Диссертация (1155559), страница 24
Текст из файла (страница 24)
1920-х гг. аббревиатура, означавшая «члены коллегии защитников» [Прим. автора].ГАКО. Ф. Р—218. Оп.2. Д.1. Л.23.120способствовалиэффективностиработызащитниковвсоставлениикассационных жалоб. Из более чем 150 оконченных в Кузнецком Окрсуде во2-м квартале 1927 г. кассаций по уголовным делам остались без изменениятолько 27 % приговоров. Сорок три приговора нарсудов (еще 27 %) былиотменены.
Тридцать одно дело (20 %) было окончательно прекращено, асорок одно судебное решение (25 %) изменено в порядке 419 статьи УПК1.Эффективность судебной защиты при рассмотрении уголовных дел вучастковых Народных судах (судах первой инстанции) обнаруживает инуюзакономерность: на протяжении 2–й пол. 1920-х гг.
достаточно высокоеизначально количество оправдательных приговоров неуклонно сокращалось.Так, если в январе – июне 1926 г. 38,8 % приговоров имели оправдательныйхарактер, то уже во втором полугодии их количество сокращается до 30,8%.В 1927 г. этот показатель составил 23,2%, а в 1928 г. – сократился до 19 %2.С нашей точки зрения, увеличение общего числа обвинительныхприговоров обусловлено отнюдь не профессиональным превосходствомработников прокуратуры и следствия над адвокатами. Ключевую роль здесьиграет общая тенденция ужесточения советского политического режима наэтапе социалистической модернизации рубежа 1920–1930-х гг.
Именно вэтот период на территории Кузнецкого округа проходят громкие судебныепроцессы, связанные с масштабными фальсификациями, политическаяангажированность которых была очевидна и не оставляла защитникам нималейшей надежды на успех, какие бы высоты профессионализма они бы недемонстрировали.Первый громкий политический процесс в регионе проходил в1927 г. во Дворце Труда в г. Щегловске. Обвиняемым на процессе сталбывший начальник щегловской милиции А.А.
Кузеванов. Примечательно,что о самом процессе было объявлено в ноябре, фактически его открытие12ГАКО. Ф.Р–218. Оп.2. Д.1. Л.32–об.ГАКО. Ф. Р–218. Оп.2. д.1. Л.52–об.121было своего рода «подарком» советской общественности к 10–летнемуюбилею Октябрьской революции.Официальноеоткрытиепроцессасостоялось6декабря.Председательствовал на процессе сам председатель окружного судаФ.А. Друсевич. Народные заседатели — шахтер Шимкевич и представительинтеллигенции Кулаков (от профсоюза рабпроса). Запасной нарзаседатель Казанцев.
Обвинение представлял прокурор Лепендин. Общественныеобвинители – Чудинов и Прищепов. Защищали Кузеванова член коллегиизащитников Е. Нагель и председатель коллегии защитников Л. Евсиович.Интересна личность самого подсудимого. Александр АлександровичКузеванов, 47 лет, выходец из крестьян села Баннова Крапивинского района.Самостоятельно освоил грамоту, был учеником приказчика, сельскимписарем и к 1917 году дорос до должности урядника в селе Брюханово(Красное).Кстати,грамотностьКузевановасудпосчиталфактом,доказывающим «отрыв от крестьянского хозяйства», что, таким образом,было истолковано не в пользу обвиняемого.
Кузеванов работал вколчаковской милиции всего три месяца, и ушел из нее добровольно. Прикрасных же, не стесняясь своего прошлого, даже не поменял фамилию. Ужепри советской власти занимал видные должности, будучи весьмаавторитетным и уважаемым человеком. Интересен и тот факт, что защитникКузеванова попросил приобщить к делу ходатайство 17 уполномоченныхсельсоветов и 22 делегатов съезда Советов, поручающихся за Кузеванова,как за самих себя.Судя по тем обрывочным сведениям, которые попали в открытуюпечать1, «карательные» действия Кузеванова нельзя считать доказанными.Участие в расстрелах, и даже сам факт таковых, не подтверждался. Согласнопоказаниям некоего Чухонцева, которому в годы гражданской войны было1Архивным материалов нам, к сожалению, выявить не удалось [Прим.
автора].12213 лет, он со своими друзьями самолично видел расстрелы. Фамилии друзейназваны не были; нигде не фигурировали имена «расстрелянных»большевиков. Среди двух тысяч зрителей на процессе Кузеванова ненашлось ни одного, кто мог бы подтвердить сказанное Чухонцевым.Упоминался на процессе и некий загадочный гражданин, которого в1918 г. якобы расстреляли под деревней Мозжуха. Палачом и выродком тутжеокрестилипочему-тоКузеванова.Никакихподробностейэтогопреступления на процессе не сообщалось. Свидетели, в том числе и бойцыотряда Шевелева–Лубкова, к которому якобы принадлежал потерпевший,отсутствовали.
