Диссертация (1154425), страница 43
Текст из файла (страница 43)
Однако скрыться от реальных событий оказалось невозможным.Бои в Эльзасе шли весь август 1914 года. 12 августа М.А. Волошин записал:«Война идёт рядом и канонада в близости будит по ночам» [22:437]. Не радуга Завета осветила Дорнах, где прятался художник, а тяжелейшая война,напоминающая поэту, уже посленоевую, ветхозаветную историю: «Ангел непогоды пролил огонь и гром,/ Напоив народы яростным вином» [22:97].В этом стихотворении русский мыслитель использует библейскую реминисценцию «Напоив народы яростным вином».
Известно повеление Бога свя212тому пророку Иеремии: «возьми из руки Моей чашу сию с вином ярости инапой из неё все народы, к которым Я посылаю тебя» (см.: Иер., 25:15).Создается впечатление, что это Бог виновен в том, что народы истребляют друг друга. Но М.А. Волошин понимает, что такое повеление можетбыть произнесено только тогда, когда человек уклонился от путей Господних, когда его символом веры стал чудовищный и мертвый Левиафан материализма, во имя которого был создан миф. В этой связи интересно суждениеА.Ф. Лосева: «Единственное и исключительное оригинальное творчество новоевропейского материализма заключается именно в мифе о вселенскоммертвом Левиафане, – который – и в этом заключается материалистическоеисповедание чуда – воплощается в реальные вещи мира, умирает в них, чтобы потом опять воскреснуть и вознестись на чёрное небо мертвого и тупогосна без сновидений и без всяких признаках жизни» [190;510].Материализм как явление философской мысли привёл к тому, что человек стал отказываться от Божественной сути ради, как ему кажется, земногобытия.
Но земля не может сдержать «желчь и кровь», которая, подобно кровиАвеля, вопиет к Богу. М.А. Волошин в этой ситуации не может оставаться ввыдуманном ковчеге, в Дорнахе. Он понимает, что его место быть там, гдестраданья и жертвы, где происходит человеческая история.
Дорнах не оказался ковчегом, где поэт смог бы обрести Христа. Он благодарен Штейнеруза собеседование, но не более. Христос там, где страдания и боль. Это этический принцип поэта, его эмблематика. Именно поэтому, а не только потому, что его влечет занятие живописью, М.А. Волошин едет в воюющий Париж. Надо сразу оговориться: он не солдат, но сострадающий брат, не принимающий кровавую бойню, как антихристианскую, и потому старающийсяосмыслить её как христианин. Это не значит, что он откажется от мифологического восприятия бытия.
Ни в коем случае. Это часть его истории, как иистории цивилизации. Показательно в стихотворении «Посев» упоминается«Недобрый Сеятель», который: «сталь и медь,/ Живую плоть и кровь<…>Рукою щедрою посеял…» [22:98].213Следует согласиться с С.М. Пинаевым, что это: «явное реминисценциямифа о Кадме, засеявшем поле зубами убитого им дракона, из которых выросли вооружённые люди (Спарты), тут же набросившиеся друг на друга(вспоминается и царь Колхиды Ээт, который в обмен на золотое руно потребовал от Ясона, чтобы тот запряг в плуг огромных, изрыгающих пламя быков, вспахал поле и засеял его зубами дракона).
Но здесь же слышится отзвукевангельской притчи о пшенице и плевелах (Мф. XIII, 24-30): «Не семенапшеничного посева», а «Бед/ И ненависти колос,/ Змеи плевел/ Взойдут в полях безрадостных побед,/ Где землю-мать/ Жестокий сын прогневил»[253:399].Плевелы – это символ сатанинского семени, несущего смерть, разрушение.
И вырастают эти сатанинские семена «В годину Лжи и Гнева». Как известно, отец лжи, по слову Христову, есть дьявол. И радоваться победе значит сорадоваться отцу лжи дьяволу [см.: Ин., 8:44]. Это стали пониматьмногие представители русской литературы изучаемого периода. Леонид Андреев, например, будет создавать «Дневник Сатаны», в котором прозреваетотносительно роли отца лжи.Таким образом, поэт использует мифобиблейскую символику в стихотворении «Посев» для показа современных ему событий, опираясь на мифобиблейское сознание. Здесь и миф о Кадме, и миф о Персее, вспоминаютсякапли крови Медузы Горгоны, которые, падая на землю, превращались вядовитых змей, и евангельские притчи о Сеятеле, пшенице и плевелах.Можно сделать вывод, что миф и библейская история оживает на поляхМировой войны, преломляясь в сознании художника, совершая в нем духовное осмысление и становление.
Это становление приобретает всё более и более библейский смысл, в основе которого отпадение человека от МатериЗемли. И акт наказания за это: «Где землю-мать/ Жестокий сын прогневил»[22:98].Уже в следующем стихотворении цикла «Война» «Газеты», входящего вкнигу «Неопалимая Купина», М.А. Волошин, не очень-то любивший читать214газеты, пишет: «Я пробегаю жадным взглядом/ Вестей горючих письмена,/Чтоб душу влажную от сна/ С утра ожечь ползучим ядом» [22:98].
