведется.
Действительно, руководителям достаточно призвать к политическойборьбе, в частности, против самых непосредственных конкурентов, чтобы оправдать призыв к дисциплине, т. е. к подчинениюруководителям, обязательному в период борьбы. В этом смыслеразоблачение антикоммунизма является абсолютным оружиемв руках тех, кто командует в аппарате, поскольку оно дисквалифицирует всякую критику и даже объективацию и навязываетединство в борьбе против внешнего окружения.33Дух государства...ДУХ ГОСУДАРСТВА:Генезис и структурабюрократического поля*Пытаться осмыслить, что есть государство, значитпытаться со своей стороны думать за государство, применяя к нему мыслительные категории, произведенные игарантированные государством, а следовательно, не признавая самую фундаментальную истину государства. Такое утверждение может показаться одновременно абстрактным и категоричным, но оно будет восприниматьсяболее естественно, если мы допустим, говоря языком доказательства, необходимость возвратиться к исходнойточке задачи, но уже вооруженными знаниями об одномиз важнейших видов власти государства — власти производить и навязывать (в частности, через школу) категории мышления, которые мы спонтанно применяем ко всему, что есть в мире, а также к самому государству.Чтобы передать первоначальное, скорее интуитивное,представление о таком анализе и дать почувствоватьопасность, которой мы подвергаемся всякий раз, когдадумаем посредством государства, считая, что мы сами такдумаем, я хотел бы процитировать отрывок из «Старыхмастеров» Томаса Бернхарда.* © Bourdieu P.
Esprits d'Etat. Genèse et structure du champbureaucratique//Actes de la recherche en sciences sociales. 1993.№ 96-97. P. 49-62.221«Школа является школой Государства, в которой из молодых людей делают креатуры Государства, т. е. не что иное, как подпорки Государства.
Когда я входил в школу, я входил в государство, и раз государство разрушает все живое, то явходил в учреждение по разрушению живых существ. <...> Государство силой заставило меня —впрочем, как и всех других, — войти в него и сделало меня послушным ему, оно сделало из меняэтатизированного человека; человека, подчиняющегося правилам и зарегистрированного, вымуштрованного и дипломированного, испорченного и подавленного, как и все другие. Когда мывидим людей, мы видим только этатизированныхлюдей — слуг государства; на протяжении всейсвоей жизни они служат государству, а следовательно, они посвятили всю свою жизнь чему-топротивоестественному».
'Очень своеобразная риторика Томаса Бернхарда, риторика чрезмерного, гиперболы в анафеме, хорошо подходит для моего намерения применить некоторого родагиперболическое сомнение в отношении государства игосударственного мышления. Сомнение никогда не бывает чрезмерным, когда сомневаешься в государстве. Нолитературное преувеличение всегда подвержено опасности самоуничтожения, лишая себя жизни из-за собственного переизбытка.
Вместе с тем, нужно принимать словаБернхарда всерьез: если мы хотим осмыслить государство, — которое все еще мыслит себя через тех, кто силится осмыслить его (например, Гегеля или Дюркгейма), —то нужно стремиться поставить под вопрос все предположения и предварительные построения, вписанные в действительность, которую мы хотим анализировать, и всамо мышление анализирующего.Чтобы показать, в какой степени необходимо, но итрудно порвать с мышлением государства, которое присутствует даже в самых сокровенных наших мыслях, можно было бы рассмотреть разразившуюся недавно, во время войны в Персидском заливе, битву за такой кажущийсяна первый взгляд незначительным предмет, как орфография. Правописание, заданное и гарантированное государством как нормальное по праву (т. е.
согласно госу-222Пьер Бурдьё. Социология социального пространствадарству), является социальным артефактом, лишь слегкаобоснованным логическими и просто языковыми причинами, которые сами являются результатом процесса нормализации и кодификации, вполне аналогичного тому,что государство осуществляет во многих других областях.Но когда в определенный момент времени государство(или кто-то из его представителей) пытается реформировать орфографию (как это уже было и с тем же результатом сто лет назад), т. е. разрушить с помощью декрета то,что ранее государство декретом же и установило, как этотут же вызывает негодующий протест значительной части тех, кто неразрывно связан с письмом в самом общепринятом смысле слова и том смысле, который ему любятпридавать писатели.
