Диссертация (1147097), страница 22
Текст из файла (страница 22)
Аккумуляция контекста вокругэтого триггера произошла таким образом, что у сообществ возниклапотребность в преодолении дифференциации и единении – то, о чем сказалФрансуа Олланд сразу после теракта. Природа триггера «CharlieHebdo»такова, что ассоциативные цепочки с большой долей вероятности выведут кабстракциям высокого порядка и, следовательно, к высшим идентичностям.109Такой выход – типичная реакция на кризисную ситуацию.При этом два враждебных по отношению друг к другу дискурса началиредуцировать значения до тех пор, пока не остались максимальноприемлемые.
Остальные значения отправились в область дискурсивности,откуда они могут быть выхвачены исключительно для того, чтобы указать наих ложность.Выше мы писали о двух категориях ценностей, апеллирующих квысшим идентичностям. Вокруг них и сформировались две позиции.Позиция, поддерживающая журнал, развернулась в сторону профанных илиполитических идентичностей. Неспроста одними из первых, кто выразил ее,стали политические элиты. Профанная идентичность – это стремлениемножества вспомнить о том, что когда-то оно было народом, и за счет этогопреодолеть кризис.Вторая идентичность – сакральная или религиозная.
Религиозныйдискурс выделил ноды, связанные с деятельностью «Charlie Hebdo», иактивировал связи этих нодов с религиозными ценностями. Нарушениесакральности в религиозном дискурсе карается. Правда, видны затруднения,с которыми столкнулись авторы текстов, осуждавшие политику «CharlieHebdo». Диссонанс между официально заявленным осуждением убийства влюбой мировой религии и необходимостью кары за деятельность посокрушениюнекоторыхсакральногознаковисталповлиялглавнойнапричинойсистемуполнойаргументацииредукциимножеств,объединенных сакральной идентичностью.
Причем, как мы уже упоминаливыше, одним из важнейших факторов осуждения «Charlie Hebdo» всакральном дискурсе стали различия в политических идеологиях. Выходит,что политическое в данном случае стало отправной точкой для дальнейшейдифференциации и наращивания антагонизма. А уже затем активировалисьсвязи, отвечающие за религиозные ценности.
В подавляющем большинствепубликаций против карикатур используется – имплицитно или эксплицитно –конструкция «да, но», являющаяся лингвистическим выражением движения110от политического к религиозному.«Сегодня, говоря ―нет‖ терроризму и убийствам, насилию, мы говоримтакже ―нет‖ ничем не объяснимому стремлению определенной группы людейиздеваться над религиозными ценностями»140, – заявление патриархаКирилла.«Да, людей жалко.
Ничьи художественные грешки не заслуживаютсмерти. Но будет ли умный человек отождествлять себя с красной тряпкой,которой машут перед быком?»141 – пишет Иван Ерпылев.В имплицитном варианте конструкцию «да, но» можно найти, кпримеру, в материале «Российской газеты» «Откуда пришли братьяКуаши?»142. В нем конструкция выведена на уровень композиции текста:начало посвящено трагедии, которая разразилась во Франции, а затемвключается «но» – и разговор переходит в плоскость миграционных проблем.Выходит, что «да, теракт – это трагедия, но он стал следствиемнепродуманной миграционной политики».Те, кто принял профанную идентичность, активно используют лексему«убийство» как характеристику атаки на «Charlie Hebdo».
Что характерно, врассмотренных нами публикациях, авторы которых выразили позицию «Я –Шарли», нападение на редакцию чаще характеризуется именно как«убийство», а не «теракт».Например, на эксплуатации понятия «убийство» построен текстполитолога Георгия Бовта «Правы все, кроме убийц»143. Иногда «убийство»заменяется более экспрессивными лексемами, например, «бойней».
