Диссертация (1173496), страница 29
Текст из файла (страница 29)
Творения. М.: Русский Духовный Центр, 1994. С. 135.Там же. С. 189.92Там же.93Там же. С. 185.91143проникновенной проповедью. Ильин, обращаясь не только к укорененным вправославии читателям, оставаясь в рамках задач светской литературы, чащестарается лишь осторожно приобщить собеседника к своим впечатлениям ирассуждениям. Он как бы роняет зерна собственного восприятия мира в надежде,что они оживут в глубине читательской души. Всегда в своих толкованияхприродных образов философ оставляет место недоговоренности: «Наше сердцезнает об этом больше» [Ильин: т. 3, с.
207].Но порой и главы ильинской трилогии становятся похожи на жанр поучения,например, вступления и заключения к отдельным частям. Однако это скорееисключение из правил для прозы Ильина.В книге святителя Игнатия (Брянчанинова) «Аскетические опыты» наряду сглавами, посвященными сугубо богословским вопросам, встречаем также те,которые навеяны впечатлениями от общения с природой: «Сад во время зимы»,«Дума на берегу моря», «Роса». Этот духовный писатель ближе по времени(вторая половина XIX века) к Ильину, и во многом они схожи в восприятии мираприроды.
У обоих мы видим подробные, живописно изображенные образыпейзажи, чего не было у святителя Тихона, который старался сконцентрироватьвнимание читателя на нескольких выразительных деталях, передающих сутьявления.Напротив, святитель Игнатий даже даёт нам адреса «мест своихразмышлений о природе как Божьей книге»: в одном случае это Финский залив –«зрелище, знакомое жителям Сергиевой пустыни» близ Петербурга, где он былнастоятелем; в другом – «обширный луг, покрытый густою, нежною травою,разнородными дикими цветами»94 у стен того же монастыря.Также нетрудно определить, что очерки «Горы» и «Горное озеро» (книга«Поющее сердце») Ильина навеяны впечатлениями от природы Швейцарии,приютившей философа в последние годы жизни. Но более важно то, что обахудожника-мыслителя,94согласнострадициямирусскойлитературыИгнатий Брянчанинов, святитель.
Собр. соч. Т. 1. Аскетические опыты. М.: Правило веры, 1993. С. 357.и144отечественного богословия, учат нас созерцанию, свободному от суетылюбованию природой и умению оторваться от повседневных забот, и тогда,возможно, прикоснуться к вечности.В книге «Поющее сердце…» Ильин пишет о том, что сердце, соприкасаясь скрасотой окружающего мира, «слышит гимн Богу; оно чувствует разумность икрасоту вселенной и трепетно ждёт дальнейших видений света и глубины…»[Ильин, т.
3, с. 295].Вот буря на море у святителя Игнатия: «Волны рождаются и снедают однадругую; главы их увенчаны белоснежной пеной; море, покрытое ими,представляет одну необъятную пасть страшного чудовища <…>. Утихнут ветры,уляжется море»95.И созерцание рождает в верующем сердце мысли онепродолжительности странствия по бурному житейскому морю, о егопеременчивости и непрочности «венцов из пены влажной», о монастыре кактихой пристани.А вот – долгожданная встреча с морем у измученного городом героя-авторана страницах Ильина (очерк «У моря» из книги «Поющее сердце...»): «Огромнаяживая равнина <…>.
Далёкий, уходящий, исчезающий простор <...>. Здесь нетграниц – а ведь каждая граница есть запрет и разочарование… Здесь нет стен<…>. О, как мы привыкли сидеть в клетках! <...>. И сердце мое раскрывается,становится огромным и блаженным» [Ильин: т. 3, с. 323–324]. Такоенеоднозначное восприятие внешнего мира двух авторов в то же время едино вспособности глубоко осмыслять явления природы, как бы прочитыватьзашифрованные в ней послания и набираться душевных сил из этогонеиссякающего источника.В главе «Роса» книги святителя Игнатия созерцание блистающего росой (и вкаждой капле ее отражается солнце целиком) благоухающего луга приводитавтора к пониманию тайны об отражении образа Божьего в каждом человеке.Очерк Ильина «Солнечный луч» (книга «Я вглядываюсь в жизнь...») сходным95Игнатий Брянчанинов, святитель.
