Автореферат (1154427), страница 8
Текст из файла (страница 8)
Тобиномконструкт «мифо-теология»38, а вторую обозначает как «спекулятивная теология», используя в данном случае терминологию, применяемую А.В. Сёмушкиным по отношению к раннегреческой предфилософской традиции39.При этом особо отмечается, что, в отличие от самого В.А. Тобина, применявшего данный термин по отношению ко всей древнеегипетской мысли,оказывается корректным использовать его лишь применительно к первым,начальным стадиям её исторической эволюции. Важнейшими чертами «ми38См.: Tobin V.A. Mytho-Theology in Ancient Egypt. // Journal of the American Research Center in Egypt. – 1988.– Vol. 25.
– P. 169-183.39См.: Сёмушкин А.В. Миф как материнское лоно философии. //Избранные сочинения: В 2-х тт. – Т.1. – М.:Издательство РУДН, 2009. – С. 514-521.38фо-теологии» являются: традиционный «мироощущунческий» категориальный аппарат с ярко выраженной нарративной составляющей в описании процеса тео- и космогенеза; характерное для классического мифа разделениевремени на сакральное (изначальное прошлое, эпоха первотворения) и профанное (настоящее и будущее); единство природы демиурга и создаваемогоим универсума; утверждение имманентного характера божества по отношению к природе и трактовка общества и его законов как её продолжения;утверждение принципиальной познаваемости законов универсума и природыбожества.
В отличие от неё, «спекулятивная теология» характеризуется такими фундаментальными особенностями, как: более абстрактный лексический аппарат, существенно выходящий за рамки сугубо «мироощущенческих» предфилософских категорий; отсутствие теокосмогонического нарратива и частичный отказ от «обосновывающей» функции мифа применительнок категории времени; утверждение принципиальной непознаваемости трансцендентной природы божества в отличие от природы универсума; трактовкапреимущественно трансцендентного характера божества по отношению кприроде (с сохранением лишь некоторых черт имманентности), отказ отпринципа «генетической» связи законов природы и законов социума (потерякратогонического элемента в теокосмогонии); акцентирование внимания на«личностный аспект» взаимодействия человека и божества; особого родатеология политики, связанная с ценностями этики «личного благочестия».При этом существенным отличием фиванской «спекулятивной теологии» от своих аналогов в раннегреческой предфилософской традиции (прежде всего, от предфилософской теогонии Ферекида) является полное отсутствие в ней критического отношения к традиционному, «классическому»мифу.
Если раннегреческая мифопоэтическая теогония – к примеру, орфическая традиция – практически всегда есть «критическая аналитика мифа»40, тофиванскую «спекулятивную теологию» решительно невозможно определить40Цит. по: Ibid., С. 523.39в качестве, например, варианта критического переосмысления гелиопольскойсолярной теологии. Отходя от чувственно-наглядных образов процесса теокосмогенеза, столь присущих ранним образцам гелиопольской солярной теокосмогонии (папирус Бремнер-Ринд), спекулятивная теокосмогоническаямодель Каирского и особенно Лейденского гимнов Амуну не постулируетсебя сама в качестве какого-то нового, а, следовательно, в корне отличного от«мифо-теологии» направления теологического дискурса, хотя и является таковым как по своей форме, так и по содержанию.В пятом параграфе (««Спекулятивная теология»: кризис мифа илигенезис метафизики?») автор подробно анализирует обозначенный вышефеномен «спекулятивной теологии» с точки зрения основных положениймифогенной концепции генезиса философии.
Подчёркивается, что фиванская«спекулятивная теология», хотя и не носит, в отличие от своих аналогов враннегреческой предфилософской традиции, критического характера по отношению к традиционному мифу, выступает, тем не менее, как форма еговнутреннего разрушения. Если традиционный египетский теокосмогонический миф, выраженный в рамках «мифо-теологии» (в частности, гелиопольская модель) неизменно ориентирован на мир эмпирических очевидностей ипотому во многом «физиологичен» (если использовать применительно кнему категориальный аппарат греческой философии), то фиванская «спекулятивная теология» Амуна-Ра в известной мере «метафизична». В самых общих чертах обозначенная уже в теокосмогонических пассажах Каирскогогимна и достигшая своего наивысшего выражения в Лейденском гимне идеягенетического «разрыва» между творцом и его творениями является не только новшеством в рамках обширной вариативности видения природы тео- икосмогенеза, рисуемой в древнеегипетской мысли, но и служит индикаторомстановления совершенно незнакомой более ранним образцам «мифотеологии» особого рода метафизики – пусть ещё и не оформленной окончательно, но уже недвусмысленно выходящей за пределы «классического»,40первобытного мифа с его «мироощущенческими» категориями.