Такохарактеризовали произошедшее журналисты «Медузы»144 и «Московскогокомсомольца»145. Меняется, впрочем, уровень экспрессии, но не суть.140Ценности не писаны // Газета.ру. URL: http://www.gazeta.ru/comments/2015/01/26_e_6387881.shtmlДошарлились // Южный Урал. URL: http://uralpressa.ru/docs/3.pdf142Откуда пришли братья Куаши? // Российская газета. URL: http://www.rg.ru/2015/01/12/paris.html143Правы все, кроме убийц // Газета.ру. URL: http://www.gazeta.ru/comments/column/bovt/6371029.shtml144Мы все равно смеемся // Медуза.
URL: https://meduza.io/feature/2015/01/08/karandash-protiv-kalasha145Как в Реймсе проходила операция по задержанию террористов, расстрелявшиx Charlie Hebdo //Московский комсомолец. URL: http://www.mk.ru/politics/2015/01/07/islamisty-ig-rasstrelyali-10-chelovek-vofise-francuzskogo-zhurnala-sharli-ebdo.html141111Мы также посчитали необходимым выделить категорию «зла» в еекультурсоциологической сущности, выведенной Д. Александером – то есть вкачестве зла, которое «производится не просто для того, чтобы поддерживатьгосподство и власть, как заявили бы Фуко и Маркс, но чтобы сохранятьвозможность выносить положительные оценки»146. Позиция «Я – Шарли»персонифицируетиидеологизируетзло,противоположнаяпозициярассматривает зло как результат творческого процесса.
Ценностныйконфликт возникает потому, что в культурсоциологическом понимании злоне может рассматриваться в отрыве от добра. Иными словами, если естьвозможность оценивать нечто как зло, то есть возможность и вывести из негодобро. При персонализации зла персонализируется и добро. Посмертноенаграждение художников «Charlie Hebdo», публикация материалов с ихбиографиями – это лишь некоторые примеры, демонстрирующие попыткиперсонализации добра.
В то же время, позиция «Я – не Шарли»рассматривает зло как результат творческого процесса той группы людей,которую противоположная позиция персонифицирует в качестве добра. Этопротиворечие имеет политический базис, и оно неразрешимо.Действия, которые последовали за внедрением триггера «CharlieHebdo»в медиадискурс, также весьма любопытны. Ряд сообществ стал выходить запределы «шумихи», превратившись в полноценных политических акторов.Поначалу самыми яркими из них, безусловно, стали митинги.
Интересно, чтообе стороны выбрали этот легальный метод высказывания своей позиции.Еще более интересным представляется то, что медийное позиционированиеэтихмитинговокончательнолегитимировалоразличиявысшихидентичностей как различия между профанным и сакральным. «МаршРеспублики» – название, апеллирующее к политическому, государственному,«митинг против религиозных карикатур», напротив, говорит о защитесакрального. А затем произошло убийство Бориса Немцова: по версии146Александер Д. Указ соч. С. 271.112Следственного комитета России, в качестве мести за его поддержку «CharlieHebdo». Радикальные формы сакрализации не оперируют понятиями земныхзаконов: потому кровь за оскорбление не считается недопустимой. УбийствоБ.
Немцова показало опасность излишней, радикальной сакрализации и ееучастия в политических процессах: в профанном дискурсе триггер«CharlieHebdo» не может быть интерпретирован в качестве механизма такойрасправы. Убийство организаторов теракта, в отличие от убийстваБ. Немцова, легально встроено в профанный дискурс, в этом их отличия. Всакральном дискурсе смерть Б. Немцова может оправдываться: «А ведь надобыло раньше его приручить в 2002 году, когда он с Каспаровым тайнопосещал в Лондоне педофила и извращенца Буковского. На Каспарова,кстати, сейчас уголовное дело в США за коррупцию и взятки.
То есть вся этакомпашка друг друга стоит <…> Всем им пора уже перед Богом предстать засвои преступления»147. Несмотря на радикальную сакрализацию, в цитатеявно прослеживается разница в политических идеологиях: упомянуты США,Лондон и коррупция, причем, по версии автора публикации, столицаВеликобритании является местом нахождения «педофила и извращенца».Наконец, рассмотрим ценности, к которым обращаются авторыпубликаций, чтобы увидеть, где начинает интерпретироваться триггер.
