Диссертация (1147231), страница 17
Текст из файла (страница 17)
P. 33.316Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003.317Palan R. P., Blair B. M. Op. cit.318Саид Э. В. Указ. соч. С. 177-184, 243.31548критика “наивности” нереалистических подходов, не учитывающих “жестких законов”политики). В-третьих, реализм рассматривает государства как качественно схожих акторов(“модель биллиардных шаров”319), не уделяя первостепенного внимания их внутреннемуустройству или цивилизационным различиям.
Однако в рамках ориенталистского дискурса“западные” государства принципиально отличаются от “восточных”.Возвращаясь к политике ЕС, нужно отметить, что в этом отношении весьма показательнывзгляды Роберта Купера, занимавшего различные высокие посты в системе внешних связей ЕСи оказавшего на его политику большое влияние.320 Купер сделал, “может быть, наиболееэксплицитнуюпопыткуустановитьновуювременнуюшкалу” 321вконтекстепротивопоставления ЕС и большинства других стран мира.
Его идеи сводились к следующему.ЕС относится к “постмодернистскому миру”, который, однако, окружен опасными“современным” (‘modern’) и даже “досовременным” (‘pre-modern’) мирами. К двум последнимотносятся и арабские страны. Во втором мире действует “закон джунглей”, в третьем царит“хаос”.322 ЕС (и остальной “цивилизованный мир”) – актор, его окружение – пассивныйобъект.323 Главной ценностью объявляется порядок324 (что соответствует скорее не“постмодернистскому” имиджу ЕС, а ориентирам реализма).
Для его достижения ЕСфактически может прибегать к неоколониалистической политике в отношении своегоокружения и не придерживаться европейских норм. Таким образом, место веры ЕС вуниверсальность собственных, единых стандартов здесь занимает использование стандартовдвойных.325 В действие вступает “исключающий” аспект идентичности.Когда такой подход преобладал, ключевые параметры политики ЕС в отношенииюжносредиземноморского региона и палестино-израильского конфликта принципиальноотличались от логики “включающего” аспекта идентичности.
Демократизация в регионесчиталась в принципе маловероятной, исламисты – не способными к конструктивному диалогу.Поэтому целесообразной считалась лишь поддержка авторитарных арабских режимов, аИзраиль представлялся “естественным” союзником. Подобное сотрудничество с арабскимигосударствами, конечно, не могло считаться подлинной “ассоциацией” в смысле создания319Wolfers A. Op. cit. P. 19-24. Уолферс признавал важнейшую роль национальных государств, но, конечно,отмечал, что “модель биллиардных шаров” не охватывает всех проблем международных отношений.320См.
его памфлет с изложением основных идей: Cooper R. Op. cit.; см. также анализ его мировоззрения: Foley F.Between Force and Legitimacy: The Worldview of Robert Cooper / EUI Working Papers, RSCAS 2007/09. 2007. URL:http://cadmus.eui.eu/bitstream/handle/1814/6751/RSCAS_2007_09.pdf?sequence=1 (дата обращения: 05.11.2013).321Морозов В. Е. Россия и Другие ... С. 528.322Cooper R.
Op. cit. P. 15-16, 38; cм. также: Foley F. Op. cit. P. 2-4.323См.: Foley F. Op. cit. P. 4.324См.: Ibid. P. 5.325Cooper R. Op. cit. P. 37; см. также: Foley F. Op. cit. P. 4, 8, 13.49“сообщества идентичности”.326 Реформы, в т.ч. в Палестине, должны были идти под контролемЕС и США и быть лишь инструментом достижения стабильности.
В этом свете объяснениенаходитоднаизлюбопытныхчертполитикиЕС.Считаясьпостмодернистским,поствестфальским актором, ограничившим национализм и государственный суверенитет, он,тем не менее, зачастую поддерживал на практике сугубо вестфальскую модель региона южногоСредиземноморья, в которой главным ориентиром становилось укрепление суверенныхгосударств, пусть и авторитарных, и создание такового для палестинцев.
Со своей сторонысами авторитарные режимы убеждали ЕС в том, что Средиземноморье есть “исключительныйслучай”, к которому не применима логика демократизации.327 Негосударственные акторы(например, исламистские движения), действовавшие на Ближнем Востоке, представлялись врамках этой логики как угроза и вызов устоявшемуся порядку.328 Вестфальская модель инационально-государственная логика (в изучаемом конфликте – на основе цели: “двагосударства для двух народов”), между тем, не соответствовали интеграционной природесамого ЕС.
Не соответствовали они и типичным подходам ЕС к разрешению конфликтов,основанным на разнообразных формах разделения власти и уважении прав человека в рамкаходного государства.329 Эта модель не вполне отвечала и особенностям развития самогоБлижнего Востока. Известно, что многие современные государства были созданы тамевропейскими метрополиями или мандатариями весьма произвольно; все они сильновзаимозависимы, и регион объединен целым рядом транснациональных феноменов. Более того,разрешение конфликта путем создания двух государств (‘two-state solution’), поддерживаемоеЕС, становилось все менее осуществимым и популярным. Многие палестинцы переставали“цепляться за… очевидно вышедшую из моды форму политической мысли (центром которойявляется нация-государство в том виде, в котором европейцы определили его… несколько вековназад).”330 Итак, когда ЕС исходил из “исключающего” аспекта идентичности, южноеСредиземноморье репрезентировалось как принадлежащее опасному прошлому, защитой откоторого представлялась ставка на “сильные” режимы в суверенных государствах региона ивыстраивание барьеров между ним и самим ЕС.Таким образом, на “исключающий” аспект отношений ЕС с его собственными Другими врассматриваемом случае влияли элементы идей реализма и ориентализма (зачастую – вимплицитной форме).
