Диссертация (1145153), страница 19
Текст из файла (страница 19)
Как отмечает Е. А. Гончарова, модус формулирования есть не что иное,как традиционный «принцип отбора и комбинации наличных языковых средств,их трансформаций» [там же: 16]. В отличие от немецкого лингвиста,отечественнаяисследовательницасовершенносправедливоакцентируетдеятельностную, а не результативную сторону стиля, что соответствует традиции,сложившейсявродоначальницейдеятельностнаяроссийскойявляетсятрактовкалингвистикеМ.
П. Брандес,стиляпоследнихкотораяпозволяетдесятилетий.показала,связатьэточтоЕеименнопонятиесфундаментальными категориями психомыслительной и языковой активности.Диалектика опредмечивания и распредмечивания является той базой, накоторой возможно моделировать стилеобразующую деятельность субъекта,раскрывая тем самым содержательную структуру стиля. М. П.
Брандес пишет, что«всякая человеческая деятельность, прежде всего, включает в себя процесспревращения свойств субъекта деятельности, выступающих в виде характера егоспособа действия, его движения в жизни, в свойства объекта деятельности, вхарактеристики, которые передаются человеком предмету и получают новуюформу существования, неотделимую от своего предмета-носителя» [Брандес 1990:19-20]. Таким образом, субъект через выбор или создание способа действияоказывается включенным в структуру объекта, что дает одну из возможныхнаучныхтрактовокставшегохрестоматийнымизреченияфранцузскогоестествоиспытателя XVIII в. Жоржа Луи Бюффона: Le style est l’homme même(«Cтиль – это сам человек»).
Любопытно, что еще Леонардо да Винчи отмечалспособность творческого ума запечатлевать на том, что он создает, некий аналог91собственного образа (см. [Эко 2003а: 74]). Важно отметить, что, помимоиндивидуальныхсвойствсубъекта,опредмечиванию(инымисловами,имплицированию, поскольку это включение всегда скрытое, неявное) подлежатхарактеристики групп, коллективов, целого социума. Стилевое содержание, такимобразом, имманентно присуще любой человеческой деятельности, включаяречемыслительный процесс, осуществляемый в форме дискурса или текста;причем именно ее продукты (дискурс и текст) являются носителем стиля.(Попутно отметим, что обратный стилеобразованию процесс распредмечивания(моделирования собеседника, декодирования информации, интерпретации текстаи т.
д.) неизбежно включает (имплицирует) свойства субъекта-интерпретатора.Такова, в частности, сущность обратной связи «читатель – текст».)Что же касается характеристики содержательной стороны стиля, то, помимообщего указания на его имплицитность, следует назвать тот тип компрессии,который лежит в его основе.
Как отмечалось выше (см. п. 2.2 настоящей главы),имплицитная информация в тексте может создаваться в процессе вторичногосемиозиса, или символизации языковых единиц, такая информация соответствуетконнотативной семиотике. К сказанному ранее мы можем добавить, чтоконнотат – это и есть содержание стиля. Р. Барт в ряде работ описал свойстваконнотативнойсемантики,обобщениекоторыхосуществилГ. К. Косиков.Отечественный лингвист выделяет пять характеристик коннотативных смыслов:1) способность «прикрепляться не только к знакам естественного языка, но и кразличным материальным предметам, выполняющим практическую функцию истановящимся тем самым, по терминологии Барта, знаками-функциями» (ср.социально-смысловую нагрузку одежды (точнее, ее ношения – И.
Ш.), которая,помимо практической функции защиты от холода, сигнализирует о социальном иимущественном положении своих владельцев); 2) латентность в восприятии: этисмыслы «никогда прямо не называются, а лишь подразумеваются и поэтому могутлибо актуализоваться, либо не актуализоваться в сознании воспринимающих»,отсюда их зависимость от кругозора и чутья интерпретатора; 3) неустойчивость:92«легко “поселяясь” в любом знаке, коннотативные смыслы могут столь же легко“освобождать помещение”, они «активно живут до тех пор, пока активно живетидеологическийконтекст, ихпородивший,ипокамысамисвободноориентируемся в этом контексте»; 4) диффузность: «один материальный предметили знак естественного языка может иметь несколько коннотативных означаемыхи наоборот, одному такому означаемому может соответствовать несколькоденотативных знаков-носителей, так что слой коннотативных означаемыхоказываетсярассеянповсемудискурсу»;5) агрессивность:они«недовольствуются мирным соседством со знаками денотативной системы, астремятся подавить их или даже полностью вытеснить», так П.
Валери говорил,что нетрудно вообразить такую литературную фразу, которая будет привлекатьвнимание не к своему предметному содержанию, а к своей “литературности”»[Косиков 1989: 16-17].Здесь весьма существенно сделать следующее замечание. Согласно своемупроисхождению (вторичный семиозис), коннотат – это производное не толькоденотата (означаемого), но и материальной (звуковой и графической) оболочкиязыкового знака.
