Диссертация (1154425), страница 53
Текст из файла (страница 53)
В этом отношении, следуя за циклом «Война», цикл «Пламена Парижа» даёт преставление ещё об одной грани метаисторического созерцанияпоэта, в основе которого борьба хаоса, стихии, заложенной в человеке, с темсмыслом и гармонией, которую несёт в Себе Христос. М.А. Волошин сквозьпризму трагических событий всё более и более это понимал. Кроме того,творческое обращение к французской теме было вызвано трагедией русской.Не просто поэт, но философ пытается с христианских позиций понятьсмысл происходящего. Не просто понять.
Он творит, чтобы не утерять нить,связующую Бога и человека. Вполне применима мысль ОвсяникоКуликовского: «Сущность и цель всякого искусства мы сводим к постижению – путём образного и лирического творчества – жизни и духа человеческого, постижению, безусловно, необходимому для того, чтобы между людьми устанавливались и крепли узы взимного понимания и сочувствия»[241:383].Итак, поэт не просто изображает, потому что ему хочется самовыразиться, но воспринимает свою миссию как профетическую.
Видимо, он задумывал понять историческую сущность человечества. Поэтому он обращается кдревнейшим мифологиям, к различным культурным слоям, понимая, что«жажда вечного смысла ведёт к сопричастной гармонии» [50:140]. Чтобыприйти к Космосу, необходимо исследовать Хаос. И это не умозрительно.Хаос стучался в двери, становясь не просто древним мифом, а самой что нина есть реальностью. То, что вчера казалось невозможным, сегодня становилось жизнью, запечатлённой в художественный образ (как не вспомнить261Алексея Толстого, кстати, друга М.А.
Волошина, с его знаменитой трилогией«Хождение по мукам»). «Мир художественных образов, возникающий вовсех искусствах и дающий себя знать в определённой мере и вне искусства, –это мир диалогических соотнесений сущего с возможным, а также – и с мыслимым в качестве возможного (музыка, орнамент, танец не составляют исключений). Именно соотнесений, а не соотнесенностей. Соотнесенность –это состояние, результат уже совершившихся соотнесений» [133:144].Сущее и возможное в его вечном становлении и пытается постигнутькиммерийский пустынник. В разногласии силился найти согласие, и это согласие мыслится на путях Святоотеческого предания и писания.
Именно вреволюционную эпоху Максимилиан Волошин более глубоко стал пониматьВладимира Соловьева, которого с юности считал своим учителем. Великийфилософ писал, что «восставая против божественного начала всеединства иисключая его из своего сознания, человек тем самым попадает под власть материального начала, ибо он был свободен от этого последнего, лишь поскольку имел противовес в первом, – был свободен от власти природногофакта, лишь силою божественной идеи; исключив же из себя её, он сам становится только фактом, вместо господствующего центра в природном мире,становится одним из множества природных существ, вместо средоточия«всего» становится только «этим».
Если прежде, как духовный центр мироздания, он обнимал своею душою всю природу и жил с нею одною жизнию,любил и понимал, а потому и управлял ею, то теперь, утвердившись в своейсамости, закрыв от всего свою душу, он находит себя в чужом и враждебноммире, который не говорит уже с ним на понятном языке и сам не понимает ине слушается его слова. Если прежде человек имел в своем сознании прямоевыражение всеобщей органической связи существующего и этой связью(идеей всеединства) определялось все содержание его сознания, то теперь,перестав иметь эту связь в себе, человек теряет в ней организующее началосвоего внутреннего мира – мир сознания превращается в хаос» [287:141].262Вот этот хаос, в котором оказался человек, ушедший от своего универсума, и исследует русский поэт.
Он пытается понять трагедию мировой культуры, трагедию французской и русской революций. Для Максимилиана Волошина эти революции близки, в них отчетливо прослеживалась богоборческая нота. И что характерно, поэт на революцию в 1917 году смотрел так же,как и в 1905-м, когда писал свою статью «Пророки и мстители».В декабре 1917 года он заканчивает «Пламена Парижа» и в этом же месяце начинает писать «Пути России» - следующий цикл «Неопалимой купины».
