Диссертация (1154425), страница 28
Текст из файла (страница 28)
Символизм упорноискал в своей среде гения, который сумел бы слить жизнь и творчество воедино» [36:269-270].Таким искомым философским камнем являлся лик. Поэтому М.А. Волошин, посвящая два стихотворения Черубине де Габриак, вписывает ее в ценности различных эпох: от библейской древности и Ренессанса до Серебряного века: «Любишь ты вериги и запреты, / Грех молитв и сладости соблазна. //И тебе мучительно знакомы / Сладкий дым бензоя, запах нарда, / Тонкостьрук у юношей Содомы, / Змийность уст у женщин Леонардо…» [22:75]. Поэтконкретизирует в своем мифе: грех, соблазн, мученичество, связывая воедино библейские образы и мотивы.Миф у М.А. Волошина становится одним из средств познания и творения человека. Лик, раскрываемый поэтом в стихотворении цикла «Двойнойсоблазн - любви и любопытства», представляет собой борьбу противоречий,заложенных в человеке.
Стихотворение построено антиномично. Характерното, что в нем поэт обыгрывает различные мифы древности, в основе которыхпредставление о противоречивости человека. Ключевыми в этом отношенииявляются следующие структурно-семантические единицы: «Ты сочетала тонкость Андрогинны / С безгрешностью порочного цветка» [22:76].Андрогины в древнеэллинской мифологии – двуполые существа, которые, на наш взгляд, восходят к древнегреческому пониманию сексуальныхотношений.
Мифологические Андрогины представляли для греков не простосуществ, но поиск гармонии между женским и мужским началом, сливаясь вединстве. «Брег Цитеры»- это место культа богини плодородия и любвиАстарты. Так мифотворчество Волошина добавляется элементами Эроса, аЭрос для многих поэтов и философов являлся первоисточником бытия.
Отсюда образ, воплощенный в стихотворении, связан с картинами Ватто и137Монтичелли, с музыкальными произведениями Рамо и Куперена. Так поэтдобивается синтеза в мифотворчестве различных проявлений человеческогобытия, главным из которых является пламя мятежа, о чем свидетельствуютстроки стихотворения: «Лукавых уст невинное бесстыдство,/ И в быстрыхпальцах пламя мятежа…» [22:76].Таким образом, рождается миф, имеющий демонический оттенок, повсей вероятности, о женщинах. Лик перестает быть ликом, но не становитсяличиной, застыв в некоем промежуточном состоянии. В этом одна из своеобразных особенностей миросозерцания М.А. Волошина. В записных книжках художника находим следующее утверждение: «Мятеж- отец всех вещей.«Демон человека - это его будущее (судьба).
Жизненная сущность человекапревышает его личность. Человек носитель своего Демона, но этот демон незамкнут в пределах его личности. Он одухотворяет многих. Он переходит изличности в личность» [85:95-96].В этой связи стоит отметить, что практически во всех космологических мифах, мятеж является одной из базовых мифологем. Например, вдревнеэллинской мифологии Зевс восстает против своего отца; в БиблииДенница, любимый светоносный ангел Бога, восстает против Него и становится падшим ангелом, Люцифером; в древнеиндийской мифологии царькровавых, злых демонов Равана, который восстает против доброго бога Вишну [44:50]; в древнеегипетской - бог Сет подымает восстание против своегобрата Осириса [см.: 47:65] .
Тема мятежа как своеобразный центр мифологической концепции М.А. Волошина в данном цикле находит свое продолжение в стихотворении «Не успокоена в покое» [22:76], которое наполнена реминисценциями из библейских и мифологических сказаний. Ключевымистроками, из которых выстраивается структурно- семантический ряд, благодаря которому М.А.
Волошин развивает мысль о мятеже, как от потере илиобретении лика, являются следующие: «В тебе есть темное и злое,/ Как вдревнем пламени огня» [22:76], Пламя огня мыслится поэтом как разрушительная, демоническая сила, что восходит к традициям древних мифов, на138что указывалось в работе выше: «И строгих девушек Гоморры / Любовь познавшие глаза…» [22:76].
Как известно, Гоморра по библейскому преданиюмятежный и распутный город, сожжённый Богом за развращенность нравов[см.: Бытие,19:24-25].«Глухой и травный запах мирры - / В свой душный замыкают круг… / Иемлют пальцы тонких рук» [22:76].М.А. Волошин подчёркивает, что в мятеже есть героический подвиг,об этом свидетельствует строка: «Клинок невидимой секиры» Явный намёкна библейское предание о Юдифь, которая спасла свой город от свирепогоассирийского полководца Олоферна [см.: Юдифь, 2:1].Слово же «невидимой» можно трактовать и как божественное возмездие, т.е. как позволение Бога на мятеж.
Так мятеж, на котором основываютсямифы и предания, становится двойственным явлением. Это и бунт, и героизм. Представленный облик Т.Д. Цемах как раз свидетельствует о двойственности её характера, двойственности её жизненных устремлений (онабыла известный бактериолог и поэтесса).
И в данном случае миф служитсредством постижения человека в его бытии. Мятеж - одна из мифологем, накоторой строится мифотворчество М.А. Волошина. Другая - смирение. Показательно в этом отношении стихотворение цикла «В эту ночь я буду лампадой», которое обращено к Богу [cм.: 17:441]. Ключевые концепты: «лампада», «Я буду пылать иконней», «зажег», которые определяют два структурносемантических центра: смирение, как этап мифотворчества М.А. Волошина,и огонь, как созидательная, очищающая сила. Показательно, что в последнихстроках стихотворения поэт ставит вопросительный знак: «Я буду пылатьиконней… / Не ты ли меня зажег?» [17:73]. Не божественный ли огонь открывает Человека в человеке, его лик?Знак вопроса свидетельствует о том, что М.А. Волошин понимал,насколько человек готов к встрече с божественным огнем.