Сам Кузеванов факт участия в расстреле отрицал. Суд жепризнал обвинение по данному пункту доказанным.По приказу Кузеванова, якобы, в 1918 г. арестовали руководителяподпольнойбольшевистскойорганизацииКемрудникаиХимзаводаП.А. Крылова и его сподвижников. Но арестовать за организацию смуты –это одно, расстрел без суда – совсем другое, а факт расстрела по, якобы,требованию Кузеванова, ничем не был подтвержден.Фактыпорок,совершенныхпоприказаниямКузеванова,вбольшинстве случаев устанавливались без участия самих выпоротых; судруководствовался лишь показаниями косвенных свидетелей.Несомненна политическая подоплека процесса. Газета «Кузбасс» 23ноября 1927 г., то есть еще до процесса, называет Кузеватова извергом. Таже газета 2 декабря оповестила, что слушание дела будет принародным иоткрытым. Соответствующее объявление набрано рекламными буквами ивзято в рамочку для привлечения наибольшего внимания.В последующем процесс освещался в прессе под следующимизаголовками: «Обвинительное заключение развернуло ужасающую картинузверствКузеванова»,«Кактяжелыеударымолотападаютслова123обвинительного акта в зале суда над Кузевановым»1.
Газета «Кузбасс»публикуеттребованиярабочихКемрудникапоскореерасстрелятьКузеванова2.Даже время для начала процесса было выбрано воскресное, удобноедля зрителей, что еще больше сближало его со спектаклем.Отметим, что Кузеванову и инкриминировались не преступленияпротив личности, а против «революционного движения рабочего класса».То есть буквально – судили не за расстрелы, изнасилования и истязания,которые, кстати, так и остались недоказанными, за исключением порокпартизан,которые,посути,былипревентивноймерой,вполневписывающейся в патриархальный уклад глухой провинции.
Кстати, послепорок арестованных, как правило, отпускали с миром.Защитапыталасьвсяческипреодолетьполитическуюангажированность процесса, обращая внимание суда на то, что белыесчиталисебязаконнойвластью,следилизапорядком,вовремяобезвреживали буянов и хулиганов, строго руководствуясь еще старымицарскими законами. Именно так, с точки зрения защиты, и следовало быотноситься к одному из эпизодов дела. Лавка местного купца Губкина, быларазграблена партизанами.
Кузеванов арестовал грабителей и погромщиков.Меру наказания определил довольно суровую: арестованных стегалинагайками. Таким образом, Кузеванов отдавал приказания арестовывать ипороть не партизан, а грабителей. То есть преследовал не по политическим,а по уголовным мотивам.А вот реакция прокурора: «С каких это пор разгром лавки купцапартизанами стал относиться к области уголовных явлений? Когдакрестьяне громили имения помещиков – разве это было уголовщиной?Когда рабочие громили магазины – разве это тоже было уголовщиной? Это –12Кузбасс. 1927. 3 декабря, 5 декабря, 9 декабря.Советская Сибирь.
1927. 4 декабря.124определенные революционные действия рабоче-крестьянских масс противэксплуататоров. Кузеванов же явился... защищать интересы купца Губкина...–иэтидействияКузевановаимеютявнополитическийконтрреволюционный характер»1.На процессе защита пыталась выразить сомнение насчет подлинностиобвинительных бумаг.
Адвокаты требовали пригласить на судебноезаседание тех, кто подавал на Кузеванова – суд их принимал крассмотрению даже в том случае, если сами свидетели на заседание неявлялись. Суд отказал защите в проведении соответствующей экспертизыподозрительныхбумагитемпродемонстрировал,чтовегоделопроизводстве не все чисто.Не случаен и тот факт, что советская пресса, в подробностях поведавчитателям о диалоге между прокурором и Кузевановым, так и неопубликовала ни одной выдержки из обмена мнениями защиты сподзащитным. По всей видимости речи адвокатов вообще никого неинтересовали, и все были заранее настроены на закономерный приговор.Последнее заседание процесса вызывает наибольшее отторжение.
Судпровел «экспертизу» ходатайств, поданных за Кузеванова семнадцатьюруководителями сельсоветов и 22 делегатами советского съезда, и призналдокументы недействительными. Защита компетентность этой экспертизыотрицала и заявила, что в составе комиссии не было ни одного эксперта,знакомого с графологией. Но мнение защитников было проигнорировано.В последнем слове защитник Е.
Нагель, с нашей точки зрения, вполнеубедительно доказывал, что в расстрелах Кузеванов не участвовал, и что нио каком приговоре после амнистии 1922 года вообще речи идти не может.Речь защитника неоднократно прерывалась судьей. Е. Нагель специальнопотребовал занести в протокол, что его три раза прерывал председатель суда1Кузбасс. 1927.
9 декабря.125и что он вынужден «отказаться от дальнейшего слова». Нагель такжеобращал внимание собравшихся на еще одну амнистию, касающуюсяучастников гражданской войны. Она была объявлена 2 ноября 1927 г., ипризвана была продемонстрировать снисходительное отношение власти кбывшим классовым врагам. Однако и эта реплика защиты осталась безвнимания1.Другой защитник Кузеванова, Л.И. Евсиович, обратил внимание на то,чтоходатайствазаКузеванова,которыесудпроигнорировалкакподозрительные и не внушающие доверия... были заверены и подтвержденыСемипалатинским отделом ОГПУ2.
И здесь усилия защиты оказалисьтщетны.13 декабря процесс закончился вынесением смертного приговора.Судьи советовались 24 (!) часа, а сам приговор был встречен бурной овациейзала.Вполнеестественно,чтоподобнаяорганизациясудебногоразбирательства не оставляла защитникам ни малейшего шанса.Рассматривая систему оказания юридических услуг населению,следует отметить, что в 1926–1929 гг.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
