Диссертация (1145234), страница 68
Текст из файла (страница 68)
Лапшин рассмотрел Скрябина как провозвестника особого состояниярадикально-катастрофического, внезапного изменения мира (достижения точки бифуркации)Лапшин И. И. О возможности вечного мира в философии. – Спб: Тип. В. С. Балашева и К., 1898. – С. 14.Лапшин И. И. О возможности вечного мира в философии. – С. 26.3Зеньковский В. В. История русской философии. – Т.
2. Ч. 1. – Л: Эго, 1991. – С. 236.4Там же. – С. 237.12259в мгновенном мистическом экстазе, при котором происходит «слияние всех индивидуальныхсознаний в высший синтез Универсального Сознания».1Универсальное сознание – сверхвременно, ибо время есть лишь перспективный образбытия, одна из форм творчества духа.
Лапшин делает вывод, что «исторический процесс отсознания протоплазмы до Скрябина есть лишь развертывание, эволюция во времени тогобогатства божественной индивидуальности, которое потенциально, целиком заложено в нейот вечности».2Сравнивая мистический реализм и коллективизм Римского-Корсакова и Скрябина,Лапшин приписывает Александру Николаевичу Скрябину (1971 – 1916) – сферу глубинного«Я».3 Лапшина интересуют те специфические формы душевных переживаний, которыеприводят к высоким состояниям сознания, к удерживанию творчески-формообразующейхудожественной интуиции. Лапшина явно занимает убежденная вера художников имузыкантов Серебряного века в теургическую силу искусства: «Вера в теургическую силуискусства, которая может вызвать изменения в материальном строе вселенной, естьпроявление мистического материализма, который является пережитком первобытногорелигиозно – мистического взгляда на мир».4 В этом аспекте Лапшин проводит аналогиюмежду идеями Вл.
Соловьева и Скрябина.Вдохновленностькосмическомтворца-гения-теургасинтезе-экстазе,где«всемечтойосливаетсявсвето-цвето-музыкальномодинвневременнойивнепространственный пункт,5 где «высшее искусство сливается с высшим знанием, гдесубъект познания тождествен объекту», передалась и профессору Лапшину, шаг за шагомстремящемуся рационализировать, определить понятие мистики, употребляемое в стольразличных значениях: «На самом деле к мистике относятся такие переживания, в которыхсубъекту кажется, что он как бы сливается с объектом – миром или богом, поэтомумистический экстаз родствен состоянию самозабвения, транса …».6 В творчестве НиколаяАндреевича Римского-Корсакова (1844 – 1908) Лапшин также обнаруживает органическуюсвязь слуховых впечатлений со зрительными, отмечая, что у композитора наличествуетцветовой слух или цветное звукосозерцание.7Тема художника-творца, охваченного теургическим томлением и жаждой, имеет иеще одну сторону, на которую обратил внимание исследователь заветных дум СкрябинаЛапшин И.
И. Заветные думы Скрябина. – С. 20.Там же. – С. 20.3Там же. – С. 22.4Там же. – С. 29.5Там же. – С. 24.6Там же. – С. 34–35.7Лапшин И. И. Римский-Корсаков. – С. 20.12260И. И. Лапшин, подчеркнувший, вслед за композитором, что мир есть результат творчествахудожника, результат свободного хотения: должен ли мир отвечать моим хотениямполностью и целиком? Ведь положительный ответ на такой вопрос приведет к вечномуощущениюдовольства,неистребимой,враждебнойсамомудухутворчествасамодостаточности: «Мне не останется ничего желать. И в этом положении я будунаходиться вечно.
Можно ли себе представить что-нибудь ужаснее этого оцепенения вдовольстве? И неужели самое ужасное из страданий, неужели все пытки цивилизации нелучше, не менее мучительны, чем это вечное ощущение довольства?» 1Тема желания волновала людей Серебряного века, живущих в художественноэстетической среде эпохи Модерна. Именно стиль Модерн смог подчеркнуть резкуюнепредсказуемость и необузданность органической стихии «жизненного порыва»: волна,захлест, скручивание, метаморфоза, каприз, преображение…Лапшин провел резкую грань между радостными видениями Римского-Корсакова, его«живописанием обряда и пейзажа» и «мучительно-блаженными исступлениями» – экстазамиСкрябина.