Согласно им, регион южного Средиземноморья представлялся как326См. об отличии “сотрудничества” от “ассоциации” в контексте отношений “Я – Другой”: Rumelili B. Op. cit. P.38.327Pace M., Seeberg P., Cavatorta F. Op. cit. P. 4, 8.328Аз-За‘нун С. М. Указ.
соч. С. 280; см. идеи Хазима Кандиля в: Cavatorta F., Pace M. Op. cit. P. 587.329Tocci N. The EU and Conflict Resolution … P. 8-9.330Makdisi S. The Power of Narrative: Reimagining the Palestinian Struggle // After Zionism ... P. 90. Выделениедобавлено.50пространственно-временнойконтинуум,радикальноотличныйотевропейского.Онизображался как отсталый и опасный. При этом его репрезентация как внеисторического,неизменного,очевидновопрекиреальнойисторическойдинамике,позволялаЕСпротивопоставлять себя “вечно отсталому” Другому.Конечно, два выделенных измерения идентичности ЕС – идеальные типы, и в его реальнойполитике отражалось их сложное сочетание.
Соотношение “включающего” и “исключающего”измерений было изменчивым. Из-за противоречий между ними и различий внутренних норм ЕС“испытывал трудности с осознанием того, каким регионом должно быть Средиземноморье”331 впринципе. На это соотношение влияли внешние обстоятельства – например, активизацияборьбы с международным терроризмом с начала 2000-х гг., революции в арабских странах.“Включающее” измерение, основанное на вере ЕС в универсальность социальных процессов,конечно,недооцениваетотносительноустойчивоесвоеобразиеидентичностейюжносредиземноморских обществ (в т.ч. и израильского).
То, что Восток часто понимаетсястереотипно, еще не означает, что эти социумы в реальности не обладают своимиособенностями, пусть и исторически изменчивыми. Неучет их специфики может искажатьвосприятие их Евросоюзом и снижать эффективность его политики. Однако “исключающий”аспект идентичности ЕС, на который влияет реалистически-ориеталистское восприятие южногоСредиземноморья, абсолютизирует специфику мусульманских обществ, приписывая имвнеисторические культурные черты “вечного” Другого ЕС. В рамках этой же логикиизраильский социум однозначно относится к западным. Такие репрезентации не соответствуютреальным сложным процессам конструирования идентичностей региональных акторов ифактически делают разрешение конфликта бесперспективным.Итак, наряду с отмеченным плюрализмом норм внутри ЕС, проанализированноепротиворечивое отношение к Другим становится еще одним источником непоследовательностив его политике. На выбор ЕС из конкурирующих норм или интерпретаций верного курса вкакой-либо ситуации может влиять его мнение о том, насколько необходимо применять кДругому свои собственные нормы.
Противоречивое отношение к Другим характерно не толькодля ЕС, но и для любого международного актора. Однако в случае ЕС более значительныйвнутренний плюрализм ведет и к особенно неоднозначным подходам к Другим, и к большемувлиянию Других на конструирование идентичности самого ЕС.Конструктивистская теория помогает прояснить еще одну проблему – каким образом нормыи идентичность ЕС, подходы к Другим, рассмотренные выше, влияют на мотивацию еговнешней деятельности. Конструктивизм предлагает ответ на “нерешенный вопрос” 332 о331332Volpi F.
Op. cit. P. 26.Whitman R.G. Op. cit. P. 185.51соотношении в ней идеальных и материальных мотивов, преодолевающий жесткоепротивопоставление норм и интересов, которое все больше ученых считают “бесплодным”.333Политика ЕС в отношении палестино-израильского конфликта дает особенно интересныйэмпирический материал в этом отношении.Исследователями ЕС было выдвинуто несколько концепций соотношения норм иинтересов.334 Одни делали акцент на реалистически понятых рационально сформулированныхэгоистических интересах, прежде всего материальных.
Так, Питер Зееберг назвал ЕС“реалистическим актором в нормативных одеждах”.335 Подобный взгляд предполагает четкоеотделение интересов от норм, которое, как показано далее, проблематично. Рассуждения самогоП. Зееберга демонстрируют эти противоречия. Так, он пишет, что ЕС “выбирает”“прагматичную”, реалистическую политику в Средиземноморье. 336 Но это, во-первых, необъясняет,начем,накаких идеях основанэтотякобырациональный,полностьюотрефлексированный выбор. Во-вторых, ЕС, по этой логике, может (по не вполне понятныммотивам) выбрать и другой вариант – “нормативную” политику, якобы противоположную“рациональной”. В целом, определение “прагматичной” политике дать крайне сложно. Приэтом в более поздней работе П.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
