Диссертация (1147180), страница 21
Текст из файла (страница 21)
Ротштайна: «шведская модель» подверглась процессуразложения в ходе управленческого кризиса, когда, на первый взгляд,успешныеполитическиеманёврыСДРПШобернулиськризисомпереговорной системы.С взглядами Б. Ротштайна не согласен профессор политологииЛундского университета Йоханнес Линдвалль. В своём исследовании«Политика реформ и отмена корпоративизма в Швеции» (2005), он99убедительно показывает, что доверительные отношения в шведской системеуправления трансформировались.
Проведя анализ активной политики нарынке труда, пенсионной и иммиграционной сфер, он заключает, что «нетолько формальные рамки административного корпоративизма изменились,но также его нормы, и практики».188 Если говорить точнее, то, по егомнению, выработка совместной политики в данный момент идёт на болеенеформальном уровне, чем это было во времена расцвета «шведскоймодели». А это может означать, что государство благосостояния в Швециивыжило даже после экономического и политического кризисов начала 1990-хгодов.Примечательно, что в 2006 г.
Б. Ротштайн и Й. Линдвалль публикуютсовместную статью «Швеция: падение сильного государства», котораяразвивает и дополняет их взгляды.189 В исследовании анализируютсяширокомасштабные политические изменения, произошедшие в Швеции запоследние три десятилетия. Авторами проводится параллель междусоциально-политическим курсом Швеции до 1990-х годов и после того, каксоциал-демократы потеряли свои властные позиции. При этом особоевнимание уделяется исследованию стиля политического управления, иШвеция времён расцвета социал-демократической идеологии описываетсякак страна с чётко отлаженной системой управления. В этот период ведущиеполитические деятели на национальном уровне ставили общие целиполитики в ходе сотрудничества с лидерами крупных заинтересованныхсторон (ЦОПШ, ОРШ…).
Далее назначались специальные исследовательскиеправительственные комиссии, подключавшие сторонних экспертов, которыедолжны были обобщить всю имеющуюся информацию по запрашиваемойтематике и провести экспертизу. На основании предоставленных ими отчётовирекомендацийформулировалисьполитически,техническииадминистративно целесообразные предложения, которые могли бы быть188Lindvall J., Sebring J. Policy Reform and the Decline of Corporatism in Sweden // West European Politics.2005. Vol.
28. No. 5. p. 1070189См. Lindvall J., Rothstein B. Sweden: The Fall of the Strong State // Scandinavian Political Studies. 2006. Vol.29. № 1. P. 47 – 63100законодательнооформлены.Напоследнемэтапегосударственныедепартаменты наделялись ответственностью за реализацию данной политики,а муниципалитеты и другие местные органы власти претворяли её в жизнь. Врамках этой рационалистической модели шведское социальное обеспечениестроилось на особом сочетании двух разных систем управления. С однойстороны – это была, так называемая, «реформистская бюрократия» (Совет пожилищному вопросу, строительству и планированию, например), наделённаяобязанностями управления и осуществления социальных реформ.
С другойстороны – подразумевалось наличие муниципальных административныхорганизаций, ответственных за проведение социальной политики. Обесистемы пытались примирить классический конфликт между локальнойавтономией и требованиями общенационального равенства, чего и достигаличерез функционирование разного рода консультативных советов.Однако, согласно Линдваллю и Ротштайну, «не столько рациональнофункциональное планирование с отлаженным механизмом трансформациигражданских требований имело значение в классической «шведской модели»,сколько то, что политическая культура основывалась на консенсусе, когдавыработка политики осуществлялась при участии широкого политическогобольшинства,неизменноподдерживаемогозаинтересованнымиорганизациями и группами».190 Поэтому социал-демократический «Дом длянарода»следуетпониматькак«сильноегосударство»,вкоторомприсутствовало взаимопонимание между властью и различными группамиинтересов, а граждане обеспечивались достаточно ясным представлением отом, как была выработано государственная стратегия (или должна бытьвыработана) и реализована.
В связи с упадком социал-демократии,разработанного её стиля управления и курса в политике все эти связинарушились, что, само по себе, имело тревожные последствия дляфункционирования демократии.190Ibid, p. 49101Авторы статьи также единодушны в том, что в последнее десятилетиеXX века убеждение в возможности изменения общества и управлениясоциальными проблемами посредством централизованных и рациональныхреформ и процесса планирования стало проблематичным. Из приведённогоими исторического экскурса становится ясно, что данные измененияпроходили крайне неравномерно, и в некоторых сферах ослаблениецентральных административных институтов стало ощутимой потерей длягосударства. В других же сферах государства эти изменения проходилипостепенно и, как в случае с Национальным советом по вопросамздравоохранения и социального обеспечения, негативно отражались навзаимоотношениях между департаментами и местными самоуправлениями.Однако помимо этого существовала и другая тенденция изменений,которая касалась идеологического аспекта «шведской модели».