В отличие от пассивного созерцательного экстаза первого, экстаз второго –активный – «его провоцирует как бы сам субъект повторением известных заклинательных«магических» актов».2В многообразных темах и сюжетах произведений Римского-Корсакова Лапшинсправедливо улавливает единство настроения, – «известное аффективное отношение к миру,как целому». Этот отмеченный Лапшиным особенный «религиозный момент»3 не что иное,как новое космическое мирочувствование, в чем-то родственное пантеизму Б. Спинозы,модному тогда эволюционному оптимизму Г. Спенсера. К тому же космическое чувствобыло одухотворено живой душой отечественной софиологии. Интересно будет напомнить,что с именем И.И. Лапшина связан еще один любопытный эпизод: с отцом будущегопрофессора философии тесно дружил великий русский философ В. С. Соловьев, которыйпосвятил маленькому сыну друга стихотворение.
В этом контексте становится понятнымотношение Лапшина к творчеству Римского-Корсакова: «Римский-Корсаков – величайшийпевец вселенского чувства, космической эмоции. Его муза, являющаяся посменно в вечноженственных образах Снегурочки, Нимфы, Волховы, Царевны Лебеди и т. д., это – та жемировая душа, присутствие которой в своей душе так живо ощущал великий музыкант».4 Неслучайно творчество Римского-Корсакова сильно захватило и вдохновило на созданиезамечательных декораций и костюмов художника-мыслителя Н.К. Рериха, выпускникаЛапшин И. И.
Заветные думы Скрябина. – С. 16.Там же. – С. 35.3Лапшин И.И. Римский-Корсаков. – С. 11–12.4Лапшин И. И. Римский-Корсаков. – С. 12–13.12261Санкт-Петербургского Университета и Академии художеств. Именно в работах Н.К. Рерихабыла достигнута удивительная гармония вселенской полноты «влюбленного взгляда» на мирс внутренними движениями души, воплощенными в цвете и музыке…В.В. Зеньковский показал внутреннюю противоречивость абсолютного имманентизмаЛапшина,1 вплотную встретившегося с проблемой «чужой одушевленности». Последняя снеобходимостью требует постановки этических проблем: «Именно требования моральногосознания ставят не только настойчиво, но и категорически вопрос о реальности чужих“я”…».2 Учитель И.И. Лапшина Александр Иванович Введенский (1856 – 1925) в одной изсвоих работ, активно обсуждавшихся в университетских кругах, «учит о наличности у насрядом с областью опыта «особого органа познания» – «метафизического чувства».3 Помнению Зеньковского, «метафизическое чувство» Введенского «сближается и отчастиотождествляется с нравственным чувством».
Это верное и меткое наблюдение Зеньковскогоимеет для нас важное значение.Возвращаясь к философскому наследию И.И. Лапшина, напомним, что ЗеньковскийпонимаетотсутствиеуЛапшинатеммораликаклогическоезавершениеегоантиметафизического критицизма. Всегда ли это так? В исследованиях Лапшинымвселенского чувства мы сталкиваемся с постановкой морально-этической проблематики. Так,вселенское чувство музыки Римского-Корсакова видится Лапшину в трех формах: апофеозприроды и любви, апофеоз художественного творчества и апофеоз морального героизма.Лапшин точно характеризует моральный идеал девы Февронии из «Града Китежа» –«деятельная любовь к людям, вечная готовность с радостью пожертвовать собой».4Актуальна и нетривиальна разрабатываемая Лапшиным идея симпатического расширениянашего «Я» в минуты морального энтузиазма.
