Диссертация (1173168), страница 24
Текст из файла (страница 24)
Двухмерный гибрид: икона – символПроиллюстрируем создание двухмерного гибрида при смешении знакаиконы и знака-символа, обратившись к фрагментам из сказки «Аннина» ХеленДанмор (Annina. Helen Dunmore, сборник Caught in a Story) [Dunmore // Caught ina Story, 1992].В сказке описываются необычные переживания и опыт женщины, котораяпотеряла ребенка на девятой недели беременности. Чудесным образом девочкаостается жить, хотя и имеет очень малый рост – всего полтора дюйма (дюймравен 2,54 см, т. е. рост девочки составляет всего 3,81 см), что аллюзивноотсылает читателей к известной сказке про другую маленькую девочку,Дюймовочку Г. Х. Андерсена. Интертекстуальный элемент сказки влияет наожидания читателя, но авторский индивидуальный подход к известному сюжетуих разрушает, например, ожидаемой свадьбы с эльфом в повествовании нет, врезультатечеголитературнаясказкадемонстрируетнепредсказуемое,непрогнозируемое развитие событий.Между матерью и девочкой устанавливается очень тесная родственнаясвязь.
Мать единственный взрослый, с которым общается Аннина. Посколькумать ревностно охраняет ее от чужих глаз, о ее существования никто не знает,даже муж женщины, отец ребенка. Дочка представляет огромное счастье дляматери, которая мечтала о дочери, но смогла родить только сына.120Для создания художественного образа тесной связи матери и дочерииспользуются два знака – икона и символ, которые раскрывают взаимопонимание,установившееся между персонажами.
Тесная связь передана через знак-символ –язык, которым пользуются мать и дочь, а знак-икона создает точныйакустический образ их разговора, общения.Рассмотрим сначала функционирование иконического знака, которыйраскрывает особые условия, при которых осуществляется общение матери идочери.“…That was the first bit of her language Annina taught me. A lighter, croakiersound than I’d thought.”“Your light clear voice and your breath at the curve of my ear. You liked best totalk perched up on my shoulder when I was moving about the house, cooking or tidying,or just sitting with a cup of coffee and an unread newspaper in front of me.
And Ilearned to talk very lightly and quietly too, not whispering because that blurred thesounds too much for your ears. And never shouting, for too much noise made youtremble and curl up on yourself. The only thing that always made you afraid.”(Caught in a Story, pp. 192, 196)Во-первых, данный отрывок демонстрирует, что общение матери и дочеривсегда происходит достаточно тихо, но внятно и очень спокойно (light clear voice,breath, to talk very lightly and quietly too, not whispering because that blurred thesounds too much for your ears, never shouting).
Разговор ведется на пониженныхтонах, поскольку о существовании девочки никто не знает, и ее мама не хотелабы, чтобы кто-нибудь их услышал и разрушил их с дочерью идиллию. С другойстороны, существительные, прилагательные и глаголы, участвующие в описаниитональности беседы персонажей, создают легкий, ненавязчивый характерразговора и свидетельствуют о хорошо налаженных отношениях, доверии ивзаимопонимании. Звуковые образы, присутствующие в этом примере, создаюточень мирную, уютную картинку обычного времяпрепровождения Аннины и ее121матери.
Уют и налаженный быт также передают образы-кинемы, выражающиедействия и положения тела (to talk perched up on my shoulder, I was moving aboutthe house, cooking or tidying, or just sitting with a cup of coffee and an unreadnewspaper in front of me).Читателю известно, что Аннина очень мала, к десяти годам она вырастаетвсего лишь до пяти дюймов (рост девочки к десяти годам – 12,7 см.): “You wereten years old and five inches tall.” Такой крошечный рост девочки не может невызывать ощущение ее хрупкости и ранимости, эти мотивы реализуются и впроцитированном отрывке (A lighter sound than I’d thought, blurred the sounds toomuch for your ears, too much noise made you tremble and curl up on yourself).
Мамеприходится общаться с дочкой в ее же тональности, употребляя звуки, гораздоболее нежные (lighter sound), но менее привычные, чем те, которые используютсявповседневномобщениисдругимилюдьми(croakier).Употреблениесравнительной степени – иконический способ передачи удивления матери, неожидавшей, что голос ее дочки будет звучать именно так. О ранимости девочкиговорит и то, что слишком громкие и агрессивные звуки ранят тонкий,деликатный слух Аннины и сильно ее пугают (The only thing that always made youafraid).Однако, несмотря на свой малый рост, Аннина сильная, ловкая и отважнаядевочка, чем ее мама очень гордится.“You ran fast, and you jumped high and when you skipped your feet didn’tseem to touch the ground.