Коннотативным смыслом, к примеру, обладает почерк илишрифт. Таким образом, коннотат, в общем случае, выходит за пределы языковойсемантики знака. Заметим, что сужение понятия коннотата до явления семантики,т. е. значения вторичного, производного от денотата, создает терминологическуюпутаницу, во избежание которой приходится вводить новые, не всегда прозрачныетермины. Так, Ж.
Женетт в своих ранних работах (1966-1972), принимая узкуютрактовкуконнотата,приопределениистилявынужденприбегнутькпредложенному Н. Гудменом понятию экземплификации: «Экземплификация… –это модальность (мотивированная) символизации, которая заключается в том, чтонекий объект (в том числе и слово) символизирует собой некий класс объектов, ккоторому он принадлежит и предикат которого, обратно, приложим к немусамому, иными словами, денотирует этот объект» [Женетт 1998б: 420]. ПоЖенетту, коннотация представляет собой один из аспектов экземлификации [там93же: 425], а «стиль – это экземплификативная функция дискурса в оппозиции к егоденотативной функции», т. е. «то, чем он является» vs.
«то, о чем он говорит»[там же: 423, 435]. (В работах Ж. Женетта, как и у всех французскихструктуралистов, принято расширенное понимание дискурса, «поглощающее»текст. Так, Р. Барт понимает под дискурсом «любой конечный отрезок речи,представляющий собой некоторое единство с точки зрения содержания,передаваемыйсвторичнымикоммуникативнымицелямииимеющийсоответствующую этим целям внутреннюю организацию, причем связанный сиными культурными факторами, нежели те, которые относятся к собственноязыку» [Барт 1978: 443-444].) Примечательно, что стиль, как справедливозаметила Е. А.
Гончарова, «играет роль связующего звена между текстом идискурсом» [Гончарова 2005: 102].Представление о коннотативном содержании стиля прочно утвердилось влингвистике с момента установления его семиотического статуса в трудахотечественных и зарубежных лингвистов (см. [Ю. С.
Степанов 1971], [Enkvist1973], [Скребнев 1975], [Долинин 1987 (1978)], [Винокур 1980] и др.). Cр. такжетрактовку стиля в ранних работах Н. Э. Энквиста: во-первых, стиль можнорассматривать как отклонение от нормы; во-вторых, как дополнительноесозначение к основному значению и, в-третьих, как коннотацию, создаваемую вязыковых единицах лингвистическим и ситуативным контекстом [Enkvist 1973:15]. Однако во всех указанных работах по той причине, что они имеют отношениек стилистике языковых ресурсов, а не тексту, не упоминается об одномчрезвычайно важном свойстве стиля, которое эксплицировано в определенииэкземплификации при всей ее туманности, а именно, о его символическомхарактере. Этот недостаток в одной из более поздних работ исправилК.
А. Долинин:«Стиль–символическизначимыйуровеньсообщения,содержательность которого основана на явлении коннотации – вторичногосемиозиса. Коннотативным означающим здесь выступает языковой знак вединстве означаемого и означающего…» [Долинин 1989: 18] (Ср. также94символическое переосмысление как основу стиля у Г. Башляра.) Именно в этомкачестве, в качестве символа, стиль играет роль порождающей модели текста.Данная идея является прямым следствием теории символа А. Ф. Лосева. Какотмечает автор, «всякий символ, как и всякий знак, есть модель определеннойпредметности», но, в отличие от знака, «символ требует для себя не простомодели, но еще и порождающей модели», так что «символ не просто обозначаетбесконечное количество индивидуальностей, но он есть также и закон ихвозникновения» [Лосев 1976: 133-134].
Таким образом, моделирующая роль стилязаключается в создании текста как материального объекта, продукта языковойдеятельности, иными словами, стиль является законом построения, т. е.порождающей моделью, языковой формы текста, несущей символическое(имплицитное) содержание. Следовательно, содержание стиля – текстовыеконнотации – не может быть простым добавлением к эксплицитному содержаниюотдельно взятых языковых единиц: согласно механизму символизации, онообразует параллельный прямому смыслу подтекст и/или организуемые контекстом(!) смысловые приращения к эксплицитной семантике текста (подробнее об этомсм.
в п. 2.2 настоящей главы).«Порождающая модель» имеет еще одно наименование – это стратегиятекста (текстуализации), о которой писал Н. Э. Энквист: «“Стратегия текста” – этообщий термин, охватывающий все те разнообразные принципы, которые лежат воснове структурной организации и формального выражения текстов. В этомсмысле “стратегия текста” оказывается еще одним термином для понятия“стиль”.» [Энквист 1988: 335] Существенным в установлении синонимии этихпонятий представляется тот факт, что термин «стратегия», по мысли автора,«является не структурным, а процессуальным» [там же], именно она управляетсоединением «текстовых атомов» (т. е. содержательных элементов) в текстовоецелое [там же: 333] и, следовательно, ее параметры относятся к общим факторамречемыслительной деятельности. Неслучайно к таким параметрам Н.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