Собр. соч. Т. 1. Аскетические опыты. М.: Правило веры, 1993. С. 181.145рассуждением напоминает нам о том, что «кто созерцает мир с просветленнойлюбовью, на того он посылает любовь и свет» – чему и учат нас солнечные лучи[Ильин, т. 3, с. 212].В главе «Сад во время зимы» святитель Игнатий раскрывает перед намиглубокую символику природы: «Гляжу на обнаженные сучья дерев, и они субедительностью говорят мне своим таинственным языком: «Мы оживем,покроемся листьями, заблагоухаем, украсимся цветами и плодами: неужели же неоживут сухие кости человеческие во время весны своей?»96.Перекликаютсясэтимсказочно-эмоциональные,поэтичныеиаллегорические строки И.А. Ильина из очерка «Снег»: «То, что еще вчера тусклолежало здесь, погруженное в безнадежную тьму, – сверкает, блестит и ликует,преображенное милостью, погруженное в радость.
Пустой сад – переполненныйдарами, неистощимый в новой красоте. То, что так преображено, – посещено врадости, воскресло к новой жизни. То, что так упорядочено, – говорит о вечнойгармонии» [Ильин, т. 3, с 202].Общеизвестно, что мир природы для русской литературы был всегданеобыкновенно важен. Иностранные писатели часто поражались тому, как на еестраницах никогда не бывший в России человек может ощутить дыханиенеобъятных пространств, бескрайних русских равнин и даже запах нашей земли.НеобходимостьпостижениятайнприродывыразилвXIXвекеЯ. Полонский: «Нет правды без любви к природе, любви к природе нет безчувства красоты»97.Однаковосприятиеокружающегомиразависитнетолькоотиндивидуальности писателя, но и от эпохи.
Некоторые литературоведы считают,что далеко в прошлом то время, когда в поэзии «природа представала какпроявление высших законов божественного разума, как свидетельство благой9697Игнатий Брянчанинов, святитель. Собр. соч. Т. 1. Аскетические опыты. М.: Правило веры, 1993. С. 177.Полонский Я.П. Собр. соч. Т.
1. М.: Художественная литература, 1986. С. 61.146воли Творца»98 – это было свойственно, например, поэзии XVIII века, стихамМ. Ломоносова, Г. Державина.По наблюдениям того же автора, позже перед глазами писателей постепеннораскрывалась глубокая трещина, разлад между человеком и природой. В XX векепафос «образумливания» природы постепенно сменяется сознанием ее крайнейхрупкости, литература начинает главным образом пытаться разбудить вчеловеческих душах стремление защитить окружающий мир от разрушения.При всей справедливости этих наблюдений, нельзя забывать, что даже вовремена официального атеизма, когда для писателей в России были под запретомлюбые духовные ассоциации, находились те, кто пытался в своих книгах черезизображение сокровенных тайн жизни природы приблизить человека кпостижению Творца.Такимиавторамибыли,несомненно,М.
Пришвин,К. Паустовский,В. Астафьев и еще целый ряд русских поэтов и прозаиков.Частью этой неумирающей традиции русской литературы – видеть ипрославлять Творца в его творении были также в ХХ веке страницы пейзажнофилософской лирики в духовной прозе Ивана Ильина.3.3. Аспекты духовного становления человеческой личности в интерпретацииИ.А. Ильина: лирико-философская прозаФилософский и жизненный опыт автора, живая, полнокровная вера, глубокоезнание русской культуры и истории делают книги лирико-философской прозыИльина своеобразным «учебником жизни».В целом же в ильинской трилогии сконцентрирован жизненный опыт одногоиз интереснейших людей своего времени. Разностороннее знание культуры98Эпштейн М.Н.
