Диссертация (1155199), страница 25
Текст из файла (страница 25)
В размещенных после «Души и тела»«Канцонах» также возникает мысль о платоновском противопоставленииэйдоса – его бледному отражению в земном мире:Там, где все сверканье, все движенье,Пенье все, — мы там с тобой живем.Здесь же только наше отраженьеПолонил гниющий водоем.(«Канцона вторая») [315]Мысль о настоящем, истинном мире упоминается и в не вошедшем в«Огненный столп» стихотворении «Среди бесчисленных светил…»:Среди бесчисленных светилЯ вольно выбрал мир наш строгийИ в этом мире полюбилОдни веселые дороги.151Фролов И.Т. Введение в философию. – М.: Республика, 2003.
// Цит. по Электронныйресурс https://fil.wikireading.ru/7759151(«Среди бесчисленных светил…») [409]Эта идея также близка концепции Платона: разумная душа, котораявела праведную жизнь, получает новое воплощение. У Гумилева этовоплощениеявляетсяприпоминающейорезультатомпрежнейжизнисвободноговыбора(платоновское«знаниедуши,какприпоминание»):И если мне порою сонО милой родине приснится,Я так безмерно удивлен,Что сердце начинает биться.Ведь это было так давноИ где-то там, за небесами.Куда мне плыть — не все ль равно,И под какими парусами?(«Среди бесчисленных светил…») [409]Описание проявления другого мира, наложения двух картинокпредставлено и в стихотворении «У цыган», которое, как отмечает Л.Г.Кихней, создано в духе «галлюцинирующего реализма»152.
По мнению П.В.Паздникова153, в стихотворении совмещены два плана: оргия пьяного гостя уцыган и жертвоприношение тигра в лесу. Приэтом одна из строфстихотворения описывает «смертный путь»:Мне, кто помнит его в струге алмазном,На убегающей к Творцу реке,Грозою ангелов и сладким соблазном,С кровавой лилией в тонкой руке?(«У цыган») [333]152См. Кихней Л.Г. Акмеизм. Миропонимание и поэтика.
– М.: Макс пресс, 2001. – С. 107.Паздников П.В. Мифопоэтические аспекты стихотворения Н.С. Гумилева «У цыган» //Электронный ресурс https://gumilev.ru/about/15/153152В ладье по реке к смерти уплывал Гондла из одноименной пьесы ипринц Диего из стихотворения «На пиру», причем оба этих героя пережилиизмену невесты и позорный пир. Герой «У цыган» словно бы уже умер, инаблюдающий со стороны рассказчик, помнящий его «в струге алмазном»,поражен его восстанию из мертвых и участию в пьяном пире. Лилия в руке«гостя» - еще один образ, восходящий к ранней поэзии Гумилева: голубаялилия была предметом поиска конквистадора из сонета, открывавшегопервый сборник стихотворений.Отметим, что вариант пути к смерти в бреду – это и еще один вид«выхода из тупика», характерного для «Огненного столпа».
Тупик можнопреодолеть / забыть в бреду, либо в состоянии опьянения – пьян герой «Уцыган», пьян и герой «Пьяного дервиша» (при том, что дервиш какпредставитель ислама вообще не должен употреблять спиртное). Дервишидет не к смерти (хотя пьяные скитания приводят его, среди прочего, и накладбище), вино позволило ему открыть истину, рефреном повторяющуюся вконце каждой строфы: «Мир лишь луч от лика друга, все иное – тень его!».Эта мысль смыкается с мотивом другого, истинного бытия, представленноми в «Душе и теле», и в «Канцонах». Состояние опьянения героя необязательно вызвано употреблением чего-либо – его может охватить иопьяняющее счастье (как в написанном в 1917 году «Рыцаре счастья», невошедшем в «Огненный столп»). «Рыцарь счастья» становится своего родаподведением итогов для «пути конквистадора»: герой готов рассказать «Каксладко жить, как сладко побеждать / Моря и девушек, врагов и слово»,однако сам уже не стремится вновь совершать указанные подвиги, а лишьвоспевает их, обращаясь ко всем, кто уныл и недоволен.Путь к смерти становится смысловой доминантой «Огненного столпа.В нескольких стихотворениях этого сборника главными героями являютсянекие вымышленные существа – женщина с кошачьей головой в «Лесе»,дева-птица из одноименного стихотворения, которые возникают передчитателем, фактически, в момент своей смерти: и та, и другая появляются из153загадочного, мистического пространства (леса, в котором «великаны жили,карлики и львы»), взаимодействуют с обыкновенными людьми – кюре,пастухом – и умирают.
Это актуализирует концепт границы, неразрывносвязанный с концептом пути: как и в раннем периоде творчества поэта,достижение границы, окончание пути мыслится как печальное событие: иженщина-кошка, и дева-птица печальны, они плачут, стонут, вздыхают. Иесли мотивы женщины-кошки из «Леса» нам неизвестны, то дева-птицарассказываетопричинахсвоейпечали,вызваннойтакженекимэкзистенциальным тупиком: ее судьба – умереть прежде, чем родится еевозлюбленный.Граница между мирами становится подвижной и проницаемой: для ееосязания необязательно входить в мистическое пространство, в мир легенд: встихотворении «Леопард» убитый главным героем на охоте леопардпреследует его и убивает, «чтоб я снова мог родиться / В леопардовойсемье».
