Автореферат (1149018), страница 5

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 5)

Это предполагает воплощенную комбинацию нескольких характеристик, включая убедительность, способность к руководству и физическую привлекательность. Особую комбинацию черт, связанных с харизмой, однако, трудно точно определить, так как некоторые внешне красивые люди с сильными характерами не харизматичны. Харизму поэтому часто считали мистическим даром, исходящим из божественного источника. Известно, что это слово происходит от древнегреческого слова, обозначавшего «дар» или «благодать». Поскольку черты, связанные с харизмой, настолько темны, то„оказывается, сказать, что у человека «есть харизма», означает просто сказать, что человек имеет особое воздействие на людей.

Харизматический человек — это, иными словами, тот, кто внушает имитацию и иное ученическое поведение. Это, скорее, описание ответа других„а не черт характера, что требует описывать не столько особый набор особенностей такого человека, сколько его воздействие на других). Исследуя, как мотивация имитировать соотносится с человеческим совершенством, мы выясняем, что есть несколько вероятных путей, которыми такое соотношение может быть достигнуто.

Стандартная модель того, как мы учимся по образцам человеческого совершенства, выдвигает на первый план одну идею о том, как мотивация соотносится с совершенством. Стандартная модель предполагает последовательную мотивацию, то есть, она предполагает, что мотивация имитировать возникает, когда наблюдатели рассматривают действия модели как действия, обладающие желательными последствиями. Наблюдатели тогда имитируют те действия, которые приводят к этим желаемым последствиям. Верно воспринятые последствия вызовут имитационный ответ; плохо воспринятые не вызовут.

На самом деле дурные последствия могли бы вызвать противоположное воздействие, если бы наблюдатель делал противоположное тому, что сделала модель. Возможны предположения, что имитация является инстинктивной наклонностью, и особенно убедительно такие предположения изложены в сочинениях Г.Тарда. Иными словами„мы имитируем не из-за рационального рассмотрения последствий действия, но потому что мы самой эволюцией предрасположены имитировать.

Согласно ранним бихевиористам мы учимся имитировать, потому что мы вознаграждены за то, что имитировали в прошлом. В главных чертах бихевиористский подход полностью изменяет предположение о последовательной мотивации: мы подражаем некоторым людям не из-за положительных результатов, которые, как мы видим, они производят, как предполагает стандартная модель, но из-за положительных результатов, которые были получены нами через имитацию в прошлом.

Сильная сторона бихевиористского подхода заключается в том, что он учитывает нерациональный компонент, который присутствует в имитациях определенного вида. Верно, что мы часто не принимаем решение имитировать других; мы просто обнаруживаем себя имитирующими. Для ранних бихевиористов имитация — это не расчет средств и целей, чтобы реализовать осознанное намерение; скорее мы имитируем, потому что мы предрасположены к этому нашей окружающей средой. Слабость бихевиористского подхода связана с ограниченностью бихевиоризма вообще. Он соответственно не может объяснить происхождение новых имитаций.

Кроме того, оказывается возможным имитировать новыми способами, которые не могут быть объяснены прошлыми подкреплениями рефлексов. Другая теория мотивации восходит к психоаналитической идее «идентификации». Согласно фрейдистской теории развития, дети рождаются с инстинктами жизненного сохранения и сексуальной энергией, которая требует удовлетворения. Когда ребенок пытается удовлетворить эту энергию и сталкивается с преградой, он получает удовлетворение, идентифицируя с теми с теми, кто имел больший успех. Например, мальчики начинают идентифицировать себя со своим отцом, потому что отец в состоянии иметь- сексуальные отношения с матерью (секретным объектом желания мальчика).

Мальчик подражает родителю мужского пола, начинает связывать себя с ним и копировать действия родителя в качестве способа удовлетворить иным образом не выполнимые желания. Взрослые, согласно этой психоаналитической традиции, продолжают использовать идентификацию в качестве защитного механизма против тревоги и неудовлетворенных желаний. Когда наши желания наталкиваются на препятствия„мы мотивированы идентифицировать себя с теми, кто более успешен, и такая идентификация обнаруживает себя посредством имитации. Мотивация имитировать рождается от желания объединиться с другими, а не от расчетов с целью воспроизвести желательные последствия.

