Диссертация (1145183), страница 8

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 8)

Тело как бы самосоприкасается с собой, всегда убегая от себя, данного в качестве четкофиксированного нечто. Жесткая фиксированность состояния и положения тела32противоестественна его природе, поэтому обратное ей, но связываемое все же стелом, является иллюзорным эффектом регулярно повторяемых восприятий, которые«ради жизненных удобств» конвенционально останавливают жизненный потоктелесности.

Внешний порядок обнаружения тела опрокидывается во внутреннее еготечение, т. е. в никогда внешне не обнаруживаемое измерение. В подобноммерцающем состоянии и выявляется принципиальный характер существования телакак множественности.3. В понятии телесности мы имеем дело не со статически понятым телом (хотя бы онои было живым), а с телом, пребывающим в многообразии практик. Таким образом,телесность – это то, что обнаруживает себя на границе, в переплетении не толькотел, но и сознаний.

Тело-практика (телесность) – это не просто моѐ тело, а такоетело, благодаря которому ко мне получает доступ нечто телесно иное, а именно«взгляд», приходящий извне, входящий и обустраивающийся во мне. Это движениевхождение в меня телесности для классического новоевропейского типа сознанияутратило свою силу, перестало быть для него носителем экзистенциальногонапряжения. Тело-практика превратилось в отвлеченно фиксируемое статуарноеположение вещей – оно может быть живым или мертвым (именно вещным), но влюбом случае, лишенным того хиазматического существа дела, нерефлективноепонимание которого было так естественно для архаических и традиционалистскихкультур.4.

Экзистенциально телесность является не объектом, а трансцендентальной плотью, т.е. манифестацией духа38. Поэтому принципиальность разделения духа и телаоказываетсявомногом«условностью»39(абстракциейилихудожественной«фантазией»). На метафизическом уровне условность подобного различенияпризнавалась не только многими древнегреческими или средневековыми, но иновоевропейскими мыслителями, с которыми привычно ассоциируют полагание их38Духовная трансценденция предстает как внеположенность внутренне переживаемого духом; это своеобразноезакольцовывание: имманентная трансценденция (т. е.

внутренний, не психо-физический слой переживаний, аэйдетический опыт-экстазис) трансцендируется в имманентное (окружающий нас мир).39Но при всѐм при том условностью весьма значимой и небезразличной для осуществления смыслов и воплощенияконкретной человеческой жизни и ее культурно-исторического развития. Подтверждением же этой условности могбы стать тривиальный аргумент о том, что никого не было ни при рождении Вселенной для свидетельствованиясуществования некоей предполагаемой отдельной праматерии, ни при сотворении мира для удостоверения всуществовании бестелесных сущностей.33субстанционально-непримиримого соотношения40. Тем самым, многое говорит за то,что радикальное различение духа и тела является интеллектуальной (рефлексивной)абстракцией, поэтому на деле нам остается исходить из «здесь и сейчас», где и когдане существует столь однозначного деления на бездуховную материю и бестелесныйдух.

Именно этим определено то принципиальное значение, которое имеет для насаристотелевскоепониманиематериикаклишенности,аименно,чтопринеобходимости различения всѐ, что мы можем существенного сказать о материи, –это то, что еѐ нет. Ровно тоже самое утверждается и в христианских доктринах, когдао субстрате создаваемого мира говорится, что он – ничто.Однако было бы нелепо предполагать, что Бог, сотворив мир, в качестве егосущностного признака выбрал – ничтожность, абсолютную материальность. В силуэтого для догматического христианства недопустимо отрицание тела, так как оно неабсолютное ничто, а то, что пронизано духом, обретающего через него своюявленность миру и придающего ему состоятельность, чего дух и востребует.5.

В ходе текстологического анализа с привлечением метода «мифологическойвычитки» проясняется положение о том, что в каждом сущем дремлет духовное,словно плод, пребывающий в покое утробы. Оно находит себе выход, из известныхнам сущих, в человеке, или языке, который, как показывающее себя, оказывается«первичнее» самой мысли. К этому же смысловому полю относится объяснениевозможности множественных трансформаций телесности не просто тем, что ониобусловлены аномально-продуктивной способностью воображения, на что могутссылатьсяпсихиатры,имеяделосразличногородапатологиями(когдагаллюцинаторная деятельность преобразует телесное в такое нечто, котороебольшинству трудно себе представить), а содержащейся в самой телесности такихтрансформаций.Для того, чтобы психически больной человек мог увидеть в кирпиче собаку,сам кирпич должен содержать в себе такую возможность, на которую и сможет, витоге, опереться больной.

Патологическое состояние, равно как и творческое,проявляет это вечно живое начало телесности (гиле, материи). Телесность небезучастна, она востребует себе ту или иную форму, которую получает во встречном40См. развенчание подобного хрестоматийного представления в: Коваль О. А. От тела субъекта к субъекту тела:дилемма страстей в философии Декарта // Метаморфозы телесности: Сб.

статей. Под ред. И. В. Кузина. СПб.:Издательство РХГА, 2015. С. 33-48.34движении сущих, включая людей. Прояснение этого мы находим опять-таки в даннойАристотелем классической характеристике материи,.Материя в аспекте своей меональности, условно как ничто, «желает» статьактуальностью, обрести форму, достигаемую в стремлении выхода за пределы себя, впреодолении своей «ничтожности» ею же самой посредством обращения к дающемуактуальность и форму другому. Материя как возможность содержит в себе форму,требующую своего осуществления и воплощения. Именно отсюда в недрах материивсегда таится потенция предстать одухотворенной, совершенной формой, полнотойактуальности, в которой окончательно снимается всякая возможность.

