Иванов В. - Дионис и прадионисийство (1250010), страница 21
Текст из файла (страница 21)
Яоьбе, Рзусье 1, 5. 1!6, А. 3. т Оюй 11 19: ьеогй ше!апе!шбп е репй!шов авеш! 'коре!пз есьнва ва! йгепнз ВУпайбп ер! йео!з арьап!»оюппО1, Ьбврег Невбип ерпе!е!Пн рен Ш РегверЬопев Ьагравбп За! ш О!опузп райб ЬП. Арьапюаов диониса составлял содержание орфичеакой поэмы: С1еш. в!тою. ч1, 2, 26.
в НЬез. ж 972. Ноьее, Рвусье 1, 5. !61, А. 2; и, 5. 350, А. 3. 4 Отежествление Героя с Налитом, спутником Одиссея, — черта явно не первоначальная. 82 надлежность миру подземному обнаруживается в предании о деве Лслалиде. В Мелите царствует уже не Мелитей, а Тартар (итак, вот кто был Мелитей), — ибо пчелиное царство (как явствует из знаменитого мифа об Аристее, рассказанного Вергилием, беогя.
1Ч, 315 здс).), возникает из смерти . Тартар покушается овладеть Аспалидой, но его убивает брат девы, Асптигипт, надевший на себя одежду сестры. Аспалида повесилась; тело ее не могут найти; взамен тела Артемида дает изображение, перед которым с того времени девы города приносят в жертву козлят, как перед кумиром богини, искупая тем собственную жизнь. Все предание — яркий пример сопрестольничества Диониса и Артемиды.
Аспалида — Эригона; превращение повешенного на дереве женского тела в кумир— а1(юп обряда эоры, в котором человеческие жертвы были заменены подвешенными к ветвям куклами; само повешение, по Группе, отдача тела плывущей в эфире богине'. Как в мифе об Икарии и Эригоне, культы обоих оргийных божеств неразрывно слиты; жертвенные девы мыслятся охваченными самоубийственным безумием. Переодевание юношей в женские одежды — черта общая обоим культам и запечатлевающая их связь. Аспалида как ипостась Артемиды родственна критской Диктинне '.
По Гесихию, азра!оз— рыба, азра11епз — рыбарь. «Рыбарь» — одно из обрядовых именований островного Диониса, как на островной обрядовый круг указывает и переодевание. Аспалида — «рыбиц໠— быть может, одно из имен Артемиды низин (1лшпа(18), ибо Диктинна — «мрежница»вЂ” бегаег, охотясь, по болотистым зарослям (рбойа1 сйа 1пппаз, Епг.
Н)рр. 145). Ее преследует Минос, критский пра-Дионис двойного топора; она кидается в море и попадает в рыбачьи сети И)к(уа, СаПпп. Ь. ШП, — как рыбачьими сетями вылавливаются кумиры Диониса и тела дионисийских героев. Древнейшая история Геракла в эллинстве — история неудавшейся попытки объединить элементы будущей Дионисовой религии вокруг этого «героя-бога», как именует его Пиндар (Хеш. П1, 22: Ьегдз 1)зеоз) наименованием, собственно подобающим одному Дионису.
Много причин обусловило неудачу: и печать доризма, которую, постепенно застывая и каменея, принимает его уже только г Мученическая смерть царя Онесила на Кипре повела за собою его провозглашение героем из Дельфов и установление его культа, потому что сопровождалось чудом: в его отрубленной голове, выставленной на городской стене, завелся пчелиный рой (Пепе1сеп, «Него»г, Иозсйег'в МуФ.
1«х. 1, 2520). Чудо с пчелами и раФов, были следовательно, мотивами его сопричтения к сонму дионисийских мучеников. Огорре, зг. йе).-бевсмсйи, Б. 735. З РГЕйЕГ-йОЬЕП, 8Г. МУ1ЛО1О81Е, Б. 368, А. 3. 83 подвижнический образ, — и его отчужденность от жизнемощных корней материкового, фракийско-парнасского оргиазма, — и, наконец, сама устойчивость представления о нем, исключающая ту не героическую, но божественную легкость превращений, какая прежде всего оказалась необходимой для владыки смерти и возрождения, для бога нижнего и вышнего вместе, для небожителя и внезапною стихийного демона в одном лице.
В свою раннюю пору Геракл (по-видимому — Саидов хеттского Тарса) был прадионисийским сопрестольником оргиастической богини, умирающим на костре и воскресающим, увенчанным виноградными гроздьями, грозным своими рогами и обоюдоострой секирой. Он был тогда и навсегда остался своего рода богочеловеком, претерпевающим страсти. В свою позднейшую пору он непрерывно сближается в свойствах, судьбах и деяниях с Дионисом, во всем ему уподобляется, но при этом остается себе верен так, что черты сходства кажутся проистекающими из его самобытной природы: всегда эллины чувствовали его исконную незанисимость от Диониса и не забыли в нем своеобразного предтечи Дионисова.
В самом деле, герой из героев, но уже не бог, Геракл, искони Дионису подобный, встретив на пути своем истинного героя-бога, не мог остаться ему чуждым, но и затеряться в сонме его спутников не мог; возможно ему было только как бы удвоиться божеством Дионисовым, что и случилось. Кажется, что лишь путем такого удвоения достигнуто было полное обожествление героя-страстотерпца, ибо Геракл страждущий, умерший и возведенный на Олимп ', предполагает утверждение Дионисовой религии как предварительное условие.