Тем самым в данном стихотворении актуализируется и важная для«Огненного столпа» тема переселения душ, и характерный для всеготворчества Гумилева образ путника-охотника, который сам становитсяобъектом преследования.Концепт границы оказывается в контексте «Огненного столпа»субконцептом для концепта пути: мир, моделируемый стихотворениямиэтого сборника, мистичен, разделен на автономные, но взаимопроницаемыемиры, и один и тот же путь может параллельно осуществляться в несколькихмирах.
Двоемирие и многомирие представлено в «Памяти», «Заблудившемсятрамвае», «У цыган», «Леопарде». Пребывание на границе сопровождаетсяозарением, при этом герой зачастую приближается к переходу между мирамислучайно. Показателен в этом отношении «Звездный ужас», иносказательноописывающий переход от старого мира к новому: племя, которое никогда неподнимало головы и не смотрело в небо, в итоге рассматривает звезды.«Звездный ужас» достаточно прозрачно отсылает к чеховскому «небу валмазах», которое увидят люди будущего, однако Гумилев помещает154действие стихотворения в свою любимую Африку.
Описание перемен вжизни племени показывает, что переворот не может обойтись без жертв:погибает осмелившийся взглянуть в небо взрослый мужчина, сходит с умаего жена, однако их дочь, только что потерявшая обоих родителей, смотрит внебо с большим воодушевлением, и не только не боится, а напротив,вдохновляет все племя:и вот все племяПолегло, и пело, пело, пело,Словно жаворонки жарким полднем,Или смутным вечером лягушки.(«Звездный ужас») [342]Знаковым моментом является то, что новый мир принимает и радостноприветствует именно молодое поколение: сначала восьмилетняя девочка,затем 18-летняя девушка. Молодые люди видят в небе зверей (ср.«зоологический сад планет»), цветы, «золотые пальцы» - их восприятие небапозитивно в отличие от мистического ужаса старшего поколения.Интересным представляется также следующий факт: никто изпредставителей племени не смотрит в небо стоя, подняв голову, хотяфизически человек вполне может это сделать.
Все герои «Звездного ужаса»,начиная со старика, который случайно увидел небо, перевернувшись во снена спину, смотрят на него лежа. Аллегорически это может обозначать, чтодля привыкания к новому миру, к его новому устройству и вызовам,необходимо бросить все свои прежние занятия:Он свое оплакивал паденьеС кручи, шишки на своих коленях,Гарра и вдову его, и времяПрежнее, когда смотрели людиНа равнину, где паслось их стадо,На воду, где пробегал их парус,На траву, где их играли дети,155А не в небо черное, где блещутНедоступные чужие звезды.(«Звездный ужас») [342]Сравнение переворота в сознании с пением, более того, единым,хоровым, всенародным пением, перекликается с блоковским призывом«слушать революцию»154. В контексте «Звездного ужаса» показано, что, содной стороны, новый мир прекрасен – и свидетельством тому являетсявдохновение, охватившее все племя, - но и старый мир был по-своемупрекрасен, и его очень жаль.
Старик же, с кошмарного пробуждениякоторого и начался сюжет истории, оплакивает «свое паденье» - и это нетолько падение в прямом смысле (он падает, не заметив в темноте кручу), нои в переносном – именно он первым, хоть и ненамеренно, посмотрел на небои стал зачинщиком переворота.Экзистенциальныйтупик,зафиксированныйвстихотворенияхпоследних лет жизни поэта, таким образом, может быть преодоленнесколькими способами: взрывом и переворотом, попыткой «оглянутьсяназад» и подвести итоги, смертью с последующим метемпсихозом, наконец,опьянением.
В стихотворениях, которые автор не включил в «Огненныйстолп», присутствует эскапический вариант путешествия-бегства:Уедем, бросим край докучныйИ каменные города,Где Вам и холодно, и скучно,И даже страшно иногда.(«Приглашение в путешествие»)155Герой этого стихотворения призывает героиню уехать с ним в райскийсад: практически весь текст стихотворения посвящен описанию красот этогоместа, причем оно расположено в Африке («стране, где светит ЮжныйКрест»), конкретнее – в Абиссинии (героиня будет слушать «рассказы154Блок А.А.
Интеллигенция и революция // «Знамя труда», 1918, 19 января. // Цит. поЭлектронный ресурс http://az.lib.ru/b/blok_a_a/text_1918_intelligentzia_i_revolutzia.shtml155Гумилев Н.С. // Электронный ресурс https://gumilev.ru/verses/440/156абиссинских роз»). Последние строфы ясно показывают, что описанный сад –это райский сад, и после смерти герои вновь окажутся в нем же:Когда же Смерть, грустя немного,Скользя по роковой меже,Войдет и станет у порога, —Мы скажем смерти: «Как, уже?»И, не тоскуя, не мечтая,Пойдем в высокий Божий рай,С улыбкой ясной узнаваяПовсюду нам знакомый край.(«Приглашение в путешествие») 156Все длинное и подробное описание райского сада, включенное встихотворение, таким образом, можно расценить и как приглашение ксовместной смерти, позволяющей оказаться в раю.Такое же совместное путешествие в райскую страну описано в«Сентиментальном путешествии», первые две части которого подробноописывают совместное путешествие с возлюбленной на пароходе.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
