Диссертация (1168614), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Особо следуетвыделить мнение З. Хоеферта. Он, считая, что Гауптман превосходит своё времямногогранностью, тем не менее подчёркивает, что до сих пор не выяснено, в чёми как проявляется эта многогранность, предлагает выявить систему воззрений6Мандель Е. Споры вокруг Гауптмана в современной западной критике // Научный доклад высшей школы. –Филологические науки. – 1971.
– № 2 ; А. Дымшиц. Г. Гауптман // Пьесы. В 2 т. / Г. Гауптман. – 1959 ; Т.Сильман. Гауптман. – М. : Искусство, 195814драматурга на мир. В одной из последних монографий, посвящённой творчествудраматурга в целом, главным становится разговор о том, померкла ли сейчасслава Гауптмана7.В современном литературоведении возник ряд вопросов, касающихсяличности Гауптмана, тогда как поэтике его произведений уделяется маловнимания8. Интересны исследования, в которых говорится об особом духовномположении драматурга между традицией и новаторством, однако речь идёт лишьо позднем творчестве9. В целом, как в русском, так и в немецкомлитературоведении драмы Гауптмана, созданные на рубеже XIX – XX века, неподлежат литературоведческому пересмотру.Задачи исследования заключаются в том, чтобы:– показать значение философского концепта «мир» на рубеже XIX – XXвека, раскрыть понятия «обыденного» мира и «повседневного» мира, властнозаявляющих о себе в художественном творчестве немецкого драматурга;– обосновать этическую идею личности в ранней драматургии Г.
Гауптмана,установить связь концепта «мир» с концептом «человек»;– выявить философские и эстетические критерии, посредством которыхГауптман пересматривает наследие прошлого;– подвергнуть пересмотру ранние драмы Гауптмана на основе литературнофилософского синкретизма, провести расширенный литературоведческий анализза счёт выхода его за рамки чисто литературного дискурса;– осмыслить ключевой образ Гауптмана – образ Солнца, показать его какпоэтическоеотражениеивоплощениефилософско-этическойпозициидраматурга.Предлагаемое исследование является первой попыткой в отечественномлитературоведении разъяснить философскую проблематику драм Гауптмана черезэстетически представленный образ Солнца, который или не служил объектомпристального внимания, или оставался на периферии литературоведческих7Gebhardt A.
Sein Ruhm verblasst. G. Hauptmanns Leben und Werk. – Marburg, 2005.P. Sprengel. Hauptmann. Bürgerlichkeit und groser Traum. 2012. München9E. Schmidt. G. Hauptmann zwischen Modernität und Tradition (Neue Perspektiven zur Atriden Tetralogie. – Berlin, 1998.815изысканий. Солнце называется «мотивом, с которым сопрягаются другие – море,эрос, катарсис» [437, s. 76]; связывается с «экстазом души, посредством которогогерой ощущает внутреннее тяготение к высокому, светлому» [389, s. 89]; речьведётся о «роли дневного светила, сходного с древними солярными культами»[445, s. 65]. Думается, что для подобных размышлений в рамках анализа творенийГауптмана имеются все основания. Между тем некоторая одномерностьистолкования глобальнейшего образа немецкого драматурга на рубеже XIX – XXвв. приобретает весьма ощутимую вариативную размытость, которая уводит всторону от такого центрального понятия, как духовный космос писателя.В данном случае можно говорить о своеобразной дистанции Гауптмана отнекоторых современных ему «солнечных» трактовок.
На рубеже XIX – XX вв.весьма значителен интерес к солнцу как к спектральному сердцу Галактики.Несмотря на разницу в восприятии, их смыслообразующая функция сводилась вцелом к естественно-научной точке зрения. Бюхнеровское «солнце познания»,приводящее к непреложным истинным фактам [99, с. 291], тесно соприкасается с«солнечным жизнетворчеством» К. Штерна (1839 – 1902), который предлагаетподобным образом трактовать надпись на статуе Дианы Эффеской: «Мой мракглубок, взгляни на солнце, оно лишь жизнь даёт» [266, с. 121]. Нечто подобноеговорит Э. Геккель (1834 – 1919). Хотя он и называет солнце блестящим,греющимбожеством,норекомендуетоцениватьего«спозициинатуралистического монотеизма, для которого важны эмпирические познания ивыводы» [118, с. 3].
Гауптман, восхищаясь книгой Л. Бюхнера «Сила и материя»(1855), произведением К. Штерна «Становление и исчезновение» (1900),чрезвычайно прочувствованными им размышлениями Геккеля, воспринимает ихсквозь призму современных оккультных представлений К. Дю Прела (1833 –1899) и Р. Штейнера (1861 – 1925). В результате воссоздаётся особаямифопоэтическая картина немецкого драматурга.Солнце в представлении Гауптмана являет собою глобальную метафорубытия.