И. Лапшин рассматривает в качестве средстватакого расширения – музыкальный символизм.5Итак, мы убедились, что космизм явился важным компонентом русской культурыСеребряного века, который выполнил очень важную гуманитарную миссию, внёс свою лептувсокровищницу планеты.Безвключениякосмизмавинтенсивныйкультурныйполиморфизм эпохи модерна невозможно воссоздать целостный синтезирующий обликэпохи и смысловое поле отечественной ментальности. В этом параграфе выявлены основныеинтуиции гармонического строя вселенной (интуиция единения мастера, созидателя створчеством самой эволюционизирующей Вселенной, глубинная связность всего живого,Зеньковский В.В. История русской философии.
– С. 243.Там же. – С. 238.3Там же. – С. 227.4Лапшин И.И. Римский-Корсаков. – С. 39.5Там же. – С. 16–18.12262явленная в любви и симпатии, интуиция расширяющегося «я» и души, которая становитсяподобна Вселенной) в художественных практиках Серебряного века на примере творчестваВ.С. Соловьёва, Н.К. Рериха, М.К. Чюрлёниса, исследований И.И. Лапшина и на другихпримерах «антропной инверсии» (К. Кедров).
Мистериальный синтез музыки, философии ипоэзии, творящий новый миф, широчайшее видение художников (вселенский синопсис)соответствовали интуиции единения творца с беспредельностью Вселенной, объединяли имастера и творца Мира в едином теургическом порыве. Именно синтезы Серебряного векаспособствовали становлению расширенного антропокосмического видения, которое однимвзором схватывает единство и многообразие Вселенной, легко и свободно прочитываеттайнопись Мироздания…263ГЛАВА 5.
Гуманитарная миссия русского космизма5.1. Тема смерти и воскрешения в русской культуреСеребряного векаКосмизм глубочайшими нитями переплетает всю русскую культуру, постояннонастраивая её на слушание голосов Вечности. Пронзительный «Приморский сонет» АнныАхматовой напоминает:«И голос вечности зовётС неодолимостью нездешней.И над цветущею черешнейСиянье лёгкий месяц льёт»1.Земная печаль, уготованность к любви и даже «Царственному слову» перестаётустраивать человека в глубинном неумолимом звучании «Голоса вечности». Голос вечностиможет быть услышан лишь теми, кто созвучен самой вечности, открыт для её постижения.Именно таковыми и были поэты, художники и философы, вышедшие из Серебряного века –мыслителями вечного…В «Приморском сонете» Анны Андреевны Ахматовой (1889 – 1966) метафора «голосВечности» означает не только неумолимо приближающееся окончание земного путичеловека, но и внутреннюю готовность лирического героя к переходу в иной мир,подспудную веру в возможность воскрешения.Метафоре «Голос Вечности» в семиосфере Серебряного века была уготована особаяроль: выявление её глубинных пластов ещё раз наводит на мысль о целостности человека, оглубинном взаимопроникновении и связности философии, поэзии и искусства.Перемежаясь решениями шахматных партий, автобиографический роман ВладимираНабокова «Другие берега» настаивает на том, что «,..жизнь – только щель слабого светамежду двумя идеально чёрными вечностями»2, т.
е. прошлым и будущим. Автор романаэкзистенциально пережил открытие земной конечности своего бытия, чутко вслушиваясь в«бездну преджизненную»: «Я забирался мыслью в серую от звёзд даль – но ладонь скользилавсё по той же совершенно непроницаемой глади»3.Ощущая себя на границе между жизнью и смертью, вслушиваясь в «невыносимыйвопль всего живого» русский философ Лев Платонович Карсавин (1882 – 1952) в своейАхматова А.А.
«Узнают голос мой…» Стихотворения. Поэмы. Проза. Образ поэта. – М.:Педагогика, 1989. –C. 230.2Набоков В. Другие берега. – СПб: АЗБУКА, 2012. – С. 9.3Там же. – С. 10.1264«Поэме о смерти» приходит к выводу о связности живого и мёртвого на Земле и в Космосе:«Какие-то тоненькие-тоненькие ниточки связывают всех нас – и живых и мёртвых…»1.Мыслитель в своей исповедальной поэме размышляет о христианском мотиве соотношениявечной души и смертного умирающего тела, решая его по-своему: «Нет, не существуетдуши, которая бы вместе с тем не была и вечно умирающим телом.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