Газетыдействительно яд. Именно так к ним относился Максимилиан Волошин. Ещёв 1905 году он признавался М.В. Сабашниковой: «Я с утра отравляюсь газетными телеграммами. Это страшно вредно. Мысль заражена на целый день»,<…> «Газеты – это наркотики. Это питье, разжигающее, но не утоляющеежажду» (г. «День», 1919, 30 марта), <…> «Газета обычна вся проникнута«неуважением» – к личности, к творчеству, к правде» (Письмо к В.Д.
Финкильштейн от 9 января 1925г. ) [17:446].М.А. Волошин потрясен «неуважением» прессы к правде. Человек ждётвестей, а получает «ползучий яд», замешанный на лжи и полуправде. Извращение событий – беда современного человечества. Не обладая верной информацией, сложно правильно оценить жизненные ситуации. М.А.
Волошинпонимает, что «горючие письмена» несут ту правду, которая угодна властьпредержащим. И в этих обстоятельствах необходимо выработать своё кредожизни, ибо если его не будет, то «смертельные трихины» затуманят дух «Огнями дьявольского сева», теми самыми плевелами, съедающие душу поэта ичеловека.Поэт понимает, что человечество вовлечено в опасную сатанинскую игру.
И недаром появляются трихины: ««существа микроскопические, одаренные умом и волею», превращавшие заражённых ими людей в «бесноватых»[17:446]. Это из раскольниковского бреда. Обращение к герою Достоевскогоболее чем понятно. Для М.А. Волошина Достоевский создатель трагическогомифа [86:364]. За 50 лет до начала Великой бойни Ф.М. Достоевский открывал тайны души человеческой, её бесноватость и одержимость. Для Достоевского падение Раскольникова носила религиозный характер. Теряя свою личность, Родион Романович пытался обрести её в убийстве, и получалось, чтостановился игрушкой в руках бесов, приведших его, по собственному признанию, на квартиру к старушке, где и свершится фактически ритуальноеубийство во имя сочиненной в болезни справедливости.
Именно трихины215лжи помогают гнать людей на всеобщее истребление: «Ложь заволакиваетмозг/ Тягучей дремой хлороформа <…> Как, обезболенному ложью,/ Мневырезают часть души» [22:98,99].Кажется, что ложь спасительна, обезболивает, но за это отсутствие болипроисходит потеря «части души», теряется та духовная самость, котораяпринадлежит не нам, но вложена в нас Богом. Теряя часть души, человек теряет лик, то есть ту сущность, которая для поэта является важнейшей: «Изыбкой полуправды форма/ Течет и лепится как воск» [22:98]. Начинающаясяпотеря лика ведет к потери духовных ориентиров: «Не знать, не слышать ине видеть…/Застыть как соль…уйти в снега…/Дозволь не разлюбить врага/ ибрата не возненавидеть!» [22:99].
Строфа насыщена библейскими реминисценциями. Как известно, жена Лота, взглянувшая на горящие Содом и Гоморра, превратилась в соляной столп (см.: Быт. 19:26).Для Максимилиана Волошина взглянуть на происходящее - значитослепнуть. И это ослепление результат всеобщего греха. Св. Писание повествует о людях, которые пытались проникнуть в дом праведного Лота, и ангелы поразили их слепотой (см.: Быт. 19:11). Поэт, потрясенный происходящими ужасами лжи и кровавого истребления, согласен «не слышать и не видеть», превращаясь иль в библейский столп, иль заморозить себя в снегах. Ноон прекрасно понимает, что вряд ли это возможно и потому молитвенно восклицает: «Дозволь не разлюбить врага/ И брата не возненавидеть!» [22:99].Эта просьба поэта достигает евангельской силы своей искренностью и проникновением. Волошин понимает, что среди всеобщей вражды, чтобыостаться человеком, надо исполнить главное кредо человека – быть христианином, быть подобным Творцу.
Его библейское восклицание, как «глас вопиющего в пустыни», но этот глас должен укрепить веру в поэте, прежде всего в самого себя, в Бога: «А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас….» [см.: Мф.
5:44-48].216Поэт взывает, пытаясь преодолеть примитивное язычество. Недаром встихотворении встречаются ветхозаветная и новозаветная история. Для Ветхого завета была характерна месть и наказание, для Нового – прощение илюбовь. Новозаветное Предание всё более и более под воздействием событийвойны входило в сердце мыслителя рубежа веков. Кстати, это станет характерной особенностью многих представителей Серебряного века. НиколайГумилев, Анна Ахматова, Марина Цветаева, Иван Бунин, Иван Шмелев имногие другие под воздействием потрясений начнут на мир смотреть сквозьпризму Св. Евангелия.Видимо, так устроен человек.
Когда основы его бытия потрясает страшная катастрофа, он ищет спасения и смысла именно в Евангелии (как невспомнить героя Бориса Пастернака Юрия Живаго, для которого Св. Писаниестановится настольной книгой), которое открывается как книга жизни. В нейнет лжи, но Истина, которая воплощена в личности Христа. Евангелие ненатравливает народ друг на друга, как это делали европейские правительства.Волошин, кстати, по этому поводу писал: «Конечно, для того, чтобы натравить свои народы друг на друга, правительства воюющих держав прибегалико всяческой лжи и клевете на своих противников, потому что иначе никакнельзя было бы довести мирных и сытых европейцев до надлежащей ярости»[22:307].
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
