Диссертация (1168796), страница 16
Текст из файла (страница 16)
Средисемейного счастья Ольга «впадала в задумчивость» [IV, 468]. Её пугалаостановка жизни, «отдых жизни», она боялась, живя со Штольцем, «впастьво что-нибудь похожее на обломовскую апатию», в «сон души», в«оцепенение» [IV, 469]. Ей казалось, что в её жизни не всё есть, душа еётоскует, чего-то ищет и просит: «Что ж это? — с ужасом думала она. —Ужели ещё нужно и можно желать чего-нибудь? Куда же идти? Некуда!Дальше нет дороги... Ужели нет, ужели ты совершила круг жизни? Ужели тутвсё...» [IV, 469].1Пруцков Н.
И. Мастерство Гончарова-романиста. М.: Изд-во АН СССР. Ин-тмировой лит. им. А. М. Горького, Изд-во Акад. наук СССР, 1962. С. 119.72Жизнь со Штольцем, гармоничная и многогранная, приводит её кглавному сомнению — к той самой тоске, которую она не может выразитьсловами. Но Штольц находит ей объяснение, сравнивая это состояние сдерзаниями человеческого духа, что испытывали Манфреды и Фаусты,однако предлагает супруге смириться и решительно отмежеваться от них.Возможно, он небезосновательно предчувствует трагическую, гамлетовскуюпо сути, перспективу беспокойства Ольги, когда «ужасы жизненной бездны»наваливаются на обычного человека, а не на «льва» и не на «героя»1 и потомуделают из него неизбежную «жертву».
Но остановить Ольгу невозможно —доводы Штольца не удовлетворяют потребности её пытливого ума, ведь она«не знала этой логики покорности слепой судьбе» [IV, 477].Итак, сомнения Ольги Ильинской связаны с ее страстным желаниемлюбить. Поняв, что она требует от Обломова быть тем, кем он не является,Ольга пытается осуществить мечту о счастье и безмятежном покое соШтольцем, который является своеобразным идеалом Ильинской: деятельный,энергичный, волевой. Но и тут Ольга сомневается, ведь она не ощущаетудовлетворения от жизни. Героиню охватывает тоска. И тут ее масштабвелик, и сомнения — неразрешимы.Лизавету Александровну, героиню романа «Обыкновенная история», сГамлетом роднит все то, что отличает и всех, в сущности, хороших людей, поГончарову — доброта, благородство, честность2. Помимо роли нравственногосудьи в жизни Александра и Петра Иваныча, образ Лизаветы Александровныи сам по себе самодостаточен — в нем обнаруживается скрытый трагизм и с1Гончаров И.
А. Опять «Гамлет» на русской сцене: Набросок статьи о понимании иисполнении на сцене «Гамлета» // Гончаров И. А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 8. М.: Гос. изд-вохудож. лит., 1952–1955. С. 204.2См.: И. А. Опять «Гамлет» на русской сцене: Набросок статьи о понимании иисполнении на сцене «Гамлета» // Гончаров И. А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 8. М.: Гос. изд-вохудож. лит., 1952–1955.
С. 197-207.73егопомощьювскрытатрагедийность«обыкновеннойистории»«духоугошения»1.Трагические сомнения Лизаветы Александровны связаны с ее семейнойжизнью. Как мы помним, она рано вышла замуж за человека, чьим смысломжизни является труд, а целью — материальное благополучие. Петр Иванычговорил о том, что «дело доставляет деньги, а деньги комфорт» [I, 390]. Иодной из составляющих этих бытовых удобств оказывается сама ЛизаветаАлександровна: «Но, боже мой!… ужели он женился только для того, чтобиметь хозяйку, чтоб придать своей холостой квартире полноту и достоинствосемейного дома, чтоб иметь больше веса в обществе?» [I, 315]. У читателявозникает ассоциация с золотой клеткой: «Она взглянула на роскошнуюмебель и на все игрушки и дорогие безделки своего будуара — и весь этоткомфорт, которым у других заботливая рука любящего человека окружаетлюбимую женщину, показался ей холодной насмешкой над истиннымсчастьем».Лизавета Александровна поначалу пыталась бороться с равнодушиеммужа, спорила с ним.
