Диссертация (1168750), страница 11
Текст из файла (страница 11)
ле Гоффа, «происходитподлинное вторжение чудесного в ученую культуру» [Ле Гофф 2001: 44].При этом, полемизируя с классификацией чудесного у Тодорова, историк неограничивается разделением фантастического элемента в литературе на54«необычное» и «чудесное».
Ле Гофф устанавливает разграничение междуmiraculosus(«христианское сверхъестественное»), magicus(«сверхъестественноесатанинское») иmirabilis(«чудесное с дохристианскими истоками»). Именно«дохристианскому чудесному», по отношению к которому «христианствовынуждено было занять определенную позицию» [Ле Гофф 2001: 43], отведенарешающая роль в формировании фантастического топоса средневековойлитературы, который почти всегда имеет дохристианские корни.Начиная с XII в. мотивы кельтских легенд проникают в героический эпос,и таким образом создается самое значительное художественное достижениеСредневековья – рыцарский роман. Начиная с романов Кретьена де Труа изаканчивая Томасом Мэлори, «роман остается прибежищем всего чудесного истранного» [Зюмтор 2003: 143].
Обрамлением фантастических сюжетов сталБретонский, или Артуровский, цикл, который представляет собой целый пластсредневековой литературы, где валлийские легенды о мифическом королебриттов Артуре включены в полуфантастическую историю английскогокоролевства. Эти легенды, пройдя несколько этапов эволюции от кельтскихсказаний дохристианской Британии и валлийских «романов» IX–XI вв.,составивших «Мабиногион», стали формообразующим компонентом романовтрувера из Шампани Кретьена де Труа и его последователей, послужив темсамым «надежной опорой в дальнейшем, уже не средневековом развитиилитературы» [Михайлов 2006: 17].По мнению А.Д.
Михайлова, именно артуровские легенды стали не толькосамыми популярными сюжетами Средних веков, но и наиболее продуктивными,поскольку «своей открытостью и повествовательной конструктивностью онидавали широчайший простор для создания на их основе и по их моделям всеновых и новых частных легенд, вплетающихся в универсальную легенду осправедливом, величественном и героическом социуме, которым являетсяартурово королевство» [Михайлов2006: 10].При этом чудесное переплетается с обыденным, фольклорные мотивы55становятсясюжетообразующимфактором,переходязачастую в разряд«приемов», а собственно рыцарский мир находится в сложном взаимодействии сфантастической сказочной страной, куда направляются рыцари в поискахприключений.
М.М. Бахтин указывал: «Хронотоп рыцарского романа –чудесный мир в авантюрном времени» [Бахтин 2000: 83]. «Чудесное» в романахбретонскогоцикла(matièredeBretagne)выполняетневторостепенную,орнаментирующую функцию, а органически входит в сюжетную тканьпроизведения. Оно не только является двигателем интриги, но и предоставляетлегендарным героям артуровского мира соответствующее их возможностям поледействия.Однакоисторическимгораздо большероманомили,вопросовесливызываетрассматриватьсвязьвопросфантастикиещесшире,с объективной реальностью, поскольку воображаемые миры «историзируют»реальность,идеализируяее.ОпровергаяконцепциюР.Кайуа,отождествляющего «фантастическое» и «таинственное», И.П. Смирнов считает,что основной конфликт, в который вступает фантастическое как особая формавоображения, заключается в противоборстве с социокультурной памятью:«Фантастическим оказывается, следовательно, мир, в котором историчностьтеряет свою релевантность либо полностью, либо разделяя ее с другой,альтернативной историчностью» [Смирнов 1994: 220].
Эту дихотомиюподчеркивает тот факт, что применительно к «артуровским» романам XX в.исследователи зачастую используют словосочетания «исторический вымысел»,«историческое фэнтези», «постмодернистская фантастическая историография»(Jameson), «псевдоисторический роман» (Ширяева). Словно желая подчеркнуть«правдивость» описываемых событий, романы фэнтези часто изобилуютмногочисленными паратекстами в виде хронологий, генеалогических таблиц,списка пантеонов богов и географических карт.
Однако весь этот подчасэнциклопедический арсенал стремится не столько придать историческуюдостоверность описываемыми событиям, сколько обеспечить внутреннюю56взаимосвязанность воображаемого мира. По словам С. Горжиевски, «чтобыповедать историю, автор, как некий демиург, творит собственный мир. Мир этотдолжен быть предельно точен, дабы автор мог передвигаться по нему спокойнои уверенно» [Gorgievski 2002: 25].Достоверных сведений о короле Артуре как об историческом лице несохранилось. В наиболее ранних текстах («Исход завоевания», ок. 540 г.) Артурпредставлен как сильный и могущественныйвождь племени, который, ещесохраняя первобытную жестокость и свирепость, отличается известного родаблагородством и честностью. При этом многие медиевисты указывают на то, чтона этом архетипическом уровне Артура можно сопоставить и с героемирландских саг Конхобаром, равно как и с валлийским божеством Браном.А.Д.
Михайлов пишет, что «в основе артуровских легенд лежат кельтскиеэпические сказания, и их ирландская вариация известна нам лучше всего.Поэтому ирландские саги – не источник, а параллель, в известной степени дажемодель легенд о короле Артуре» [Михайлов 2006: 162].В последующие века образ Артура постепенно видоизменяется, и из«культурного героя» мифа (Е.М. Мелетинский), организующего мир подобногероям сказочного фольклора, он постепенно превращается в мудрого монарха,покоряющего европейские народы, как, например, в тексте английскогохрониста XIII в. Гальфрида Монмутского (ок. 1100 – ок. 1155), автора «ЖизниМерлина» и «Истории бриттов».
