диссертация (1169342), страница 31

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 31)

Оба выбрали наиболеепрактические варианты своего существования как творческих деятелей: Сигафактически уравнял искусство и жизнь в своем творчестве. Мусянокодзи сделалсамореализацию (через литературу и живопись) ежедневным занятием. ПозицияАрисимы, напротив, оказалась неустойчивой, он не смог соотнести жизнь сискусством, реальность с идеалом, и требования собственной совести споступками, что было результатом разочарования в протестантизме и слабогопонимания христианской антропологии.В эстетической мысли «Сиракабы» главная задача художника − передать«искреннее чувство» (дзиккан), основанное на интуитивном познании мира. Напрактике это удалось в большей степени реализовать Сиге Наоя, благодаряпреимущественно сенсуальному способу познания мира в духе японскойкультурной традиции.Сочетание японского и западного обусловило специфику идеологии«Сиракабы».

С одной стороны, яркое проявление индивидуальности в творчествезападных художников была открытием для сиракабовцев. С другой стороны,изначально заложенное в них японское мышление позволило писателям«Сиракабы»врамкахпривычнойдлянихсинтоистскойментальностивоспринимать как должное те явления, которые для Запада были открытием –например,философиюжизни,котораябылапопыткойЗападапостичьиррациональное. Если цель этого направления, которое с усилием постигалиевропейцы – объединение «жизни и философии», мышления и искусства, то Сигеэто удавалось естественным образом и без усилий.

Сига, если использоватьзападные термины, – типичный «философ жизни», но по своей природе ему ненужнобылодляпостиженияэтойфилософииподвергатьсякризисурационализма. Этим он отличается от многих других японских интеллектуаловсвоей эпохи, которые под влиянием Бергсона и других «философов жизни»развивали витализм в Японии осознанно, как концепцию, сопоставляя ее сзападным позитивизмом.153Иначе обстояло дело с гуманизмом.

Гуманистическая мысль формироваласьвЕвропенапротяжениивековПлатоном,Аристотелем,философамиВозрождения, Мором, Кампанеллой и т.д., тогда как для Японии, где только чтозакончилась эпоха Просвещения, эти идеи были внешними и непривычными. Ктому же, они появились в нескольких вариантах: во-первых, в составемноговековой гуманистической традиции, во-вторых – как результат ужепереосмысления этой традиции − философии жизни и экзистенциализма;поэтому, прежде всего, для японцев было трудно переработать такое количествоматериала.

Кроме того, у сиракабовцев не было острой необходимости отстаиватьэту мысль, особенно если вспомнить об их персональной защищенности отполитического преследования и аристократическом происхождении. Так, идеалычеловеческого счастья, всеобщего равенства, достоинства был привлекательныдля них, но серьезного основания осмысливать или реализовывать в значительныхмасштабах этот идеал не было, поэтому гуманизм принял в мысли Мусянокодзитолько зачаточные формы утопического социализма. Сига же действовал так, какподсказывало ему художественное чутье, и создал мир вокруг себя (а неабстрактного человека).

Наконец, у Арисимы поиск гуманистического идеалавылился в вариант экзистенциализма, что было связано с его стремлением познатьбожественную сущность человека и с более западным рациональным типомличности, в противоречиях которого он успел убедиться. Однако оставаясьпредставителем японской культуры, имея развитое очущение иррационального иинтуитивного, Арисима гораздо быстрее осознал это противопоставление объектаи субъекта, духа и тела – оно не было для него естественным и само собойразумеющимся, как не было для Европы естественной восточная неразделенностьэтих понятий.Сиракабовцы разделяли убеждение персоналистов в первостепенной ролитворческой личности и ее совершенствования, но, в отличие от персоналистов, нестремились приблизиться к высшему воплощению этой личности – Богу (заисключением Арисимы).

Не были они подробно знакомы и с философиейоснователей персонализма в Европе. Европейский персонализм – это в154значительной степени реакция на рационализм и позитивизм, но в теистическомварианте, с признанием Бога высшей реальностью. Эта теория (снова)отталкивается от христианского мировосприятия, которого не было у Сиги илиМусянокодзи. Их персонализм проявился не в противовес рационализму, аконформизму и коллективизму феодальной Японии, и стал одним из проявленийформирующегося индивидуализма. Пример же Арисимы близок к европейскомуварианту формирования персонализма − разочарование во внешней сторонерелигии, поиск религиозного в эстетическом – отсюда происходит его идеалтрансцендентной творческой личности.Вусловияхформирующихсяиндивидуалистическихценностейсиракабовцы, представив свои варианты интерпретации эго современногочеловека, обозначили несколько возможных форм эгоизма.

Эгоизм Арисимынаиболее трагичен, замкнут на своем одиночестве, разочарованности в себе имире, он носит негативный, отбирающий энергию характер. Сига, напротив,будучи эгоцентристом, сохраняет при этом связь со всеми окружающимиявлениями, с природой. Его «эгоизм», как и в случае Мусянокодзи, положителен,и, наоборот, излучает энергию вовне. На первый взгляд, писатели «Сиракабы»проявляли эгоистическое желание «развития себя» и следования своим желаниям,неприятие общепринятых моральных принципов. Однако эти идеи, породившиемодели общественного существования индивида у Мусянокодзи, или теорию«похищающей любви» Арисимы, вернее охарактеризовать как волюнтаризм,связанный с желанием свободы творчества. Это обусловило центральную роль«себя» в их идеях и художественном творчестве, в котором «я» − главныйсубъект.Понятие о «себе» у сиракабовцев показывает, каким образом они разрешалипроблему самоидентификации.

