Диссертация (1145234), страница 48
Текст из файла (страница 48)
1Понимание духовных реалий посмертия заставляет Соловьева вновь и вновь, болееглубоко и широко рассмотреть конец и цель мирового процесса – «полное воссоединениедвух миров, или свободное и сознательное подчинение людей богам». Но поскольку каждое«умершее существо представляет некоторым несовершенным образом соединение двухмиров…», то мир мертвых начинает воздействовать на природный мир.
Здесь мысталкиваемся с теологически-метафизической постановкой Федоровской проблемы «Общегодела», но не на вульгарно материалистических основаниях, а нравственно-духовно.Состояния душ умерших – вот внутреннее вселенское чувство, влияющее на процессыприроды: «…в то время как люди, становясь более эфирными и духовными, приближаются кдухам, духи, становясь более телесными и материальными, приближаются к людям, иокончательное воссоединение еще более ускоряется».2 Соловьёв при этом рассматриваетдвойственный характер процесса освобождения человека от природных связей: «Человекчувствует себя свободным от всех природных связей, он предоставлен самому себе иоказывается бессильным и ничтожным.
С другой стороны, это освобождение человека отвсех природных связей, его одухотворение приближает его к миру духов, которые всоответствующем процессе относительной материализации также приближаются к нему».Отдавая дань моде и увлечениям своего времени, Соловьев видит в «животном магнетизме испиритизме – «провозвестников неизбежного воссоединения обоих миров». Соловьев ввел вучение о Всеединстве новую и смелую доминанту – доминанту послесмертия.Каковы же пути и формы воссоединения миров, способы движения к Всеединству?Путем главным и наимогущественнейшим является путь морали и нравственности, путьпреодоления любого формализма, путь наполнения сердца любовью: «Цель морали –объединить духовные существа свободной и внутренней связью; единственная связь такогорода есть любовь».3Сравнивая жизнь Соловьёва с жизнью и деятельностью Сократа, Э.Л.
Радловсправедливо полагал, что философ-моралист Соловьёв всегда стоит на чисто этической точкезрения, ибо был уверен, что нравственность есть единственный путь сближения с абсолютом(«Критика отвлеченных начал»). Более того, по мнению Э.Л. Радлова, преждевременноушедший из жизни мыслитель «…довел до конца только одно дело: он закончил только однучасть своей философской системы, а именно этику». Соловьев был по преимуществуРадлов Э.Л. Предисловие. – С. XXVI.Соловьев В.С. La Sophia. – С. 65.3Там же. – С. 67.12181моралистом и в этой сфере полнее всего проявил свою индивидуальность и в нее уместилвсю глубину своего мистицизма».1 Отметим, что слово мистицизм не является ругательным,оценочным словом для многих исследователей Серебряного века. Отрицательныйоценочный характер этот термин приобретает позднее. Не является оно таковым и дляЭ.Л.
Радлова: «…сущность всякого мистицизма состоит в индивидуальном постижениибесконечного; то, что недоступно ни разумному, ни, тем менее, рассудочному пониманию,того мистик хочет достичь непосредственно в интеллектуальном созерцании или же вглубинах чувствующего сердца». Это индивидуальное постижение, глубоко личноепереживание безусловных начал бытия имеет глубокую своеобразную окраску и может несовпадать с некоторыми образами и канонами ортодоксальных церквей, религий: «…мистикпризнает откровение бесконечного в религиозном сознании, но так как это откровениепроизошло в прошлом и передано словами, выражающими формы разума конечногосущества, то всякое ранее бывшее откровение мистик старается пополнить и понятьнепосредственным, индивидуальным восприятием безусловного.
Вот почему всякиймистицизм, будучи основою религии, в то же время влечет своего адепта за установившиесярелигиозные формы».2 Э.Л. Радлов заметил также, что «…Соловьев никогда не смотрел намистицизм как на гносеологическую проблему только, то есть как на особый способпознания, а всегда держался мысли, что мистика есть творческое отношение человеческогочувства к трансцендентному миру, следовательно, мистике приписывал значение настоящеговерховного начала всей жизни человека».3Рассмотренная в контексте софиокосмизма Соловьева нравственность оказываетсянеобходимой ступенью космогонического процесса. Это связано со срединным статусом,положением человека во Вселенной.
Находясь между царством животных и царством боговчеловек сам становится важнейшей связующей, скрепляющей мир нитью мироздания.Основою вселенского чувства является стыд, жалость и благоговение, именно в этих трехважнейших нюансах выражается отношение человека к различным ипостасям своейсобственной природы. С точки зрения нравственной философии эти чувства имеютобыкновение воплощаться в трех основных видах любви: «нисходящей» любви родителей кдетям, в «восходящей» любви детей к родителям и в половой любви, где восхождение инисхождение уравновешены и явлена «совершенная полнота жизненной взаимности».