Именно из этих произведений берет своеначало та особая ветвь литературы, в которой главным героем является корольАртур, великий государственный деятель и военачальник. С XII в. легенды окороле Артуре начинают распространяться во Франции, прежде всего в Бретани,под влиянием уже рыцарской традиции. В романах Кретьена де Труа (ок.
1135 –между 1180 и 1190) «Эрек и Энида», «Клижес», «Рыцарь телеги, или Ланселот»,«Рыцарь со львом, или Ивен», «Повесть о Граале, или Персеваль» Артурпредстаетименноблагородным«куртуазным»обездоленных, преданным служителем Церкви.рыцарем,защитником57Таким образом, если «исторический» Артур прославился в V в. н.э., Артуркак «политическая фигура» восходит к XII в., то Артур как «христианскийрыцарь» появляется лишь в XIII в. Из-за подобного соединения в одномперсонаже нескольких исторических горизонтов и проистекает неоднородностьего образа, нашедшая свое отражение в литературе фэнтези. Эпоха варварскихнашествий и язычества «темных веков» сочетается с политическим величиемАртура – преемника Карла Великого, а также с рыцарской традициейкуртуазных романов. Фэнтези комбинирует эти пласты и, отдавая даньисторической реконструкции, соединяет средневековые легенды с кельтскимимифами.К примеру, Т. Уайт в серии своих романов об Артуре «Король былого игрядущего» (TheOnceandFuture King, 1958) берет за основу именно рыцарскуютрактовку легенды, в то время как М.
Стюарт включает в цикл своих романов оМерлине (TheMerlinTrilogy, 1970–1979) мотив «этнической многоосновностибританской культуры» [Besson: http]. Еще один самобытный представительэтогожанра–М.З.Брэдливциклероманов«ТуманыАвалона»(TheMistsofAvalon, 1983) большое внимание уделяет женским образам мифа,ведя повествование от лица Морганы, традиционно отрицательного персонажа,который феминистка Брэдли наделяет возвышенными и героическими чертами.Современные тексты отражают концепцию эпохи в той же мере, как исредневековые романы об Артуре, по существу, заново воссоздают легендарногокороля, исходя из духа времени создания. По мнению А. Бессон, характернымичертами современной адаптации легенды является следующее: психологизм,практически отсутствовавший в средневековых манускриптах, усиление ролиженских персонажей, «стремление представить хорошо известную историю вином, индивидуальном ключе» [Besson 2007: 35].
Вымышленное при этомсоединяетсясреальным,историческим:детальныеописаниягербов,средневекового оружия соседствуют со средневековым бестиарием и магией.Однако использование исторических костюмов, оружия, гербов, воображаемых58чудовищ воскрешает прошлое не в форме чисто реалистической, а как некуюреликвию.Переплетениеисторическихпериодовразличныхсоздаетуровнейэхо-резонатор,реальности,вкоторомразличныхсовременноемышление искажает собственно историческую достоверность.Представляется, что сам термин «историческое фэнтези» порожденсовременным, постмодернистским пониманием истории как некого открытогодля трансформации интертекстуального пространства.
По мнению У. Эко, однаиз главных задач исторического романа XX в. – прослеживать в прошломпричины того, что случится в грядущем, и намечать пути, по которым причиныбудут медленно продвигаться к своим следствиям [Эко 2007: 88]. Ж. Бодрийярболеепессимистичен.Онсчитает,чтопотерясвязисобъективнойдействительностью и подмена ее симулякрами, заменяющими реальность,превращает историю в «утраченный референт», знаменующий наступление«эры симуляции»: «Воображаемое было алиби реального в мире, в которомгосподствовал принцип реальности. Сегодня именно реальное стало алибимодели в мире, которым руководит принцип симуляции. И, как это нипарадоксально, именно реальное становится нашей подлинной утопией, но тойутопией, осуществить которую уже невозможно, о которой можно лишь мечтатькак о потерянном безвозвратно » [Бодрийяр 2015: 166].Однако,помнениюИ.П.Смирнова,«фантастическоедополняетальтернативной историей или реверсом модернистскую однонаправленность,однолинейность времени».
Романтические персонажи вызывают к жизнипогибшие цивилизации благодаря восстановленному прошлому (историческиесобытия) или напоминаниям о прошлом (архетип средневековго замка), являяпри этом и видоизмененную, обратимую модель мира, и одновременнорепрезентацию наших представлений и стереотипов о прошлом. При этом,в отличие от классических исторических романов, авторы произведенийфантастических не ставят перед собой задачу всестороннего осмыслениядвижущих сил истории: «Задача писателя – обратная: стереть какую-либо59дистанцию между прошлым и настоящим, показать, что у описываемогопрошлого века и современности одинаковые проблемы, что ничего не меняетсяс течением времени» [Ширяева 2008: 10].Соответственно, можно предположить, что со Средних веков и до нашихдней «историческое», т.е. изображающее то, что реально происходило вдействительности, и «фантастическое», не имеющее прямых параллелей вобъективно существующем мире, являются устойчивой коррелятивной парой:миф,история,фольклор,фантастикаоказываютсятеснейшимобразомпереплетены.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
