Диссертация (1168834), страница 16
Текст из файла (страница 16)
Бразильские лингвисты называют такогорода слова образно «словами-автобусами» (palavras-ónibus) [Teixeira, 2006,23]. Слова с практически безграничной экспрессивной и семантическойзначимостью широко представлены в сленге, участвуют в сленговомсловообразовании: «так, например, одно из главных значений полусуффикса«monkey» является «работяга», например, wheel-monkey (водитель), powdermonkey(взрывник),экспрессивнаяgrease-monkeyустановка,действующая(механик)).вИдиоматическаямеханизмахсленговогословообразования, во многом создаѐт нормативную специфику сленга»[Зенина, 2005, с. 5-6].
К этому же разряду можно отнести многие элементырусской обсценной лексики. Подобные слова деградируют семантически,расширяя при этом свои возможности как средство экспрессивногообозначения.Структурная деградация знака в процессе культурного семиогенеза,которуюсразличныхсопровождаетсясторонувеличениемегоотмечалимногиеинтерпретационныхисследователи,возможностей,повышает в нем функцию «интерпретанты» [Пирс, 2000], [Иванов, 2010, с.195-197]. Подлинная интерпретация всегда имплицитна, всегда стоит зарамками всякой эксплицитации, что, впрочем, не отменяет широкихвозможностей ее выразительного развертывания в речи, в тексте [Иванов,2018, с.
4-5].85Идея познавательного априоризма на различных этапах ее философскойи научной эволюции, так или иначе, всегда связывалась с языком. Языковойаприоризмполучалсамыеразличныенаучныетрактовкивлингвофилософском изложении. Так, например, здесь можно упомянутьследующие трактовки: конкретно-семантическую в теории лингвистическойотносительности [Сепир, 1993], [Уорф, 2003], логико-гносеологическую втеориигенеративнойантропологическуюграмматики[Леви-Стросс,[Хомский,1994],1972],эволюционно-лингвокультурологическую[Гумбольдт, 1984], [Вайсгербер, 2004].
Все перечисленные подходы кпроблеме, так или иначе, говорят о качестве понимания мира, котороеотражаетсявконцептуальныхиструктурныхособенностяхязыка.Собственно идея языкового априоризма в указанных концепциях специальнона первый план не выдвигается. Подчеркивая связь языка и мышления, языкаи культуры, указанные концепции обходят стороной идею априоризма вязыке. На наш взгляд идея априоризма органично связывает все этиконцепции, является их общим методологическим основанием.
Помимоназванных подходов идея априоризма в частном плане, так или иначе,эксплуатируетсявразличныхлингвистических,филологических,литературоведческих исследованиях, в которых эта идея раскрывается набазе таких понятий как «фоновые знания», «интертекстуальность» [Кристева,2004 и др.], «языковая картина мира» [Верещагин, Костомаров, 1983], [ТерМинасова, 2000], «культурные смысловые константы» [Степанов, 2001],[Вежбицкая, 1996]. В указанных концепциях и подходах языковой априоризмхарактеризуется частным образом, а не как общее начало языка.Языковой априоризм чрезвычайно многолик, пронизывает все уровниязыковой системы, охватывает все аспекты жизни языка. Языковойаприоризм важен для нас как критерий миропонимания и как основаниеинтерпретации в языке.Мы выделяем два аспекта языкового априоризма: структурный идискурсивный, рациональный и иррациональный.
Оба аспекта определяют86специфику восприятия и понимания мира в языке. Общим термином,объединяющимдвааспектаязыковогоаприоризма,можетбытьпредложенный в свое время В. фон Гумбольдтом термин внутренняя формаязыка, см.: [Нелюбин, Хухуни, 2008, с. 105-106].Внутренняя форма языка – понятие, которое в первоначальных своихтрактовках во многом мистифицировалось. Под этим понимается некий«исторически» или даже «генетически» заложенный в языковой структуре ив языковых формах некий глубинный «внутренний дух» языка, которыйопределяет не только механическую работу языка, но и общую смысловуюнаправленность языкового понимания мира. Как бы ни менялась внешняяформа языка, присутствующая в нем внутренняя форма служит критериемего сохраняющейся идентичности.Для В.
фон Гумбольдта понятие «внутренней формы» служило звеном,связывающим язык с культурой, с национальным/этническим самосознаниемнарода, раскрывающим в полной мере язык как национально-культурныйфеномен [Нелюбин, Хухуни, 2008, с.105-106]. В гумбольдтовском понимании«внутренняя форма языка» лишена каких-либо конкретных очертаний.Видимо, в силу этого оно не получило достаточного терминологическогозакрепления в предмете лингвистики и упоминается преимущественно висторическомконтекстекакперваянаиболееобщаяпопыткалингвокультурологической трактовки языка. Мы видим в этой категориипервыйопытпостулированияпринциповязыковогоаприоризма(вкантианском духе).Конечно, гумбольдтовскую трактовку категории внутренней формыязыка при всем ее научном историческом приоритете следует признатьнеполной,внутренненедостаточнодифференцированной.Вгумбольдтианской трактовке смешиваются иррациональный и рациональныйаспекты внутренней формы языка.