Ниодна позиция, кроме ярых религиозных фундаменталистов, для которыхдоступ к медиадискурсу ограничен, не смеет отрицать ценность жизни. Наэтом уровне триггер «CharlieHebdo» еще не разветвлен, цепочки ассоциацийведут в одну сторону. Но в дальнейшем начинаются бинарные оппозиции:ценности,связанныесполитическимисвободами,ставятсявпротивоположность смирению с отсутствием некоторых свобод и даже квыбору самоограничения как важнейшего качества человека. Наконец, самомирское – человек как ценность – ставится в противоположностьвозвышенному – Богу как ценности. Иными словами, политическое приинтерпретации данного триггера, став отправной точкой, окончательно147Вадим Проскурня // ВКонтакте.
URL: https://vk.com/wall212728716_797113уступает место религиозному.Апеллируя к ценностям, «шумиха» выходит за пределы сетевогопространства. Так что ценность – катализатор разрыва коммуникативнойсущности «шумихи», то, что подталкивает некоторых членов сетевогосообщества к действиями за пределами сети. Разумеется, ценность должнабыть тесно увязана с высшими идентичностями, чтобы обладать достаточнойсилой для такого разрыва.Иными словами, ценностный конфликт вокруг интерпретации триггера«CharlieHebdo» – конфликт между сакральным и профанным.
Дальнейшаясудьба триггера «CharlieHebdo», как мы писали выше, может быть разной, ноодно позволительно сказать с уверенностью: если время пощадит триггер, тоон не поможет решению проблем, возникающих в результате ценностногораскола, поскольку этот ценностный раскол усугубляется и поддерживаетсярасколом идеологическим. Напротив, призывы к единению сплотили разныегруппы внутри одного большого множества, не объединенного ничем, кромесвоей разобщенности.
И убийство Бориса Немцова, к сожалению, можетстать не последним внесетевым действием, вызванным интерпретациейтриггера «CharlieHebdo».3.2.Становление ценностного триггера в российской медиасфере(на примере лексем «санкции» и «антисанкции»)Если «CharlieHebdo» как ценностный триггер в российской медиасфереранее не проявлялся, то триггер «санкции» новым для отечественных СМИназвать нельзя. В мировой истории международных отношений немалопримеров санкционной политики, и такая политика находила отображение вроссийских СМИ. Выше уже приводились эти примеры – Югославия и Иран.И неудивительно, что санкции, которые вводились против других стран,рассматривались в наших СМИ иначе, нежели те санкции, которые вводятсяпротив России.Югославские санкции – и сегодня, и раньше – виделись в СМИ как114очевидное зло для экономики (вспоминалась, скажем, гиперинфляция148).Санкции против Ирана (как и югославские, они были поддержаны Россией),должны были стать «серьезным сигналом Ирану о необходимости болееактивногоиоткрытогосотрудничествасМАГАТЭдляснятиясохраняющихся озабоченностей и вопросов в отношении его ядернойпрограммы»149.Чтобы понять трансформацию триггера «санкции» от югославоиранских времен, посмотрим, как российские СМИ характеризовали санкциив отношении этих государств.1.
Санкции априори негативны для любой экономики.Новостные сообщения, скажем, о гиперинфляции в Югославии идругих трудностях в стране, раздираемой войной, были обычнымделом для медийного дискурса. В случае с Ираном многие СМИрешились воздержаться от разбора последствий санкционнойполитики, их не интерпретировал этот триггер как позитивный. Мысчитаем, что основное влияние на интерпретацию триггера«санкции» оказала общественно-политическая ситуация: первыеограничения в отношении Югославии вводились в начале 90-х,когда правопреемница СССР держала курс на сближение с Западом,санкциипротивИранавводилисьдо«Мюнхенскойречи»В. В. Путина, которая считается точкой отсчета для формированиясакрального дискурса (именно тогда, к слову, В. В.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