«Стихи и стихии. Природа в русской поэзии XVIII – XX вв. Самара: Издательский дом «БахрахМ», 2007. С. 34–35.147России и всего мира, многогранный творческий талант, глубокие философскиеразмышления, мужество в тяжких испытаниях – будь это голод, изгнание,многочисленные допросы в большевистском ЧК или гитлеровском гестапо – вотто наследство, которым он делится с нами. Мы можем не соглашаться с ним вчастных мнениях, но нельзя не видеть, что в основных жизненно-важныхвопросах им, как правило, руководил некий внутренний компас, не давая сбитьсяс правильного пути. Главной частью этого компаса, несомненно, былавыстраданная им в молодые годы твердая православная вера. Это роднитфилософа с великим и горячо любимым им Ф.М.
Достоевским.Несмотря на ассоциации, которые связывают страницы духовной прозыИльина с произведениями других авторов, стиль его очерков вполне оригинален.А гибкая форма повествования дает возможность выразить богатое, сложноепредставление писателя-философа о мире, его понимание главных основдеятельного участия человека в духовном созидании вселенной.Одна из ведущих тем трилогии – труд личности по преобразованию своегодушевного пространства, очищения его от злого, суетного, ненужного, с тем,чтобы дать простор действовать в душе, по выражению Ильина, «Божьему лучу»,чтобы человек ощутил во всей полноте меру своих возможностей, дарований иреализовал их.
Ведь «все великое и глубокое, все Божественное в жизни требуетискренности и любви» [Ильин, т. 3, с. 375].Философ убежден, что каждый человек должен соотносить свои поступки свысшим призванием: «все мы, от подметальщика улиц до высшего чиновника, отфабриканта до ученого – не машины проклятого долга, не рабы или галерныеарестанты: мы призваны смотреть в суть своей работы, думать о живом итворческом смысле своего труда <...>. Где бы я ни находился – я служу <...>великому делу Господа на земле. Итак – прежде всего, сознание! <...> Чтобывечером я чувствовал: сегодня благодаря мне стало немного лучше на беломсвете» [Ильин, т. 3, с.180-181].
Очень важным, с точки зрения автора, являетсяпонимание того (к этой мысли он постоянно возвращается), что «мы все вплетеныв великую и прекрасную ткань мира, чтобы сделать этот мир и, прежде всего, нас148самих еще прекраснее и совершеннее <...>. Мы все едины – мы поддерживаемдруг друга, мы вместе стоим и вместе падаем <...>. Где страдает и несчастен один,там одновременно страдают все» [Ильин, т. 3, с .182].
Писатель уверен, чтосчастье человек приобретает только тогда, когда живет не механически, немашинально: «Ты должен подготовить свою душу, свою волю, свои мысли. Житьзначит выбирать. Нельзя, конечно, предаваться всем желаниям, побуждениям истрастям; иначе человек переродится и станет похотливым животным» [Ильин,т. 3, с.183–184].
Это один из тех немногих фрагментов, где автор позволяет себедать читателю совет, ни в коем случае не навязывая свое мнение.Значительная часть эссе, из которых мозаично сложена трилогия Ильина,посвящена или преодолению тёмных качеств и состояний человеческой души(главы «Моя вина», «Месть», «Скука», «Ненависть», «Самомнение» и другие),или взращиванию в ней светлых, добрых и сильных ростков духа («Верность»,«Об искренности», «О терпении», «Искусство спора», «Прощение», «Истиннаялюбовь» и другие).
Философ далёк от сухости и формальности в раскрытии этихтем. Как уже упоминалось, художественная форма очерков весьма разнообразна.Это и письма, и диалоги, и подлинные стихотворения в прозе, и сказочныеэлементы, и вкрапления ярких пейзажей, за которыми угадываются родственныеим состояния души человека. Это не отвлеченные рассуждения, а страницыживого опыта, выстраданного мудрым верующим человеком.Ильин использует разработанную им оригинальную форму словеснойживописи – своеобразный и выразительный «портрет души».
Как иной поэт илипрозаик, когда в его душе просыпается художник, яркими красками обрисовываетвнешность человека или панораму города, так здесь автор набрасывает четкимилиниями эскиз состояния души.Иногда очень кратко, вновь с использованием природных символов: «Всюдутолько увядшая трава, серые камни, мертвая пустыня жизни» [Ильин, т. 3, с. 193]– это образ уныния, скуки во внутреннем состоянии человека. Вообще Ильинусвойственно облекать свои наблюдения и советы читателю в афористическуюформу.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