И что интересно, все эти защитникиорфографической ортодоксии объединяются от имени естественности действующего написания и удовлетворения,переживаемого как подлинно эстетическое, доставляемого полным согласием между мыслительными и объективными структурами, между мыслительными формами,сконструированными в головах социально — при помощи обучения правописанию — и самой действительностью вещей, обозначенных умело написанными словами.Для тех, кто владеет орфографией в той же степени, что иона владеет ими, звук «/"», совершенно произвольно передаваемый как «ph» в слове «nénuphar» (кувшинка), становится настолько очевидным и неразрывно связанным сцветком, что они начинают с чистой совестью ссылаться наприроду и естественность, чтобы обличить вмешательство государства, направленное на сокращение произвольности орфографии, которая, совершенно очевидно, является плодом самовольного вмешательства государства.Можно было бы привести множество подобных примеров, когда результаты выбора государства оказываются полностью навязанными — в действительной жизни ив представлениях, — когда отброшенные прежде возможности кажутся абсолютно немыслимыми.
Так, например,если малейшая попытка изменить учебные программы иособенно количество часов, выделенных на ту или инуюдисциплину, встречает практически всегда и повсюду бешеное сопротивление, то происходит это не только из-заДух государства...223мощных корпоративных интересов, связанных с установленным социальным порядком (в частности, затронутыхэтой реформой профессоров). Дело еще и в том, что культура и в особенности ассоциирующиеся с ней социальныеделения и иерархии сформированы естественным образомпри содействии государства, которое, учреждая их одновременно в вещах и умах, придает культурному произволу видимость полной естественности.Радикальное сомнениеТаким образом, мы можем получить какие-то шансыдействительно осмыслить государство, которое все ещемыслится через тех, кто пытается его осмыслить, толькопри условии, что прибегнем к некоторого рода радикальному сомнению, направленному на пересмотр всех предположений, вписанных в анализируемую реальность и всаму мысль аналитика.Особенно сильно влияние государства ощущается вобласти символического производства: государственныеслужбы и их представители являются крупными производителями «социальных проблем», которые социальныенауки часто только «ратифицируют», воспринимая их сосвоей стороны как проблемы социологические (чтобыдоказать это, достаточно измерить долю исследований —конечно же изменяемую в зависимости от страны и периода времени, — направленных на проблемы государства:бедность, эмиграция, неуспеваемость в школе и т.
п., иприведенных к более или менее наукообразному виду).Но самым лучшим подтверждением того, что сознание мыслителя-функционера (состоящего на службе государства) от начала до конца пронизано официальнымпредставлением об официальном, является несомненно тоискушение, в которое ввергают представления о государстве, которые, как у Гегеля, делают из бюрократии «всеобщую группу», наделенную интуицией и волей универсального интереса или, как у Дюркгейма, остающегося востальном очень осторожным, — «мыслительный орган»и рациональный инструмент, ответственный за осуществление всеобщего интереса.224Пьер Бурдьё.
Социология социального пространстваОсобая трудность вопроса о государстве состоит втом, что большая часть текстов, посвященных этомупредмету, хотя и имеет внешние признаки анализа проблемы, на самом деле участвует более или менее непосредственно и продуктивно в его строительстве, а следовательно, — в самом его опыте. Это относится, в частности, к юридическим текстам, которые, особенно на стадииформирования и укрепления, обретают свой истинныйсмысл только тогда, когда в них видят не один лишь теоретический вклад в познание государства, но также и политические стратегии, имеющие целью внушить специфическое видение государства, отвечающее интересам и ценностям, связанным с частной позицией их производителейв становящемся бюрократическом мире.
(Об этом частозабывают даже в самых хороших исторических работах,например, принадлежащих кембриджской школе.)Общественная наука с самого начала была неотъемлемой частью этого усилия по построению представлений о государстве, являющихся частью самой реальностигосударства. Все проблемы, которые ставились в связи сбюрократией, как, например, вопрос о нейтральности ибескорыстии, ставились также и по поводу социологов,задающих эти вопросы.
Но здесь степень сложности возрастает, поскольку далее можно задаться вопросом о еесобственной автономии от государства.Вот почему следует просить у социальной истори*общественных наук внести я'сность относительно всех бессознательных спаек с социальным миром, которыми общественные науки обязаны истории, чьим завершениемони являются и откуда черпают свою проблематику, теории, методы, понятия и т. д. Можно также видеть, чтообщественные науки в современном понимании этого термина (в противоположность политической философиисоветников государя) хотя неразрывно связаны с социальной борьбой и социализмом, все же не являются непосредственными выразителями этих движений и их теоретическими продолжателями, а только отвечают на проблемы, которые они формулируют и поднимают своимсуществованием. Общественные науки находят своих главных защитников среди филантропов и реформаторов —•Дух государства...225род просвещенного авангарда доминирующих, — которые ждут от «социальной экономии» (науки, вспомогательной к политической) решения «социальных проблем»и в особенности тех, что стоят перед «проблемными» индивидами и группами.Сравнение развития общественных наук позволяет предположить, что модель, нацеленная научет различных состояний этих дисциплин в зависимости от страны и от исторического периода, должна принимать в расчет два фундаментальных фактора.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