Психоаналитический подход терпит неудачу там же, где и стандартная модель; то есть, он не объясняет случаи имитации, которые кажутся тривиальными и неспособными удовлетворить выражение либидозной энергии. Необходима теория, которая заполнила бы проблемы в объяснении, существующие в этих и других теориях мотивации, Теория должна объяснить имитацию, которая кажется нерациональной — то есть, имитацию, которая не основана на расчете с целью достичь какой-то более н|ирокой цели или помочь нам удовлетворить некоторое запрещенное желание.

Она также должна признать новую природу большинства видов имитации, то есть, имитации новых видов поведения или имитации внутри новых контекстов. В рамках данного исследования такая теория может быть построена на основе концепции нарративного «Я» Д.Деннета.

Второй нириграф второй главы «Ииитпционные практики в свете теории нарративниго "Я" Д. Деннвта» представляет собой попытку решения проблемы имитации на основе концепции человеческого "Я" Д.Деннета, которая связывает формирование структуры сознания (и его центра в лице Эго) с механизмами социальной идентификации, в которых имитационные практики играют определяющую роль. Д. Деннетт утверждает, что наше Я вЂ” это не вещь или субстанция; оно, скорее больше похоже на 'центр притяжения».

Для Деннетта наше Я вЂ” это объясняющая реальность. Наше Я вЂ” центр системы рассказов, которые выдвигают на первый план человека в качестве главного героя. В созидании смысла нашей жизни мы не можем без такого центра обойтись. Наше Я вЂ” это центр притяжения в тех историях„которые мы рассказываем о нас самих.

Наше Я основано на рассказе. То, к чему мы обращаемся, когда используем слово "Я", является коллекцией значений того, кем мы являемся. Эти значения создаются главным образом через различные истории. Мы могли бы быть в состоянии обладать различным опытом и иметь различные воспоминания, но у этого опыта и этих воспоминаний нет смысла, пока они не помещены в форму рассказа. Посредством историй мы конструируе значения того, чем мы являемся, мы объединяемся друг с другом и с нашей окружаюшей средой, и мы намечаем направление, в котором мы движемся. Если значение создается через истории. и если наше Я есть коллекция значений, тогда наше Я конституируется посредством рассказывания историй.

Полагание нарративного Я не обязательно означает, что у нас есть всесторонние и объединенные жизнеописания„к которым мы сознательно обращаемся за руководством и осмыслением, Действительно„некоторые люди могут чувствовать, что их жизнь является просто последовательностью разрозненных эпизодов. Они не чувствуют, что есть какая-то история, объединяющая их прошлое Я с их сегодняшним Я каким-либо имеющим значение способом.

Объясняя нашу жизнь как серию несвязанных между собой эпизодов, мы тем самым создаем ткань единой истории, как это делают и другие люди. Такой подход к своему Я также является вполне реальной историей; действительно, это - история об отсутствии истории. Д.Деннет называет свой нарративный подход к проблеме «Я» гетерофеноменологическим, Согласно этому подходу, у нас есть различные разрозненные рассказы, и хотя мы должны иногда определить, как эти субнарративы склеиваются вместе, это может быть вовсе не взаимосвязанная, унифицированная история, в которой все части нашей жизни удобно сочетаются друг с другом. У большинства из нас, вероятно, имеются разнообразные рассказы, которые находят свое выражение в разное время, Мы не должны рассматривать наши жизни как унифицированный поиск, где все элементы находят свою комфортабельную нарративную роль„ но мы действительно должны примирить субнарративы, когда мы думаем о том, кто мы такие и что мы должны делать.

Неопределенное чувство нашего Я, в значительной степени состоящее из ряда частично связанных между собой субнарративов, — это все, что требуется, чтобы нарратив сохранил центральное психологическое значение в человеческой жизни. Посредством условий повествования — сюжета, описания характеров, темы и так далее— события жизни приобретают свое значение и непрерывность, Нарративы соединяют разрозненные воспоминания, связывают их с эмоциями и порождают смысл. Чтобы создать теоретическую структуру, способную объяснить имитацию, мы должны были бы сначала спросить о возможных отношениях между воспринимаемым действием и нарративным Я, Мы можем формализовать эти отношения в терминах конгруэнтности.

Процесс имитации связан с восприятием действий другого человека, а восприятие действия (согласно последним исследованиям) связан с формулировкой представления о нашем Я, совершающем то же самое действие. Эта ментальная симуляция нашего Я, совершаюшего воспринимаемое, может быть или не быть конгруэнтной мой нарративной концепции моего Я. Действительно.

Характеристики

Список файлов диссертации