Исток понимания метафоры как принципа перенесения-трансляции(«Translatiо») заложен в «Этимологии» Исидора. Он писал, что «на образах слов16лежит покров, он скрыт, но должен быть приподнят благодаря метафорическомутолкованию» [145, c. 81]. В целом подобное толкование метафоры закрепляется ив законах подобия Я. Бёме, и в созерцании скрытого смысла модусов бытия Н.Кузанского, и в желании Спинозы комментировать Библию с метафорическойточки зрения, чтобы понять её исторический смысл. Метафора, как видно, связанас семантикой слова, толкованию подвергается языковая структура. Ницше, какизвестно, несколько меняет взгляд на природу метафоры.
В произведении «Обистине и лжи» он подчёркивает индивидуальность метафоры, манифестирует еёобязательную наглядность: «Человек, будучи гением зодчества, стоит намноговыше пчелы, она строит из воска, который находится в природе, он – из понятий,которые создаёт из самого себя» [197, c. 374]. Ницше выделяет антропоморфностьметафоры, благодаря чему она насыщается живой художественно-созидательнойэнергией.
Метафора становится не только и не столько стилистическимсредством, сколько особым взглядом на мир, неким связным целым, своего родамостом между человеком и миром. На такую функцию метафоры обратилвнимание немецкий философ Х. Блюменберг (H. Blumenberg, 1920 – 1996). Он, неговоря конкретно о Ницше, подчёркивал, что «вся история мышления может бытьпостигнута через метафоры, вся действительность – это лишь метафорыиндивидуального сознания» [294, s.
142].Именно как метафору индивидуального сознания можно восприниматьобраз Солнца в мифопоэтической картине Гауптмана. Немецкий драматургопределяет Солнце как «действительность действительностей» [353, s. 146]. Втаком качестве оно уже не допускает никакого сравнения с действительностью, всияющем дневном светиле, по мнению Гауптмана, заключена более совершеннаяистина, чем в представленном взору мире.
Солнечное бытие под перомдраматурга оказывается преображённым бытием. Следование солнечным путём –это движение из мрака к свету, такое внутреннее движение Я. Бёме назвалтинктурой – сиянием во тьме. Тинктура, по Бёме, обладает «могуществом жизни,светом, силой, блеском,<…> процветанием сквозь смерть» [90, с. 74].17Каквидно,солнечныйпуть,тинктурный,согласнопоэтическомуопределению Бёме, отрицает действительность, но в то же время творит её зановопо свойственным ей солнечным законам. Наиболее показательным примеромтакого творения могут быть слова бога в «Прологе на небе» из «Фауста» Гёте. Богутверждает, что хороший человек, несмотря на тёмные порывы своей души,всегда сознательно вступит на правильную дорогу: «Ein guter Mensch in seinemdunklen Drange / Ist sich des rechen Weges wohl bewust» [41, s. 167].
Преклоняясьперед великим мэтром прошлого, Гауптман тем не менее уверен, что насолнечный путь может вступить каждый, в том числе и «плохой человек». Онстановится«хорошим»,есливпускаетвдушу«действительностьдействительностей».Нетрудно увидеть, что вступление на солнечный путь, так, как этопоэтическипредставляетдраматург,связываетсясосновнымвопросомфилософской этики – вопросом о благе. В отношении Гауптмана можно говоритьо той традиции, согласно которой благо индивида состоит в том, чтобы прийти кясности относительно себя самого. Данная традиция уходит корнями вАнтичность и, по-разному проявляясь в этике Платона и Аристотеля,возрождается в богословской мистике (в живом откровении М. Экхарта, втеософии Я. Бёме), в философии XVIII – XIX веков (в размышлениях Лейбница, вромантических трактатах Шеллинга, в мыслях Заратустры Ницше, в исследованиионтологических глубин человеческого духа Н.
Гартмана). Для Гауптманасамопознание индивида является, бесспорно, благом, но таким, котороевоспринимается через нечто прекрасное – зримое, явленное, «делает себянепосредственно очевидным в своём бытии <…> воплощает себя в чувственнозримом образе <…> имеет способ бытия света», – как писал Г. Гадамер [110, с.556].
Солнце в мифопоэтической картине немецкого драматурга можетвосприниматься как то прекрасное, которое «делает себя очевидным». Оно, сточки зрения Гауптмана, обладает преимуществом перед теоретическимиопределениями благ – они были невидимыми и, соответственно, неуловимыми.Представление Солнца в качестве высшего и совершенного блага позволяет18Гауптману высветить блага, сделать их наглядными, показать их зримую,прекрасную суть. Светящееся солнце, – пишет Гауптман, – «просыпается вчеловеке, смеётся и проявляется на небосклоне» [351, s.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