Так, у Мусянокодзи «я» − в меру эгоистичныйсубъект действия «мировой воли». Мусянокодзи решал эту проблему достаточнопросто – он приспосабливался к ситуации и подражал окружению, что резкопротиворечило им же самим изложенным принципам, направленным противконформизма. Именно поэтому он начал провозглашать оптимистические идеалы155тогда, когда в литературе господствовала мрачность, и такие идеалы были нужны,перешел к концепции Метерлинка о любви к себе (альтруизм был непопулярен),перебежал в лагерь милитаристов, когда этого добивалась пропаганда. Онвоздвигал идеалы любви, счастья, гармонии, добра, но когда попытался воплотитьих в коммуне, ничего не вышло, и он не стал противодействовать процессураспада «Новой деревни».

Свой идеал «следования искреннему желанию» онвоплотил, занимаясь только любимыми делами. Но не только «искреннеежелание» Мусянокодзи, но и «искреннее убеждение» его слишком частоменялось. Он явно не обладал способностью идти против течения, которойвосхищался в своих кумирах, и, возможно, именно это позволило ему прожитьтакую спокойную долгую жизнь. На примере Мусянокодзи мы видим процессусвоения выборочных, наиболее «удобных» западных ценностей, что является посвоей сути очень прагматичной позицией. Социализм и анархизм, которые моглитаить в себе опасность политического преследования, Мусянокодзи рассмотрел иоставил, как и слишком обязывающее христианство, а универсальную сторонугуманизма и персонализма принял безоговорочно. Такая позиция можетсуществовать и доказывать свою жизнеспособность в любой стране и при любыхобстоятельствах. Поэтому в условиях столкновения с западной культуройМусянокодзи являет нам самый универсальный вариант действий.

Этот вариантподходитдлябезбеднойжизнибезугрызенийсовестииличувстваответственности, но для осмысления ценностей другой культуры или тем болееинтеграции в нее он слишком поверхностен. Мусянокодзи жил равно средиценностей своей и западной культур, но глубоко не осмыслил ни одну из них.Арисима − противоположный случай слишком глубокого освоениязападной культуры. Для него «я» − неуверенное в себе, вечно ищущее свой путь ивстречи с трансцендентным идеалом существо. Погружаясь с головой в западныефилософские теории, в поиск христианской веры, он, в отличие от Мусянокодзи,жил не среди идей, а жил идеями, поэтому отказ от любой из них (какразочарование в христианстве) было для него трагедией.

Арисима − трагическийпример освоения западных ценностей, поскольку он, будучи привержен и своему156традиционно японскому воспитанию, и влиянию рационалистической культурыЗапада, не смог наладить взаимодействия между этими двумя мирами внутрисебя. По выражению Сиги, он пытался все «сделать своим», и пришел к полнойдисгармонии и катастрофе. В то же время он действительно освоил западноемышление и остался при этом японцем. В этом смысле Арисима − редкий случайи интересен для изучения с философской, психологической, литературоведческойточек зрения. Если бы он смог подойти к проблеме «двух начал» менееэмоционально, то, возможно, нашел бы выход и сформулировал бы принципыосвоения чужой культуры.Сига Наоя не пытался осваивать западные ценности и остался в лонеяпонской эстетической традиции, продемонстрировав в ней новые возможностивосприятия.

Для своего самоопределения он создал мир, в котором онполновластный хозяин, и игнорировал все, что не касалось этого мира. Если вэтот мир попадали западные идеи или произведения искусства, Сига относился кним точно так же, как ко всему японскому – на основе ощущения, интуиции. Это,с одной стороны, также прагматическая позиция, однако для Сиги подобноеэгоцентрическое существование было естественным состоянием, его позиция неменялась на протяжении всей жизни.

Если Мусянокодзи и Арисима проводятчеткую грань между западным и японским, то Сига этого не делает. Когда то илииное произведение удовлетворяет его эстетическим критериям, оно оцениваетсяположительно,инаоборот.ПоэтомуСигуможноназватьпримеромдействительно удачного взаимодействия (не усвоения) с западной культурой врежиме равноправного диалога.Вопрос о взаимодействии современной Японии с другими культурами иинтеграции в мировое сообщество остается за рамками данного исследования.Однако примеры сиракабовцев напоминают нам о сложности этой задачи и ееактуальности по сей день.

Могут ли японцы безболезненно не просто знакомитьсяс европейским индивидуализмом, рационализмом, но освоить их вполне, непотерпев краха, как Арисима? С другой стороны, могут ли западные читателидостичь понимания прозы Сиги Наоя на том уровне, на котором ощущают ее ритм157представители японской культуры, и при этом не потерять твердого ощущениясвоей индивидуальности, противопоставленной природе? Во всяком случае,изучение идеологии «Сиракабы» позволяет нам видеть возможности дальнейшихпоисков в направлении взаимного постижения культур.

В будущих исследованияхэтой тематики представляется продуктивным более активное привлечение данныхпсихологии, религиоведения и искусствознания.158Список литературы1.Безруков И.В. Нисида Китаро: сравнительный анализ японской изападной философии: дис. ... канд. филол. наук: 09.00.03 / Безруков ИванВячеславович. – Спб., 2010. − 174 с.2.Бреславец Т.И.

Характеристики

Список файлов диссертации