Size for size, I’m sure you were quicker and nimbler thanother children. When I looked closely at your feet I saw how strongly-made theywere, with high arches and long toes so you could climb and judge a distance andleap without ever making a mistake.”(Caught in a Story, p.
195)Повышенная детализация в описании телосложения и поведения девочкиспособствуетвизуализацииееобраза,атакжеиконическиотражает122поглощенность любящей матери своим чадом, способной часами любоваться насвою дочку, что и дает возможность описать ее с такой точностью.Мы рассмотрели особую роль иконичности в создании образа девочки итесной связи матери и ребенка, указали, что знак-икона, описывая характеристикиобщения Аннины и ее мамы, создает вполне «слышимый» акустический образ ихспокойной беседы, но вернемся ко второму заявленному знаку – символу.Символом особого родства матери и дочери становится все тот же разговор,вернее, особый язык, которым они пользуются.“…Annina is my language. I speak Annina.
Even in quite ordinary conversations,I pick up scraps of Annina. Out of fuzz of static which is what ordinary English hasbecome for me, I catch a phrase. Annina.”(Caught in a Story, p. 189)Из вышеописанного следует, что это особый способ общения двух близкихлюбящих людей, вероятно, непонятный окружающим и неслышимый ими, вкотором ровное дыхание, приглушенное произнесение и отсутствие крикаявляются необходимыми условиями для успешной коммуникации, создают еекамерность и интимность. Обычный язык не способен адекватно передать всевозможные смыслы и гамму эмоций любящих людей (Out of fuzz of static which iswhat ordinary English has become for me), поэтому воспринимается как ничего незначащий шум.Учитывая особую привязанность матери к дочери, можно утверждать, чтоэто язык заботы и любви, на котором разговаривают все любящие родители сосвоими детьми, а также влюбленные пары, изобретающие особый код длявыражения своих чувств, который зачастую непонятен посторонним людям.
Сопределеннойдолейревности,котораявызываетуматеринеприятноетошнотворное ощущение (nauseating), поскольку она не желает ни с кем делитьсвою дочь, она замечает, что на языке Аннины разговаривают и влюбленные:“Quite often I hear lovers speaking a bit of Annina. It may be nauseating, but by God123it’s recognizable, ... ”, которые также любят и восхищаются друг другом, как имать Анниной.Итак, мы делаем вывод, что символ связи матери и ребенка – особый языкобщения – имеет иконическое основание, т. к. позволяет «услышать» этообщение, вообразить ситуацию и характеристики общения и уловить интонации иголосовые модуляции главных персонажей.Хотелось бы также отметить, что помимо символического значения языка,которым пользуются мать и дочь, в сказке есть и еще один символ близкогородства матери и ребенка – пуповина: “There was a cord like a cotton thread, so I bitthrough it.” Перекусывание, чаще перерезание, пуповины передает обычныйпроцесс при рождении ребенка, но женщине пришлось сделать это самой, т.
к.доктор диагностировал потерю ребенка: “…and the doctor coming and being sorrybut I’d lost the baby…”. Этот распространенный символ родства имеетиндексальное основание, поскольку выражает физическую близость, смежностьмежду матерью и ребенком.Было бы вполне естественно, если бы в сказке появились и другиеиндексальные указания на близость матери и ребенка, но их в тексе нет. Сказкаобъясняет, почему автор пользуется в основном иконами и символами, но неиндексами для выражения родственной близости персонажей. Мать Аннины,несмотря на свою исключительную преданность дочери и даже некоторуюодержимость ею, воспринимает ее как личность, а не собственность, относится кней с должным уважением: “THING.
I never called you that. … ‘My daughter,’ Icalled her, and ‘my girl.’ Never little. Never creature. Never thing.” Обратимвнимание, какое возмущение и какая настойчивость звучат в голосе женщины,капитализация и курсив позволяют их «услышать». С самого рождения Аннина небыла ни «малюткой», ни «маленьким созданием», хотя и была совсем крошечной.Ее мама всегда выбирала более уважительные обращения: «моя дочь» (mydaughter) и «моя девочка» (my girl). Такие обращения в английском языке, с точкизрения грамматики, предполагают обращение к одушевленном предмету, вотличие от обращение thing, которое грамматически обозначает предмет124неодушевленный.
В английской традиции дети грудничкового возраста (baby)обозначаются как неодушевленные (it), но мать Аннины с самого началавоспринимает ее как личность, поэтому и отвергает обращение thing, обозначая ееиндивидуальность и исключительность.Мать и дочь – ближайшие родственники, прекрасно понимают друг друга исоздают особый способ общения, но они не принадлежат друг другу, каждая изних отдельная личность, такова убежденность автора повествования, поэтому втексте сказки не используются индексальные знаки их родственной близости,которые могли бы передать зависимость друг от друга.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
