Диссертация (1155159), страница 16
Текст из файла (страница 16)
МакГи и Дж.146Homo Narrans: Story-Telling in Mass Culture and Everyday Life // Journal of Communication. – 1985. – Vol.35. – No. 4. – P. 73.147Fisher W.R. The Narrative Paradigm: In the Beginning // Journal of Communication. – 1985. – Vol. 35. – No.4. – P. 8676Нельсон, которые предпочитают функциональный взгляд на нарратив исюжетику. Эти авторы особенно выделяют тот факт, что Фишер видел двеотдельныепарадигмычеловеческойкоммуникации:рациональнуюинаррациональную, повествовательную (в статье – «rational» и «narrational»)148.При этом Фишер упрекает «экспертов», оперирующих исключительно в рамкахрациональной парадигмы, в том, что, несмотря на то, что эта парадигма лучшеподходит для научного дискурса, она совершенно неприменима в рамкахдискурса социального, когда идет обсуждение ценностей общества и процессвынесения моральной оценки тому или иному событию.
В этом случаеобщество нуждается в нарративной парадигме, так как именно с ее помощьюоно может выработать мнение о ситуации и дать оценку происходящему.Авторы статьи «Narrative Reason in Public Argument», рассуждая о роли изначении историй в современной жизни, ссылаются также на работы Ф.Джеймисона, который писал: «Нарратив, рассказывание историй — этоспецифический способ осмысления мира, имеющий свою собственную логикуи не поддающийся осмыслению другими типами мышления» 149.
Тем не менее, сразвитиемнаукиисторияпостепенносталалишь«подкреплениемквысказыванию»; когда речь заходит о публичной сфере — история сама по себеперестает существовать, она становится лишь иллюстрацией той или инойистины,положения,котороезасчетисториилучшеусваивается.Проиллюстрировать сказанное лучше всего примером: рассказывание сказокестественным образом входит в процесс воспитания детей, которымпосредством интересных историй преподносят те или иные представления оморали, нравственности, мироустройстве, социально-поощряемом поведении итак далее. По мнению авторов рассматриваемой статьи, ставить акцент более на«высказывании», нежели на «истории», — значит приспосабливаться к148McGee M.C., Nelson J.S.
Narrative Reason in Public Argument // Journal of Communication. – 1985. – Vol.35. – No. 4. – P. 139149См.: McGee M.C., Nelson J.S. Ibid. P. 14277культуре, которая скорее открывает («discover»), нежели создает истины150.Задача исследователей различных коммуникаций – в том числе и в первуюочередь интересующих нас политических дискуссий и споров — объяснить, какнарративность и истина нуждаются друг в друге. Это поможет восстановитьрепутацию рассказывания историй как вида убеждения.На самом деле, считают М.
МакГи и Дж. Нельсон, сейчас возникла нуждане столько в нарративной парадигме, разрабатываемой В.Р. Фишером, сколько вэпистемологии нарративности. Очевидной оппозицией для современнойэпистемологии не-нарративной рациональности становится традиционнаянарративная эпистемология мифа, показывающая политического мифотворцаникем иным, как «переводчиком». Исходя из этого, МакГи и Нельсонпредлагают следующую эпистемологию, необходимую для понимания HomoNarrans:1) мифы помогают воспринимать окружающий мир и давать ему оценку;элементы мифа можно считать эпистемологическим эквивалентом денег;2) таким образом, сюжеты, персонажи, события, установки и символымифов — это «монеты» нашего сознания: больше заработанные, нежелиданные без причины;3) мифыперечисляют(воригинале«пересчитывают»–«recount»)персонажей, события, установки и символы с целью структурировать ихпо степени значимости для отдельного человека и общества в целом;4) уроки, которым учат мифы, это моральный эквивалент денег; элементымифов — это оценки и инструменты, которыми оперирует человеческоесознание151.Таким образом, истории необходимы человеческому сообществу, чтобынаглядно представлять некоторые моральные и этические аспекты широкомукругу общественности и способствовать, тем самым, их широкому обсуждению.Наконец, историями в непосредственно интересующей нас сфере150151Ibid P.
148.McGee M.C., Nelson J.S. Ibid. P. 146-148.78человеческой деятельности – политике – занимались Л. Беннет и М. Эдельман,посвятившие свою работу новым политическим нарративам. С точки зренияэтих исследователей, поскольку истории всегда являлись наиболее легкимспособом донести до широкой общественности идеи той или инойполитической силы, этот инструмент часто эксплуатировался в политическойкоммуникации – и далеко не всегда во благо для общества. Этомуспособствовали специфические особенности «сюжетного» образа мышления,главной из которых можно считать следующую: информация, которая несоответствует символическому ряду господствующей в умах людей «истории»(по западной терминологии — master narrative), может быть очень легко имипроигнорирована, отвергнута либо исключена из поля серьезного осознанногорассмотрения.
