Очерки по истории математики в России. Гнеденко (1946) (1185898), страница 28

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 28)

ллиислндв михлилович ляпмнов 141 Как и ко всякой своей обязанности, он относился к чтению лекций и ведению практических занятий со студентами с исключительной строгостьюксебе. Недаром первые годы его преподавательской деятельности в Харькове ушли на составление конспектов и записок для студентов. На все предложения издать эти произведения, обладавшие несомненными достоинствами, Ляпунов отвечал неизменным отказом, †рабо, написанная для себя и для узкого круга учеников, казалась ему недостаточно обработанной. На большую дополнительную трату времени с целью ее отделки он не мог итти, так как это вновь надолго оторвало бы его от основного призвания — науки. Молодежь всегда обладает исключительной чуткостью и за несовершенной формой сразу способна угадатьисключительное содержание, если только оно существует.

На первых порах своей преподавательской деятельности Ляпунов не производил эффектного впечатления: первую лекцию он читал тихим голосом, заикаясь, да, вдобавок, он почти не отличался по возрасту от своих слушателей. Однако, с первой же лекции студенты разгадали в нем большого учбного, преданного своему делу и желающего раскрыть перед ними все богатство, содержавшееся в предмете; и он занял в жизни студентов совершенно исключительное место.

Вот, что писал один из учеников Ляпунова— академик В. А. Стеклов — в некрологе, посвященном памяти учителя. «А. М. занял совершенно особое положение в глазах студентов: к нему стали относиться с исключительно почтительным уважением. Большинство, которому не чужды интересы науки, стали напрягать все силы, чтобы хоть немного приблизиться к той высоте, на которую вел А. М. своих слушателей. Развился особый стыд перед ним за свое незнание, большинство не решалось даже заговаривать с ннм единственно из опасения обнаружить передним свое невежество. Благодаря этому получилась даже довольно своеобразная организация: курс выдвинул как бы одного уполномоченного, к которому товарищи обращались со всеми своими недоразумениями, а это одно лицо должно было уже от себя лично вести беседы с А.

М., приняв на себя обязанность за всех краснеть от стыда в случае какого-либо явного промаха. 142 ИАУчнАЯ РАВОтА В России В хчн1 и х»х ВекАх Впоследствии же А. М. с наивным удивлением спрашивал у меня, почему так мало студентов обращаются к нему за различными научными разъяснениями». Отношение к науке. Мы уже говорили о том, что для Ляпунова целью всей его жизни было служение науке. Этой цели он отдавал всего себя.

Работал он целый день и засиживался до 4-5 часов ночи, а порой обходился и вовсе без сна. Внешне он производил впечатление замкнутого, хмурого человека. Поглощенный своими размышлениями, он не видел и не слышал окружающих. Нередко, находясь в обществе, он душой был у себя в кабинете и не замечал своего собеседника. Такого рода рассеянность свойственна в той или иной степени многим людям науки; не станем их упрекать за нее, так как часто ум, направленный на разрешение той или ийой проблемы, находит недостающие звенья доказательства или даже путь решения совсем не в те часы, которые отведены для размышлений.

Всем, кто хотя бы немного работал творчески, известна эта направленность, концентрация мысли на определенном объекте изучения. Для настоящего творца нет строго очерченного времени работы, он не выносит духа канцелярии. Недаром известно много случаев, когда работа мысли продолжается и ночью. Долгие месяцы исканий во многих направлениях оканчивались неудачами, а ночью неожиданно решение являлось с полной ясностью: на утро оставалось его только записать. Мы уже видели, что Ляпунов не терпел нестрогих доказательств и считал, что если что-либо доказано не полностью, то это совсем не доказано. Интересно следующим словам А. Пуанкаре: «можно сделать много возражений, но в механике нельзя требовать такой же строгости, как в чистом анализе», сказанным по поводу его упоминавшихся исследований, противопоставить высказывание Ляпунова.

В работе «О проблеме Чебышева» он писал: «Непозволительно пользоваться сомнительными суждениями, коль скоро мы решаем определенную задачу, будь то задача механики или физики — все равно, как только задача поставлена совершенно определенно с точки зрения математики, она становится тогда задачей чистого анализа и должна трактоваться как таковаям со«ья влспльввнл ковллввскля 143 Заметим, вдобавок,что, как уже мы видели на эпизоде с защитой докторской диссертации, на науку Ляпунов не смотрел как на источник материального благополучия. Вопросы средней школы. Как мы уже говорили, Ляпунов вопросы преподавания в университете не считал для себя основными; тем более это справедливо по отношению к вопросам преподавания в средней школе.