Не сомневается лион в том, что именно Господь зажигает этот очистительный огонь? И в этомочистительном огне рождается библейское понимание, он словно просит Бо139га, веруя, помочь в его неверии. И как это ни парадоксально, но Полнотаищется поэтом в безысходности и печали. В дневнике, 9 августа 1905 годаВолошин записал: «Безысходность и глубина – это величайшее таинствоземли» [17:441].
Обращаясь к Милюковой, поэт фактически обращается, какэто часто бывает у поэтов, к себе: Огонь, какой мечты в тебе горит бесплодно?/ Лампада ль тайная? Смиренная свеча ль?/Ах, все великое, земноебезысходно… / Нет в мире радости светлее, чем печаль! [17:74].Через страдание, через горечь к обретению любви. Любовь для М.А. Волошина не просто чувство, но тайна, религиозная тайна мироздания. В земной безысходности поэт обретает горний исход, рождает миф, в котором радость равняется печали. Образы лампады и свечи являются ключевыми,определяющую поэтическую позицию М.А. Волошина. В ней он пытаетсяобрести лик, для которого требовалось в традициях символизма «лишьнепрестанное горение» [36:271].
Но в этом горении Волошин желает отметить «Безумья и огня венец» [17:74]. Познание мира есть некая форма огненного безумия. Поэт пишет А.Р. Минцловой, но через её портрет он пытается понять смысл Бытия. «Он, говоря его собственными словами, стремитсяпередать «реальность внешнего мира, прошедшую через призму личности»,причём основное качество этого внешнего мира - его единство» [223:107]. Ив этом единстве: «И пламя муки, / И ясновидящие руки, / И глаз невидящихсвинец, / Лицо готической сивиллы, / И строгость щек, и тяжесть век, / Шагов ее неровный бег - / Все было полно вещей силы.» [17:74].Портрет теософа становится частью личного бытия поэта, обретая в егоглазах космическую ценность; «Ее несвязные слова, / Ночным мерцающиесветом, / Звучали зовом и ответом.
/ Таинственная синева / Ее отметила средьживших… / … И к ней бежал с надеждой я / От снов дремучих бытия, / Меняотвсюду обступивших» [17:74].В личности М.А. Волошин искал единство Бытия, способного спасти человека «От снов дремучих бытия». Поэт писал: «Древнее – сонное сознание140во всем мире искало сходства: своего повторения, отражения своего Я.»[85:140].«Сказки и мифы были в точном смысле сновидением пробуждавшегосячеловечества.
Утверждения Лукреция, что боги впервые явились людям вформах сонного видения, относятся именно к этому состоянию человеческойдуши» [86:351].Интересно утверждение С.М Пинаева: «Не муки испытывает душа в результате новых рождений, видит сны, хотя и томится памятью.У М.А. Волошина на сны делится земная жизнь человека и мировая история. Подобно тому, как воплощается душа человека, неоднократно меняяземные оболочки (не аморфное, размытое нечто, как у Штейнера, а самоценное, равное самому себе ядро), так же и душа истории постоянно возрождается, меняя свои временные, национально-ситуативные оболочки.
Вот и возникает исторический ряд воплощений единой сути…» [254:86].Внутренним покоем, слиянностью с мирозданием проникнуто стихотворение «Вечернее». Поэт связывает воедино смысловой ряд: иллюзия, обманность, сон, молитва, покой, слияние с мирозданием: Пойдешь вечернеютропой / С молитвенного плоскогорья…………………………………….И ты изникнешь, млея, тая, / В полынном сумраке долин [17:76].Вечер наполняется своеобразным содержанием: это и постижение тайнымироздания через растворения в нем, и молитва, дарующая покой и смирение.
Мотив покоя и смирения резко сменяется М.А. Волошиным в стихотворении,посвященном Майе Кювилье «Любовь твоя жаждет так много»[17:76]. Воссоздается несколько иной облик, окрыленный любовью, той любовью, которая творит. В примечание к этому стихотворению М.А. Волошинписал: «Надо ей (Кювилье – С.З.) помочь внутри самой себя измениться, надодать ей другое понятие о любви, о самой себе, о ценности человека, свободе.< … > Она не видит, не ценит и не знает того человека, которого она любит.Она любит только свою мечту» [17:442].141Стихотворение распадается на два структурно-семантических центра,которые соответствуют тем же семантическим центрам в записи поэта. С одной стороны, она любит свою мечту: « Пусть призрак, творимый любовью, /Лица не заслонит иного,…» [17:77].
с другой – М.А. Волошин не принимаеттакой любви – « Люби его с плотью и кровью - / Простого, живого, земного… <… > Люби его в самое сердце !» [17:77].Романтическая традиция, для которой характерно любовь-мечта, любовь-иллюзия, любовь-фантом, противопоставлена христианской любвисердцем как полноты самоценности человека. Вот почему стихотворение заканчивается строчкой, которая нам видится ключевой: «Люби его в самоесердце!» Характерен в этом отношении кодовый ряд всего стихотворения(«Простого, живого, земного…» и «сердце»).
Только полюбив человека в самое сердце, можно раскрыть его свободу, его лик. Человек для М.А. Волошина не фантом, не призрак, а реальное богоподобное существо. И задачадругого человека - благодаря своей любви раскрыть в нем богоподобие.Сердце есть средоточие и начало бытия. Достаточно вспомнить Иисусовумолитву, обращенную к сердцу, и методику ее осуществления, о чем сообщается в христианской книге «Добротолюбие», которую М.А. Волошин не могне знать.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