Французский контекст перекликался с русским. Поэт-философ пытаетсяс христианских позиций понять смысл происходящего. Не просто понять. Онтворит, чтобы не утерять нить, связующую Бога и человека.«Пути России» Максимилиан Волошин начинает со стихотворения,написанного в 1905 году, «Предвестия. 9 января 1905».«Сознанье строгое есть в жестах Немезиды: / Умей читать условные черты: / Пред тем, как сбылись Мартовские Иды, / Гудели в храмах медные щиты». «Так соотносит М.Волошин события 9 января 1905 г., предшествующиереволюции и войне в России, с предвестием убийства Цезаря. Греческая богиня мести Немезида хладнокровна. Двенадцать щитов, по римской традиции, символизировали незыблемость империи. "Гудящие щиты" -признактревоги.
Все повторяется, уже случившееся - не случайно, - М.Волошинвновь наводит читателя на осознание всеобщей взаимосвязи. "Уж занавесдрожит перед началом драмы" - образное подтверждение причинноследственной взаимосвязи времен и событий. Возможно, убийство Цезаря,кровавое Воскресенье - просто репетиции огромной исторической кровавойбойни, и "начало драмы" уже близко: "уж занавес дрожит", все дышит настоящей трагедией, чему перечисленное - лишь предвестия» [360:7].Интересно его высказывание в одной из «Автобиографий»: «Я подошелк русским современным и историческим темам с тем же самым методомтворчества, что и к темам лирическим первого периода моего творчества.263Идеи мои остались те же. Разница только в палитре, которая изменилась соответственно темам и, может быть, большей осознанности формы» [22:439].Важно подчеркнуть, что духовная сущность поэта была связана с Христом.
События, происходящие в мире, углубили эту связь. Следует отметить и родство восприятия революции у М.А Волошина с Ф.М. Достоевским,пророчество которого он поместил в статье 1906 года «Пророки и мстители»[86:196]. Уместно напомнить в данном контексте и пророчества Дм. Мережковского о грядущем Хаме русской революции, Александра Блока о неизбежно наступающем ужасе, который при дверях, Василия Розанова с егожутким «Апокалипсисом нашего времени».Итак, Революция отчетливо понимается М.А. Волошиным как голгофский крест, как путь распятия. Статья о революции так и будет называться«Россия распятая». Это путь, в котором присутствует смерть. Но если естьсмерть, значит, есть и Воскресение. Но, чтобы оно осуществилось, необходима вера.
Так понимали Ф.М. Достоевский и Д.С. Мережковский, так понимал и М.А. Волошин. Однако революции начинаются тогда, когда происходит отпадение от веры. В 1905 году русский философ уже знал, что революцией руководит демоническая сила, те самые бесы, о которых говорится вЕвангелии от Луки [см.: Лк.
8:32-37] и в знаменитом романе Ф.М. Достоевского «Бесы».М.А. Волошин понимает, что противостоять этой силе можно, тольковозвращаясь к Божественному Лику. Но способен ли на этот подвиг человек,не за Ангелом ли Мщенья устремит он свой путь? Когда-то закляли камни, и«на месте гибели пророка Захарии триста лет кипела кровь, требуя отмщения; понадобилось убить несколько сотен тысяч, чтобы кровь застыла»[22:440].Библейское сказание и русская история неразрывно связаны между собой. Максимилиан Волошин понимает, что когда происходит сдвиг в народном самосознании, то Россию ждут потрясения. Эти сдвиги происходят вовремена коренных поворотов русской исторической колесницы.