Материя естьформа, данная нам как возможность.Аристотелевскоепониманиематериипрекраснопроявилосебявхудожественном опыте Микеланджело, относившемуся к камню как к «желающему»себе определенной формы, которая, в результате, предъявлялась в изваяннойскульптуре мастера. Прояснение этого феномена будет продолжено в рассмотрениихудожественной сферы, в частности, живописи.

Здесь необходимо учесть, чтополучив некую видимую окончательность и стабильную регулярность своегосуществования как физического тела, телесность никогда не застывает, никогда незавершается пока не обретѐт абсолютной полноты актуальности, в гегелевскомсмысле – пока совершенно не снимется в совершенство формы.Поэтому материя, или телесность, являясь формой в возможности, не являетсятолько в качестве чистой пассивности, имея такое значение только в абстрактномсмысле. Данная непассивность заявляет о себе в сопротивлении, которое материалоказывает творцу, заставляя его порой признать невозможность придания ему тойформы, которая пренебрегает предрасположенностью материала к искомой имсущностной форме.

Художественная практика дает тому достаточно примеров,причем не только в области работы с физическим материалом, но и в сфере слова.Однако в метафизическом плане эта ограниченность все же выступаетусловностью, потому что как архаический, так и поэтический опыты хорошопоказывают возможность одушевления неодушевленных предметов, и именно черезэтот план бытия телесности становится очевидно, что она пластичнее статическивоспринимаемого физического тела. Телесность как живая субстанция органично35встраивается в культурную жизнь социума, подкрепляя собой саму жизнь, к которойона активно причастна.6.

Тело, как «принцип смерти» (страдания), является знаком возможности всякогомышления: «Мы возвращаемся к чему-то вроде Cogito, но к такому, что тело, вместотого чтобы быть исключенным из знания, оказывается в него включенным. Нетмышления о самом себе, которое не было бы мышлением о самом себе каксмертном… Всякий человек, который мыслит, мыслит себя = мыслит себя смертным= мыслит себя телесным»41. Попытки новоевропейского рационализма достичьаподиктичности и истинности познания жизни за счет элиминирования из неетелесности, якобы лишенной подлинного статуса в бытии по сравнению с чистоймыслью, являются существенно уязвимыми, что красноречиво подтверждаетсовременный тип философствования, порою непредсказуемо осуществляющийвозврат к древней традиции мышления.Такимобразом,всовременномконцептетелесностификсируетсявозвращение к прежним, до-новоевропейским способам отношения к миру, а именно,к культурным паттернам античности, где материальный мир (сущего) являетсяживым космосом, в котором материя (и вещи) – также живое субстанциональноеначало (гилетизм), а также христианства, где мир понимается через формулу «Богмыслит вещами»42.

Последнее вновь отсылает к связи с античностью, и глубже – кархаико-мифологическому строю мышления, для которого нет ничего идеального, небывшего одновременно материальным, ощутимым вещным образом. У грековэпического периода (Гомер, Гесиод) мудрость осознавалась в контексте техне,способности к воплощению замысла, обязательной данности во плоти, обретшейосязаемые черты.7. Абсолютизация принципа частного, которым может выступить как тело, так и чистаямысль,претендующегобесперспективнымадекватногонасвоюоснованиемпониманияидляописанияисключительностьпостроениятеорийантропологическойвбытии,являетсякультуры.Условиемисоциокультурнойреальности является принцип трансцендентного.

Это означает, что выработанныемеханизмы регуляции динамических процессов культуры, теоретически укорененные4142Конш М. Философская ориентация. С. 146.Флоренский П. Столп и утверждение истины. Т. 1 (1). М.: Изд-во «Правда», 1990. С. 326.36в метафизических понятиях всеобщего и частного и трансформированных всоциокультурные концепты, своим фундирующим основанием имеют «принциптрансцендентности», одним и сущностных знаков которого является концепттелесности. Явная или скрытая, позитивная или негативнаярепрезентациятрансцендентного всегда находит свое отражение как в личной жизни человека, так ив экономической, политической, культурной жизни общества, и, получая самоеразнообразное содержательное наполнение, всегда превосходит конкретно-данное,хотя только через него в символической форме становится доступно сознанию.Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что наосновании проведенного анализа феномен телесности получил концептуальноеоформление, что позволило показать, какими отрицательными последствиями длясоциального организма в современных культурных условиях может оборачиватьсяигнорирование тела.

Были даны описания проявлений соматической природычеловеческойсубъективностивразличныхобластях,т.е.телесностьбылатематизирована как значимый факт человеческого существования как в формеэкзистенциального самовосприятия, так и в форме культурной и цивилизационнойвключенностивисториюразвитияобщества.Врезультатеразработаныметодологические принципы выстраивания регулятивных схем понимания социальныхи культурных практик, которые могут содействовать выявлению негативных сторонсоциокультурного, экономического и политического развития, являющиеся вместе с темтеоретическими стратегиями по их преодолению. Введенный в исследовании смыслкатегории «трансцендентного» был представлен как один из важнейших принциповосмысления социокультурных процессов и продуцирования методологических подходовв социальных и гуманитарных науках.Результаты и материалы диссертации могут быть рекомендованы к внедрению вобразовательный процесс, для разработки на их основе учебных программ и курсов подисциплинам социального и гуманитарного профиля (культурологии, философиикультуры, теории и истории культуры, социальной философии, философскойантропологии, религиоведении, истории философии, политологии, экономики), а такжек привлечению их для дальнейших научных разработок по данной тематике.Разработанная в диссертации методология аналитики телесности может бытьиспользована для выработки стратегий организации работы в системе образования,37средств массовых коммуникаций, а также – продуманного выстраивания внутренней ивнешней политики страны.Апробация результатов исследования.Всего автором опубликовано 70 научных работ.

Характеристики

Список файлов диссертации