Отказ от теокосмогонического нарратива даёт «спекулятивной теологии» возможностьвыхода «по ту сторону природы», в мир умственно постигаемой реальности.Он лишает традиционный теокосмогонический миф одной из главных егокультурных и социальных функций – функции онтологического обоснованиянастоящего и будущего посредством постулирования истории творения универсума, однажды имевшей место в изначальном прошлом, в «золотом веке».В традиционном, первобытном мифе творение мира как процесс абсолютно«физиологично», оно невозможно в рамках «мифо-теологии» без своей абсолютной генетической укоренённости в структурных элементах природы –образ Нуна как материальной и генетической праосновы всего сущего, положенный в основу гелиопольской теокосмогонической модели, иллюстрируетэту идею наиболее наглядно.Безусловно, образ Амуна в фиванской «спекулятивной теологии» тоженаделён натуралистическими и пантеистическими чертами совершенно в духе «мифо-теологии», в первую очередь, гелиопольской.
Но постулированиеего в качестве не просто демиурга, но высшего принципа и единственногопервоначала сущего, выходящего за рамки природы в мир умопостигаемого,говорит о серьёзном шаге предфилософской спекуляции вперёд по сравнению с натуралистическим, «мироощущенческим» смысловым полем классического мифа и служащей его наиболее характерным выражением «мифотеологии». Это начало уже не «антинатуралистично»: оно никоим образом непротивопоставляется природе, но при этом качественно отлично от неё, выходя, таким образом, за её пределы, расширяя границы универсума. В «спекулятивной теологии» главный её экспонент пантеистичен, но пантеизм этотвыражает не только совпадение его бытийственной области с миром природы, но и выхождение её за эти рамки, то есть их преодоление. Именно поэтому необходимо говорить о феномене «спекулятивной теологии» не как оформально и эволюционно совершенно иной, а потому и абсолютно противо-41стоящей традиционному мифу линии развития духовной культуры древнегочеловека, но как о переходной форме между разрушающимся мифом и становящейся философской спекуляцией, «генетически» возникающей именно вдискурсе традиционного мифотворчества, от которого она практически сразуже отходит – как формально-стилистически, так и содержательно.Между тем, возникновение такого рода религиозной метафизики ещёнельзя, по мнению автора, рассматривать в качестве признака масштабногокризиса мифологического мировоззрения.
Выход фиванской «спекулятивнойтеологии» за рамки «мироощущенческих» категорий классического мифа, неесть, тем не менее, полное преодоление мифологического способа мировосприятия. Важнейшим формальным критерием для такого заключения служитотсутствие в ней полноценного культурно-социального феномена авторства.Во многом собирательный характер формирования, часто определяемый доминантой рефлексии традиционной гелиопольской «мифо-теологической»модели (хотя, как было показано ранее, и коренным образом отошедший приэтом от базовых принципов формирования её теокосмогонического компонента), также не позволил фиванской «спекулятивной теологии» сделать этотпоследний решительный шаг за пределы мифологической картины мира. Однако отход от формальных схем и содержательных моделей «мифотеологии», выразившийся в становлении и развитии совершенно незнакомогоим способа предфилософской рефлексии, тесно связанного с эволюцией такой фундаментальной категории культуры, как «Маат», делает её важнейшейвехой в длительном и сложном процессе эволюции всей древнеегипетскоймысли.
Идея трансцендентности и имманентности в образе Амуна как главного её экспонента отчасти предвосхищает становление последующей античной метафизики, хотя и не возникает в процессе генезиса полноценного философского дискурса: она показывает, что даже на таких ранних этапах существования человеческой мысли, соответствующих «первобытным», «доисторическим» стадиям мирового историко-философского процесса, оказыва-42ется возможным обнаружить вхождение в семантическое поле предфилософской духовности – пусть и в своеобразном, не полностью свободном от формальных и содержательных «наслоений» классического мифа – категорийбытия и существования, единого и многого, сущности и явления, интеллигибельного и чувственно постигаемого. Чрезвычайно показательной здесь является проблема соотношения единого и многого, в «генетическом», природномсвоёмаспектехорошознакомаяитрадиционным«мифо-теологическим» теокосмогоническим моделям (начиная с первых образцовгелиопольской солярной теокосмогонии), но вводимая в оборот религиознойметафизики именно посредством источников фиванской теологии.
Безусловно, уникальность демиурга как творца универсума не подвергалась сомнениюи в «мифо-теологических» моделях космогенеза: однако ни Хепри в теокосмогонии папируса Бремнер-Ринд, ни Птах в теокосмогонической модели«Памятника мемфисской теологии» не выступают в качестве «смыслобраза»единого трансцендентного первоначала мира так, как делает это Амун, главный экспонент фиванской «спекулятивной теологии». Конечно же, сама идеяединственности Амуна как творца мира вводится «спекулятивной теологией»во вполне характерном для традиционного мифа и «мифо-теологии» формальном ключе, а именно для обоснования его статуса как единственногобожества, реально претендующего на роль демиурга. Однако статус Амунакак «одного-единственного» (wa waw) постулирует его как единое и единственное первоначало мира не только и не столько в «природногенетическом» ключе, столь характерном для более ранних «мифотеологических» теокосмогоний: это уже образ единого и универсальногопервопринципа сущего, трансцендентного по отношению к нему.