Она «иногда обманывала себя, мечтая, что, может быть,Петр Иваныч действует стратегически; что не в том ли состоит еготаинственная метода, чтоб, поддерживая в ней всегда сомнение (курсив наш.— А.С.) тем поддерживать и самую любовь» [I, 314]. Находясь в вечномсомнении, героиня сама приходит к выводу, что уже давно не любит мужа,она «привыкла» [I, 466] к нему.Не менее мучителен для Лизаветы Александровны вопрос о будущемАлександра. Она видит, как Петр Иваныч постепенно превращаетромантичную и чувственную натуру племянника в черствую, жаждущуюнаживы личность. Она видит в Александре ошибающегося человека.Постоянные победы Петра Иваныча в спорах вызывают у нее возмущение,Ильин В. М.
Продолжение «Мертвых душ» у Гончарова // Мастер русскогоромана И. А. Гончаров в литературной критике русского зарубежья: Сборник документови материалов: [К 200-летию со дня рождения И.А. Гончарова] / Вступ. ст.В. А. Недзвецкий; отв. ред. В. А. Недзвецкий. М.: Центр Книги Рудомино, 2012 .С. 325.174она пытается предотвратить омертвление души молодого человека.
Часто онапросит его не слушать дядюшку, ведь «он из мухи делает слона: рад случаюпоумничать» [I, 330]. После очередного разочарования в любви, Александржелает пойти по стопам дяди, на что героиня замечает: «…но вы имели правоне слушать его... и были бы счастливы в супружестве...» [I, 416].Увы, но Александр превратился в своего дядю, и причина его свадьбытакая же — «одиночество наскучило» [I, 463].Лизавета Александровна, помимо своей роли нравственного судьи вжизни Александра и Петра Иваныча, является трагическим характером.Выйдя замуж за черствого человека, она сама находится в вечной внутреннейборьбе, сомневаясь, пытаясь разгадать своего мужа, найти в нем хоть каплючувства. Трагизм ситуации связан не только с тем, что ЛизаветаАлександровна, не испытывая никаких материальных неблагополучий ивнешних бед, внутренне страдает, но и с её пониманием того, что мир ПетраИваныча Адуева становится все более экстенсивным, захватывая в своигоризонты и её саму, и племянника Александра.
И. П. Щеблыкин писал обАдуевой так: «Лизавета Александровна — функциональный, притом врежиме развития “двухфазовый” образ. Первая фаза — сердечное “участие” всудьбе племянника, Адуева-младшего, вторая — осознание собственнойостановки,душевногокризиса,переходящегозатемвфизическоенедомогание»1. Но недомогание героини – повод для пробуждения душиПетра Иваныча, который, хоть и понимает, что в его сердце уже нет «и следастрасти» [I, 460], испытывает, тем не менее, необходимость в ЛизаветеАлександровне и готов ради нее многое принести в жертву. Именно такиммы видим героя в финале романа. Он, возможно, готов встать на путьисправления.Итак, Лизавета Александровна, как и Гамлет, поставлена на гранибездны — и трагизм повседневного быто-бытия, одиночество в супружестве1Щеблыкин И.
П. Эволюция женских образов в романах И. А. Гончарова //Гончаров И. А. Материалы Международной научной конференции, посвященной 190летию со дня рождения. Ульяновск: Корпорация технологий продвижения, 2003. С. 172.75— делает её нерешительной и сомневающейся. Она, как и Гамлет,оказывается «искупительной жертвой»1 обстоятельств. И, казалось бы,Лизавета Александровна побеждает в битве с призраком смерти. Однако оГамлете Гончаров скажет: «Не выдерживает его организм и падает, потомучто в нем нет ни больного, ни отравленного места <…> Он дойдет до цели —и сам падет там…»2. Не таков ли жизненный итог этой романной героиниГончарова?Не все женские персонажи, которых Гончаров в большей или меньшейстепени наделяет чертами Гамлета, трагичны.