Б. Ротштайни Й. Линдвалль указывают на то обстоятельство, что при социал-демократахсуществовала сильная и стабильная идеология, формулируемая как СДРПШ,так и профсоюзами, и шведскими предпринимателями. Этот фактор являлсядополнительным условием для поддержания универсального социальногогосударствавШвеции.Однакопослекризисаначала1990-хг.идеологическая составляющая социальной политики ослабла, что указывает,по мнению исследователей, на трансформацию «шведской модели».191Этот факт подтверждает и исследование Кристины Бергквист и АндерсаЛиндбума «Шведское государство благосостояния: неолиберальный вызов иустойчивость государства всеобщего благосостояния» (2003).192 Их цельюбыло, с одной стороны, проанализировать характеристики реструктуризациишведского государства всеобщего благосостояния, а, с другой – ответить навопрос о том, была ли демонтирована прежняя социал-демократическаямодель.
Обратившись к результатам анализа Ё. Эспинг-Андерсена повосемнадцати странам и сравнив их со шведскими показателями, они191См. Ibid, p. 52См. Bergqvist C., Lindbom A. The Swedish Welfare State: Neo-liberal. Challenge and Welfare State Resilience// Österreichische Zeitschrift für Politikwissenschaft. 2003. № 4. P. 389-400192102заключили, что «изменения в Швеции имели дополнительный, а нефундаментальный характер».193 Хотя «шведская модель» и была, по ихмнению, демонтирована, однако нельзя с полной уверенностью заявлять олиберализации государства благосостояния.
Напротив, в условиях рынкасоциальная сфера стала более щедрой, а универсализм, квинтэссенция«шведской модели», в действительности был усилен в некоторых изосновных программ социального страхования и в сфере ухода за детьми.Несколько другой, хотя и в целом близкой позиции этих учёных,выглядит точка зрения шведского политолога Маурисио Рохаса. По егомнению, падение государства всеобщего благосостояния в Швеции связанони с чем иным, как с переходом к новой системе экономических отношений.Классическая «шведская модель» – типичная индустриальная система,появившаяся на волне промышленного переворота. «Это было время машин,а,следовательно,появлениямеханическихутопийиндустриальногообщества. Век машин также совпал с золотым веком национальныхгосударств – чётко определённых островов суверенитета с передовойбюрократией, которая всем своим видом подражала машинному идеалу,эгоцентричному типу структуры, который, с его чёткой линией демаркации,определяет эксклюзивное внутренне пространство с его правами иобязанностями, конфликтами и лояльностями, культурой и идентичностью,обществом,сохраняющимядронациональногогосударствакаквконтейнере».194 Из этого можно сделать логичный вывод о том, чтоконцепция «Дома для народа», с одной стороны, утопична, посколькуориентировалась на марксистскую теорию, а, с другой стороны, имеланациональный контекст.
По Рохасу она опиралась на четыре решающиеисторические предпосылки: этнически однородное население; сильноенациональное193государство;экспансиюиндустриальнойэкономикиIbid, p. 400Rojas M. Beyond the Welfare State. Sweden and the Quest for a Post-Industrial Welfare Model, Stockholm:Timbro, 2001. p. 46194и103технологическое и организационное развитие.195 По мере наступления векаинформационных технологий (IT-революции) модель всё больше и большепревращалась в анахронизм.
Информационно-технологическая революцияразвивалась параллельно новым методам организации работы и объединениюпроизводственных ресурсов. Все эти изменения лежат в основе появленияновых форм экономического партнёрства, нового типа предприятий,основанного на принципах, которые являются чистой противоположностьюпредприятиям промышленного общества. К этому следует, по его мнению,добавить и глобализационные процессы в мире. В Швеции этот переходознаменовался, в первую очередь, экономическим кризисом, корни которогоуходят в 1970-е гг.
Проблемы в экономике вызвали потерю доверия кгосударству всеобщего благосостояния. До переломных 1990-х годов шведыверили, что государство неизменно будет держать свои обещания всоциальной политике, но, когда в связи с массовой безработицей людиобратились за помощью к государству, оказалось, что универсализмсоциального обеспечения был во многом притворством, и в периодмасштабных экономических проблем система социальной политики неработала. Тем не менее, экономический кризис и кризис доверия не привелибы к глубоким и постоянным изменениям, если бы не совпали смасштабными преобразованиями в шведском обществе.
«Предложениягосударствавсеобщегоблагосостоянияолучшемобразовании,здравоохранении, жилищной и социальной политике в обмен на отсутствиесвободы выбора, – пишет М. Рохас, – были приняты обществом, которое ещётолько делало первые шаги к социальному государству. Но когда партийныеобещания были выполнены, стало всё более трудно мириться с крайнимиформами монополии и патернализма в шведском государстве всеобщегоблагосостояния».196 То есть шведы устали от проводимой социалдемократами политики и выступили против неё на выборах 1991 года.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