По Виламовицу ', миф о безумии Геракла создан для мотивации Гераклова ухода к Эврисфею, в дионисийских Фивах. Но вероятнее, что безумие, налагающее на героя дионисийскую печать (Беллерофонт, Алкмеон, Орест, Лз!инг>, было простым следствием усмотрения одноприродности Геракла и Диониса. Переодевание Гераклова жреца в женские одежды на о. Косе н этиологическое объяснение обряда, известного, по-видимому, н в других местах, мифом об Ох(фале свидетельствуют не только о факте распространения на Геракла островного дионисийского культа, но и о внутренней возможности этого распространения в силу исконных особенностей культа Геракловат как явления производного из религиозного круга малоазийской Великой Матери, Реи.
При описании амиклейского трона Павсаний ((П, (З, 11) говорит об изображении младенца Диониса, несомого на Олимп Гермием, и Геракла, везомого туда же Афиной лля сожительствования с богзми. Срв комментарий Ргатег'а (т 1П, р. 3551 о сомнениях, возбужленнмк этим показанием, и об изображениях млалснца Диониса на руках у Геракла; срв. также Н~!х!З-В!йжпег, Ранзап1аз, Лвзв. ппд Сожжен!аг, и, Я. 819.
з %йажои(!з-ыбПепбог(1, Негамез 1, 1. Анй., 5. 326 в4 Геракл и Дионис воистину братья. Боги не могут победить Гигантов без помощи двух героев, рожденных Зевсом от смертных матерей — Семелы и Алкмены '. Запрет клясться именем Геракла и равно именем Диониса под кровлей дома Фуро 81ейе!) также указывает на одинаковое чувствование обоих как носителей какой-то грозовой, безумно и разрушительно высвобождающейся силы. Оба служат мистическим звеном, соединяющим мир живых и мир загробный: ибо Геракл более древний посетитель Аида, чем дионисийские Тесей и Пирифой, — он укротил Кербера, он и на земле одолел бога смерти (ТЬапа1оз); поэтому мисты нисходят в подземное царство под общим покровительством обоих братьев '.
Стремление в теснейшем сближении представить обоих, равно воплощающих собою религиозный идеал бога-сына, страдальца и спасителя (а1!с(ег, 861ег), сказалось в следующей, поздней эпохи, надписи (Ап(!)о1. Ра!. Н, р. 682): Оба из Фив, Громовержца сыны, и воители оба: Тирсом ужасен один; палицей грозен друюй. Смежны обоих столпы; и оружив сходны обоих: Шкуры олена и льва, систр с бубенцами, кимвал. Гера обоим враждебна.
Бессмертными землю покинув, Оба взоюлн на Олимп. Оба питомцы огня. Этолийский цикл дионисийских легенд и дионисийская генеалогия этолийских героев восполняются преданием, что мать Мелеагра, Алфея, (А11))а!а), супруга Ойнея, родила от Диониса Деяниру (1)еуапе!га): так Геракл связывается со своим божественным братом и через роковую виновницу страстндй своей смерти. Мелеагр, напротив, рожден Алфеей (по версии, обработанной Еврипидом) от Арея. Ойней — вместе ипостась Диониса и Арея, существенное тожество коих было уже выше (гл. 1, Б 6) показано. Он связан с Дионисом, как винодатель и гостеприимец Диониса и Геракла (убившего у него в доме, очевидно — в дионисийском безумии, отрока-виночерпия> — как сыноубийца, как беглец от Агрия (подобно Дионису, беглецу беотийских Агрионий) ', как страстотерпец, по Аполлодору (1, 8, 6), и герой гробницы в аргивской Ойноэ, — наконец, как сын Фития (Р))у1!оз) и внук Орестея, родоначальника озольских покров, обретшего виноградную лозу как песий дар, т.
е. дар летнего зноя '. С Ареем же сближает Ойнея, прежде всего, происхождение от воинственного бога, на- ' Бедо!. Р!пш З)ею. 1, 100; Арояош !. 35; Кегп у Рап!у-)Ч!мона, ЙВ Ч, 1038. Р)Ш, дааев!. Яож 28, р 271 В !Мог 11, р 269 Веге). т Ра -Р!а!. Ахюс!ь р. 731 О !пз реп' 1)егах)е ге ха! Оюпузоп (зс ка)ьбвемопа) забои)аа КП Всвое, Рзусве и, Б. 422. 4 Тпга в Позовет'з Муш. !ех. Ш, 752, 756 з Рапз.
Х,38, 1. Срв. Вопмвег, Ваюпсп!юз, ББ 31, 271. 85 меченное уже Гомером, считающим его не за сына дионисийского Фигня, а за сына Порфея и Ареева внука. По-видимому, в этолийском цикле оба божества были нераздельны: первоначально оргиазм племени был мужески-воинственным, и позднее узнанный Дионис явился лишь обособленным аспектом древнего бога этолийских куретов. Этолийский пра-Дионис соединял в себе черты влажного Диониса (Нуез О(пемз) и Арея; женским коррелятом его была Артемида, виновница калидонской охоты.
Чем грознее рисуются образы прадионисийской старины, — каков Ойней, — тем неожиданнее и ярче выступают, преломленные в героических ипостасях, очертания иного типа: лики пра-Диониса кроткого, благостного, жертвенно страдающего. Тут мысль невольно обращается к Орфею: но мы воздержимся от уже испробованного в науке анализа трудной темы, не надеясь со своей стороны способствовать точному выяснению первоначальных черт этого, во всяком случае, хтонического и оргиастического бога.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