Примером тому можетслужить образ Марфиньки («Обрыв»). Сомнения Марфиньки производятиронический эффект, ведь гамлетовский склад души кажется совсем несвойственным героине. Однако, как писал Гончаров, «Гамлеты не так редки»между людьми, «все дело в размерах — лиц и событий»3. «Размер» личностиэтой героини Гончарова не велик, но тем интереснее высветить в нейгамлетовское, а значит человеческое «психологическое движение», котороеГончаров призывал видеть в каждом.
Все сомнения Марфиньки связаны стем, рассказать ли Бабушке то, что случилось с ней необычного илиумолчать. Вот как описано состояние Марфиньки после бесед с Райским:«Марфинька, обыкновенно всё рассказывавшая бабушке, колебалась,рассказать ли ей или нет о том, что брат навсегда отказался от её ласк, икончила тем, что ушла спать, не рассказавши. Собиралась не раз, да не знала,с чего начать» [VII, 259].Не случайно Марфинька признается, что без Бабушки и они с Верочкойпогибнут, их мир разрушится.
Когда Марфинька признается Викентьеву влюбви, она пугается, ведь только что произнесла то, что «никому, даже богу,отцу Василию, не высказала бы» [VII, 478]. Теперь она считает себя1Гончаров И. А. Опять «Гамлет» на русской сцене: Набросок статьи о понимании иисполнении на сцене «Гамлета» // Гончаров И. А. Собр. соч.: в 8 т.
Т. 8. М.: Гос. изд-вохудож. лит., 1952–1955. С. 204.2Там же. С. 205.3Там же. С. 204.76осрамленной: «Я боюсь теперь показаться в комнату: какое у меня лицо –бабушка сейчас заметит» [VII, 478]. Марфинька тотчас хочет бежать кБабушке, исповедаться. Героиня искренне заливается слезами, боится, чтоБабушка никогда не простит ее.
Сомнения этого «божьего младенца» [VII,477], как называла ее Татьяна Марковна, вызывают только улыбку:«Господи! Господи! что скажет бабушка! — думала Марфинька, запершись всвоей комнате и трясясь, как в лихорадке. Что мы наделали! И как яперескажу… что мне будет за это. Не сказать ли прежде Верочке… Нет, нет –бабушке!» [VII, 480].
И только после благословения Татьяны МарковныМарфинька выходит замуж за Викентьева. Ни разу не ослушавшись староймудрости Бабушки, Марфинька обрела свое счастье в лице Викентьева,причем это счастье именно то, которого хотела и искавшая новую мудростьВера: «счастье женщины – быть любимой человеком, которого угадало еесердце» [VII, 661].Итак, сомнения Марфиньки травестированы, в ее образе ироническиподаютсявысокиечерты,присущиегероямгамлетовскоготипа.М. Б. Лоскутникова справедливо отмечала, что иронию «характеризуетдвуплановость:приподчеркиваниизначительности—очевиднаничтожность; при внешнем позиционировании высокого, духовного —выявляется низкое…<…> В результате на страницах художественныхпроизведенийвозникаютдраматическиеитрагическиеоткровения,обличенные в иронические одежды»1.
В романе Гончарова за счет ирониитакже получается своего рода парный эффект: сомнения и страдания в Верезвучат трагически высоко, а в Марфиньке — иронически. Думается,Гончаров по-доброму смеется над высоким страданием, которое он возвел напьедестал в лице Веры.Другой пример — Надинька Любецкая («Обыкновенная история»), чьисомнения связаны не с решением коренных вопросов бытия, как это было в1Лоскутникова М. Б. Принципы и приемы иронического мировидения в русской ианглийской литературах XIX–XX веков // Русистика и компаративистика: Вып.6.Вильнюс: Литовский эдукологический университет, 2011.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