При этом основной упор делается наиррациональном аспекте внутренней формы, в то время как ее рациональная87сторона раскрывается явно недостаточно, мыслится как нечто вторичное,производное от иррациональной стороны.В иррациональном аспекте нам в большей мере открывается целостноепонимание внутренней формы: внутренняя форма трактуется как нечтоединое сплачивающее язык, открывающее в нем его общее, неизменноеначало, которое потенциально должно быть простым и самоочевидным длякаждого носителя языка.
В этом аспекте открывается некоторое всеобщеесмысловое подчинение языка. В своем иррациональном аспекте внутренняяформа языка – это тот смысловой ориентир, который практически неподдаетсярациональномуабстрагированию,однозначнойсловеснойтерминологизации. Чувствуя смысл, мы не можем однозначно определитьего. Этот аспект внутренней формы связан с чувственным началом всознании человека (здесь вполне уместен термин З. Фрейда «предсознание»или хайдеггеровский «пред-знание»), см.: [Бимель, 1998, с. 79]. Осознаниевнутренней формы здесь равнозначно осознанию своего «я», это –постоянныйпроцессосознания,всякийрезультаткотороговсегданедостаточен с точки зрения отношения к целому.Иррациональная сторона внутренней формы обладает абсолютным ибезусловнымстатусомвжизниязыка.Всвоейфункциональнойнеотъемлемости она играет роль интегрирующего начала в жизни языка.Иррациональный универсализм внутренней формы в рамках его научногоосознания подлежит некоторому порядку предметного дихотомическогоопределения.Чтобы полнее понять и охарактеризовать иррациональный аспектвнутренней формы языка – его статус, его функцию, его культурную и даже,позволим себе сказать, его психологическую генетику, – важно максимальночетко определить параметры рациональной стороны внутренней формыязыка.
Другими словами, постараемся дихотомически вычленить из общегосостава внутренней языковой формы его рациональный компонент – с тем,88чтобы ярче высветить место и роль иррациональной стороны внутреннейформы, понять масштаб ее влияния в языке.В рациональном аспекте мы определяем внутреннюю форму языка как«всюсовокупностьграмматическихкатегорийобязательныхдляупотребления в речи» [Иванов, 2012, с. 33]. Другими словами, это – все то вязыке, что образует матрицу непосредственного понимания мира, те ресурсы,которыми создается «языковая картина мира». Грамматическое определениерациональной стороны внутренней формы языка мы считаем недостаточным.Кнемудолженбытьдобавленпредметно-семантическийязыковойкомпонент, отражающий денотативный ресурс миропонимания.
Языковаякартина мира в совокупном ее понимании – денотативный ресурс языка,соединенный с ресурсом грамматического строя языка. Лексическаясемантика ближайшим образом в своей предметной функции служитидентификацииобозначаемыхобъектов,ккоторымтакимобразомосуществляется референция. Грамматика устанавливает отношения междуобозначаемыми объектами. Результатом соединения семантического играмматического ресурсов является открывающаяся в средствах языковоговыражения объективная реальность во всем объеме ее внутреннихпространственно-каузативных и аспектуально-темпоральных зависимостей.Языковая картина мира представляет собой во многом упрощенную иусловную схему пространственных и временных отношений в объективнойреальности как их видит и представляет себе человек-носитель языка –«снятый образ реальности».
Здесь, на этом уровне миропонимания уже вполной мере проявляет себя языковой априоризм (в его рациональномаспекте). Образ внешней объективной ситуации соотносится с семантикограмматическойматрицейязыковогопониманияи,соответственно,укладывается в структуру языкового образа, выступающего в ролиадекватного содержательного коррелята своего объективного прототипа.Объекты, элементы внешней реальности подлежат языковой идентификации.Соответствие языкового внешнему имеет условную силу.89Языковая картина мира, прежде всего, характеризует непосредственноепредметное миропонимание в языке механизм формирования образавнешней реальности.
Языковая картина мира глубоко специфична длякаждого языка, и в силу этой специфики в ней совершенно оправданноусматривают культурную природу, органичную связь с культурнымикорнями языка, ее культурную историческую производность. Последнеепредставляется бесспорным, что отражается и подчеркивается во многихработахкультурно-лингвистическогонаправления,см.:[Верещагин,Костомаров, 1983], [Тер-Минасова, 2000].Мы, тем не менее, обращаем внимание не на генетическую, а наинструментальную функцию языковых ресурсов формирования предметногообраза картины мира (что выше было названо нами гумбольдтовскимтермином «внутренней формой языка»).Какая бы ни была культурная производность лексико-семантических играмматических ресурсов языка, их ближайшее предназначение заключаетсяв отображении в форме языкового семантического образа («языковая картинамира») непосредственной видимой/представляемой внешней реальности.Язык развивает, «воспитывает» в себе необходимый ресурс внешнегопредметного обозначения как основу дальнейшей смысловой деятельностисознания.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