СамСоловьев писал об этом так: «Троякий вид любви: 1.любовь, которая более дает, нежелиполучает, или нисходящая любовь (amor descendens), 2. любовь, которая более получает,Радлов Э.Л. Предисловие. – С. XXXVI.Там же. – С. XVIII.3Там же. – С. XXXV.12182нежели дает, или восходящая любовь (amor ascendens), 3. любовь, в которой то и другоеуравновешено (amor aequalis). Этому соответствуют три главные виды любви, встречаемые вдействительном опыте, а именно: любовь родительская, любовь детей к родителям и любовьполовая (или супружеская) 1.Сравнение нравственно-духовного наследия Рериха и Соловьева являет нам не толькопоражающую общность приоритетов, идей, визуализаций, метафор, но и определенныерасхождения.
В отличие от семьи Рерихов, глубоко изучивших книги Е.П. Блаватской иназывавших себя ее последователями, В.С. Соловьев не так глубоко и внимательно былзнаком с ее творчеством, о чем писал в письме к А.Н. Шмидт 22 апреля 1900 г.: «Выпродолжаете смешивать меня с моим старшим братом Всеволодом Соловьевым, имевшимкакие-то темные дела с г-жею Блавацкою и написавшем об этом какую-то серую книгу, чемуя ни душою, ни телом не причастен.
Г-жу Блавацкую я никогда в жизни не видел и ни ееличностью, ни ее «чудесами» или «фокусами» никогда не занимался, а только (и весьмауверенно) теософическим движением с принципиальной стороны, о чем напечатал двезаметки, не касающиеся личности и «практики» этой покойницы»2. Но это тема для другогосочинения, поскольку таинственные и до конца не познаваемые пересечения не толькосудеб, но и идей, образуют загадочную сферу, к которой всегда устремлена мысльисследователя…3.2. От «Живого космоса» к Живой ЭтикеЭтика русского космизма: между мифом и реальностью.Этика русского космизма, столь неоднородная по составу своих представителей,зачастую своей маргинальностью выпадающая из привычных академических канонов иформ мысли, тем не менее являет свою целостность по основополагающим тенденциям инравственным порывам.Основной пафос и устремленности русского космизма ярко проявляются на тропемежду мифом и реальностью.
Связь этики русского космизма с космической перспективойчеловеческого бытия, понимание нравственного совершенствования не только как сугуболичностной задачи, но и как космическо-эволюционного процесса, вера в грядущеепреображение человечества – все это ставит задачу преодоления этического рационализма иинтеллектуализма. В этом контексте важную роль начинает играть нравственно-чувственный1Соловьев В.С. Собр. соч. – Т. IX(доп.) – Спг: Изд. Т-ва «Общая Польза», 1907. – С. 6.Шмидт А.Н.
Из рукописей А.Н. Шмидт. С письмами к ней Вл. Соловьева. – 1916: б. и. – C. 285.2183порыв, нравственное побуждение как импульс к действию, как составная часть человеческойготовности и устремленности. Именно космичность, «всюдность» жизни выступаетфундаментальным основанием этики русского космизма, с одной стороны покоящейся наархетипе живого нравственного всеединства, с другой стороны стремящейся наполнитьклассические категории этики новым нетривиальным содержанием.
Нравственный разум инравственное чувство русского космизма объемлет всю вселенную (даже все вселенные), ане только человека, общество и земную природу. Чувственная красота богоявленнойВселенной, во многом подобно античным мудрецам мыслится многими (не всеми)космистами как модель человеческого совершенства. При этом очевидных, проявленныхаспектов Вселенной недостаточно для понимания ее гармонии, необходимо стремитьсяпроникнуть в ее потаенные иерархические слои – особый вид реальности, доступный помнению ряда космистов только людям с доброй волей. Нравственность начинает являтьнеминуемость «лучшего будущего». Встает тема чудесной необычной реальности.
Мифвыступает как чувственно-визуальная отсылка к Высшей реальности, как синтезнравственной исканий, как способ включения человека в космическую размерность, каквыявление симпатических связей с мирозданием, как выявление скрытых тайн космическойбеспредельности, как определенный тип и способ мотивации поведения.
Поскольку многиеэтические принципы и запреты укоренены в структуре бессознательного, миф содержит всебе энергию императивности, выступая своеобразным «аттрактором» будущего. Мифраздвигает горизонты этики, понимаемой как своеобразный способ самореализациичеловека. Этика русского космизма находит в мифе своеобразную поддержку на путипрактического преображения реальности по моделям желанного будущего. Этика имифотворчество русского космизма предстают перед нами в качестве культурных формвоплощения жизненного порыва и универсального вселенского чувства, являя наглядноеединение микро- и -макрокосмоса как в их сегодняшней данности, так и к грядущейкосмической перспективе.
На смену старых, ставших классическими мифам пришлистрекочащие мифы «техно-реальности»: старые проблемы бытия отформатированы заново.Но проблема достойно выжить и пройти все уготованные испытания осталась, хотя зачастуюона упакована в архивные файлы. На человека по-прежнему ниспадают не только любовь ирадость, но горе, болезни и отчаяние. На него воздействует огромное количество явных инеявных сил, проявленных и непроявленных, познанных и непознанных. Архетипические,стихийно-бессознательные импульсы культуры оформили эти воздействия человеческиприемлемымспособом–персонификациейкосмическихпространств,космически-беспредельных стихийных сил и персонификацией божества.