С помощью той или иной истории правящая политическая силаможет убеждать общество в принятии тех или иных идеалов, а потому историио действиях во имя этих идеалов становятся для общества идеальным «побегомиз реальности» («fantazy-escape»), в которой не все соответствует их идеальнойкартине152.
При этом особенное значение исследователи придают «постоянноповторяющимся историям», которые, вероятнее всего, имеют своим «скелетом»тот или иной блуждающий мотив или же целый сюжет.Подчеркнем сразу, что «постоянно повторяющиеся истории» Беннета иЭдельмана – это фактически иное название интересующего нас феноменаблуждающего (и тоже повторяющегося в разных странах и эпохах) сюжета.Вопрос создания общественного мнения и видения мира через истории темболее важен, что само это видение мира является отчасти принудительным, таккак часто встречаются ситуации «конкурирующих» сюжетов — когда приятиеодной истории автоматически заставляет человека отвергнуть все остальные, несоответствующие первой истории сюжеты153.
Такое свойство историй, тем неменее,дополняетсяпарадоксальнымобратнымкачеством:человек,152Bennett W.L., Edelman M. Toward a New Political Narrative // Journal of Communication. – 1985. – Vol. 35.– No. 4. – P. 158153Ibid. P. 159.находящийсявовласти79нарративов,можетвосприниматьсовершеннопротиворечащие друг другу с точки зрения чистой логики установки иутверждения, если в его сознании никак не противоречат друг другу двеистории, которые иллюстрируют эти убеждения.
В качестве иллюстрациитакого «логического противоречия» можно привести пример человека, которыйбудет ненавидеть жителей западной Украины за «фашизм» и в то же времяявляться русским националистом радикального толка, трактуя свои убеждения включе «патриотизма».Беннет и Эдельман настаивают: «Наша цель — не устранить нарратив изпубличного дискурса, но научиться использовать повествовательную формуболее критически и творчески»154.
Признавая за нарративом большойтворческий потенциал в силу того, что именно этот способ описаниядействительностинаиболее обширен, так как именно он может превзойтирациональные ожидания, познакомив человека с новыми для него ощущениями,авторы, тем не менее, не упускают возможности упомянуть о трудностииспользования нарратива как приема на высоком литературном уровне 155. Неменее интересно и замечание авторов статьи еще об одном качестве историй,которое может стать особенно влиятельным, когда речь заходит о «бродячихсюжетах»: восприятие события через истории (при условии, что сам сюжетистории уже знаком человеку и повторен много раз) может происходить такимобразом, что человек «достраивает» целую историю в своей голове, в то время,как источник информации преподносит ее лишь фрагментарно.
Инымисловами, в случае с давно известными сюжетами может не быть необходимостиполностью излагать все «звенья» истории, достаточно лишь узнаваемыхфрагментов, которые вызовут у человека заранее прогнозируемые ассоциации:ведь именно по такой схеме и таким образом строился и сохранился вподсознании человека тот или иной известный сюжет, такова его, повыражению В.М. Жирмунского, «внутренняя логика». Сила повторяющихся154155Bennett W.L., Edelman M. Ibid.
P. 161.Ibid. P. 162.80историй заключается также и в том, что каждый новый круг таких повторений,по мнению авторов рассматриваемой статьи, морально готовит публику квосприятию той же схемы или мотива в следующий раз — это восприятиепройдет ещелегче, встретит еще меньшепрепятствийкритическогоосмысления в силу того, что единожды эта история уже получила довериечеловека, и он в силу психологических особенностей склонен довериться ейснова156.Что же касается особенно интересующего нас политического дискурса, тополитические дебаты, речи, официальные отчеты и политические тексты вцелом могут и не заключать в себе непосредственных сюжетов — ностановиться благодатной почвой для интерпретации журналистом, PRспециалистом или непосредственно читателем в сюжетном ключе. Такие«скрытые» сюжеты в политической коммуникации лучше тем, что даютнепосредственно политику алиби «непричастности» к манипуляции, еслитаковая будет усмотрена, – манипуляция в этом случае происходит на стадиисоздания журналистского текста или сюжета, который транслируется в СМИ.При этом Л.
Беннет и М. Эдельман уделяют специальное вниманиерискам подобной эксплуатации сюжетов; они, в частности, заключаются в том,что «история» может стать не просто способом рассказа о событии илипроблеме, но «альтернативой» политическому действию или решению самойпроблемы157. Фиктивное удовольствие, полученное от наблюдения за некоейисториейилишоу,нетолькосоздаетулюдейложнуюиллюзию«удовлетворения», но и закладывает привычку к наблюдению, бездействию —человек становится зрителем (в случае «шоу») или же слушателем (в случае«истории»), который сопереживает героям, негодует или торжествует, нофактически — заменяет этими переживаниями свои реальные действия. Властьпо отношению к массе становится своеобразной Шехерезадой, котораярассказывает царю сказки и тем самым делает его зависимым от своего156157Bennett W.L., Edelman M. Ibid.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