Во времена264Опричнины и Смуты, Разинщины и Петра Великого Россия тонула в моряхкрови, при этом убивали сын отца и отец сына [см.: Мф.10:21].Как уже указывалось выше, евангельская тема вошла в плоть и кровьтворчества художника. Он одним из первых понимал, что революциянесет не освобождение, а возмездие, что начинается не эпоха Свободы(Прекрасной Дамы), но бесовское карнавальное действие гулящей девки, изображённой Мариной Цветаевой, начинается эпоха мирового пожара, блистательно показанного Александром Блоком в поэме «Двенадцать». И не надо было быть пророком, чтобы понять, что русскую революцию ждет повторение французской. Хотя, учитывая национальную специфику и нашу уникальность, подмеченную ещё А.
С. Пушкиным, русская революция ожидалась ужасающе кровавой.В марте 1917 года М.А. Волошин пишет стихотворение «Москва». Онотак контрастировало с общим настроением, что даже друзья поэта не желалиего слушать. Но в нем художник уже пророчествовал: «На паперти слепцыпоют / Про кровь, про казнь, про суд» [22:114]. Это поют русские слепцы,зная, чем обернется парад победителей, которые славят свободу с краснымбантом без креста (как не вспомнить блоковскую поэму «Двенадцать», ноВолошин прозревает раньше Блока).
«У церкви Покрова» уже нет литургии,на русской земле уже не молятся, чтобы Богоматерь покрыла своим омофором Русскую землю. У церкви «возносят неподобные / Нерусские слова»[22:114].Русь, горевшая, как свеча, превратилась в «толпу черным-черна». Инеужели только слепцы знали, куда идет святая Русь? Видимо, так считал ипоэт. В статье «Революция, проверенная поэзией» (1919) М.А. Волошин одиниз первых обратил внимание, что именно слепцы, стоя у Лобного места (поеврейски Голгофа), пели христианские стихи об Алексии, человеке божьем, и«стих о Голубиной книге». Именно тогда поэт понял, что революция будетроковой и кровавой, в отличие, например, от Алексея Толстого, который радостно приветствовал её [см.: 22:440].265Взгляд Алексея Толстого представляется несколько примитивным, он несовсем еще понимает происходящие события. Это понимали те, кого принятосчитать людьми Божьими, юродивыми.
Именно им русский народ давал право говорить Правду, когда остальные молчали или находились в оглушающем оглуплении. Достаточно вспомнить псковского юродивого, остановившего Ивана Грозного, шедшего карать, как ему казалось, мятежный город.Он протянул царю сырое, окровавленное мясо, и царь понял, что достаточнокрови он пролил, и сменил гнев на милость. Похожие примеры встречаем и влитературе.Знаменитый пушкинский юродивый в «Борисе Годунове» явился выразителем нравственной правды.
Характерно, что слепцы поют о любимом внароде житии Алексия, человека Божьего, далекого римского святого, нооказавшегося таким близким русскому народному сознанию. Этот святойслужил только Богу, то есть Высшей Правде, и это было главным в народномсамосознании. Так и в Голубиной книге, «в которой, что ни строка – то драгоценный намек на древнее мифическое представление» [50:20]. Голубинаякнига – это книга, в которой отражено русское народное сознание, русскаятайна, русский образно-символический миф [см.: 50:20-21].М.А. Волошин прекрасно понимал, что в русской культуре сосуществуют три духовных пласта: мифологический (славянский), христианский иисторический.
И все эти пласты находятся в постоянном взаимодействии ивзаимоотталкивании. Народное сознание предлагало заглянуть в Космическую книгу, где говорилось о грядущем Хаосе. Голубиная книга пришла свостока, как Гроза, и только духовно слепой человек не видел надвигающейся катастрофы. Обращение поэта к фольклорной теме не было данью моде,это обращение выходило из самой жизни. Русский мыслитель увидел сказителей Голубиной книги не в глухих ущельях и пустынях, но в главном городеСтраны, на ее главной площади. Русский стих предупреждал. «И тут внезапно и до ужаса отчетливо стало понятно, что это только начало, что Русская266Революция будет долгой, безумной, кровавой, что мы стоим на пороге новойВеликой Разрухи Русской земли, нового Смутного времени» [22:314].М.А.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