Однако с необходимостью продумать кое-что и в этой области он столкнулся, будучи избранным в комиссию по обсуждению некоторых вопросов, касающихся преподавания математики в средней школе, созданной при Академии наук. Зта комиссия в составе академиков Ляпунова, Маркова и Стеклова и членов-корреспондентов Бобылева, А. Н. Крылова н Цингера была создана для того, чтобы дать отпор проектам профессора П.

А. Некрасова, о котором мы имели случай сказать в предыдущем параграфе. Предло>кения Некрасова нашли в ее лице резкий отпор. Вот как сформулировали свое отношение к ним члены комиссии: «Взгляды П. А. Некрасова давно известны математикам, но, пока они находили место лишь в специальных математических журналах, их можно было считать безвреднымим С тех же пор, как автор проектов начал пропагандировать их на страницах более распространенных изданий, молчать о них стало нельзя. И комиссия заявила, что с проектами Некрасова «... связана попытка воздействовать при помощи математики на нравственно-религиозное и политическое миросозерцание юношества в наперед заданном направлении.

Комиссия полагает, что вышеупомянутые заблуждения и ошибочные толкования основ науки и злоупотребления математикой с предвзятой целью превратить чистую науку в орудие религиозного и политического воздействия на подрастающее поколение, проникнув в жизнь школы, принесут непоправимый вред делу просвещениям й 14. СОФЬЯ ВАСИЛЬЕВНА КОВАЛЕВСКАЯ Детство. Софья Васильевна Ковалевская родилась в Москве 15 января !850 г. в семье артиллерийского генерала Корвин-Круковского, занимавшего должность начальника арсенала. Через восемь лет после этого ее отец вышел СОФЬЯ ВЗСИЛЬЕВНА КОВЬЛЕВСКЛЯ 145 ученица схватывала новые понятия и теоремы.

Порой ему казалось, как он говорил, что она «наперед их знала». И дело, действительно, было в том, как вспоминала Ковалевская, что в ту минуту, «когда он объяснял мне этн понятия, мне вдруг живо припоминалось, что все это стояло на памятных мне листах Остроградского, и самое понятие о пределе показалось мне довольно знакомым». Увлечение математикой было настолько сильным, что девочка забывала обо всех остальных предметах. Отец сначала хотел наложить запрет на это увлечение дочери, но затем, по совету своего друга профессора физики Морской Академии Тыртова, нашедшего у девочки исключительные математические способности, отменил свой решение. С тех пор эта страсть Ковалевской поощрялась домашними и составляла их гордость; именно тогда ей и разрешили брать частные уроки у Странолюбского.

Фиктивный брак. Однако о настоящем дальнейшем образовании Ковалевская мечтать не могла: в России, а также почти всюду на Западе доступ в высшие учебные заведения м«енщинам был запрещен. Ни страстное желание учиться, ни таланты не способны были сломить убеждений того времени о вреде женского образования, о том, что оно ни к чему хорошему повести не может. Положение замужней женщины было несколько свободнее: она могла поехать заграницу, в Цюрихский (Швейцария) политехнический институт, куда допускались женщины. Девушка же была крепко привязана к родителям, и ей отъезд из дома считался несмываемым позором. Наиболее смелые из девушек шли на ВСЕ, лишь бы отвоевать себе право учиться.

Одним из довольно широко практиковавшимся приемов завоевания себе свободы были фиктивные браки, на которые в шестидесятых-семидесятых годах была настоящая эпидемия. Софья Ковалевская пошла именно по этому пути и в 18 лет фиктивно вышла замуж за Владимира Онуфриевича Ковалевского, ставшего впоследствии одним из основателей современной палеонтологии.

Через год молодые уехали заграницу — жена в Гейдельберг (Германия), а муж — в Вену (Австрия). Годы учения. Добиться разрешения на посещение лекций, даже в качестве вольнослушательницы, в Германии было не легче, чем в России. Проректор отказался взять на 146 нАРчнАЯ РАВОтА В РОссии В хчп1 и х1х ВекАх себя смелость выдать «такое неслыханное разрешение». Все же, благодаря усилиям спешно вызванного из Вены В. О. Ковалевского, сославшегося на своего старшего брата, ученого !зоолога) с европейским именем, удалось получить разрешение на посещение лекций двух-трех профессоров.

Характеристики

Список файлов книги