Диссертация (1145147), страница 78
Текст из файла (страница 78)
В 12-13 вв.складываютсямногочисленныесуфийскиебратства,отчастиподобныехристианским монашеским орденам, хотя и менее строго организованные.1Мы ссылаемся на последнее итальянское издание трактата - San Bernardo. L’elogio della nuovacavalleria. Ai Cavallieri del Tempio. Rimini, Il Cerchio. 1988.2О странностях в поведении Франциска, выражавшихся в почти постоянном эмоциональномвозбуждении, неоднократно писали его биографы, в особенности Томмазо да Челано иБонвентура.3Massignon L. Mystique musulmane et mystique chrètiene au Moyen Age // AA.VV., Oriente eOccidente nel Medio Evo.
Roma. 1957. См. также исследование Idries Shah. The Soufis. New York1964.380Получает распространие персидский термин “дервиш” – нищенствующийбродячий аскет1.Для суфизмахарактернаособаяаскетическаяпрактика,учениеопостепенном приближении через мистическую любовь к познанию Бога,озарения, экстазы, бесконечное повторение мистических формул, особыеритмические танцы2, и, конечно, учение о “тарикате”мистическом пути кпознанию и к единению с Богом. Тарикат предполагает три ступени истинногопознания.
Здесь неминуемо возникают типологические параллели с учениями оступенях познания Бога таких великих христианских мистиков, как БернардКлервоский и Бонавентура.Суфизм, как и францисканство, занимая маргинальную позицию поотношению к ортодоксальному духовенству, постоянно балансирует на граниереси в рамках своей религии. В X веке один из великих суфиев Абу АбдаллахХусейн ибн Мансур ал-Халладж утверждал возможность реального единения сбогом и в моменты экстаза восклицал «Я есмь истинный», то есть «Я есть Бог», иза это он был признан еретиком и распят на кресте в Багдадде в 922 году.Вспомним, что ближайшие последователи Франциска уже довольно скоро послеего смерти стали воспринимать его в качестве Alter Christus, а его рождение,жизненный путь и смерть объявили вторым пришествием Христа.
При этом левыефранцисканцы стали в открытую оппозицию к официальной церкви и многие изних были сожжены как еретики.Суфизм, подобно францисканству, получил относительное признание несразу, а только в результате деятельности Аль Газали, но в среде ортодоксальногомусульманского духовенства спор о допустимости суфизма продолжается до сихпор.1Эрнст К. В. Суфизм. М. 2002. С.19-28.Даже танцы безумных дервишей находят параллели во францисканстве – известно, что уФранциска частью проповеди был особый странный танец. Заметим, что сама тема ритуальноготанца как попытки приобщения к гармоническим ритмам вселенной в мистических практикахразличных религий сама по себе представляет большой интерес и могла бы стать темойотдельного исследования.
Об этом см. Энциклопедия мистицизма. Спб.. 1997. С.388-389.2381Темой отдельного исследования могло бы стать сопоставление арабской иитальянской религиозно-мистической литературы эпохи. Суфийская мистика,пронизывающая исламскую религиозную поэзию, во многом напоминает мистикуфранцисканских лауд, в особенности произведения левого полубезумногофранцисканца Якопоне да Тоди. Постоянное повторение одних и тех же формул,характерное для суфизма, отличает и францисканскую религиозную поэзию.Именно поэтому Франциску, столь напоминавшему всем своим видом иманерой поведения суфия, Султан оказал все возможное уважение и вел себя сним совершенно в рамках законов мусульманского гостеприимства – он егопринял, защитил от своих же подчиненных, благосклонно выслушал, разделил сним трапезу и сделал подарок.Еще одна причина, по которой эта странная встреча закончиласьблагополучно – это личность самого Султана.
Султан Малек –аль-Камиль1 – этовнук (или племянник) окруженного легендами Саладина, унаследовавший еголучшие качества, это один из самых мудрых и просвещенных властителейисламской истории, чья терпимость, гуманизм и благородство были широкоизвестны его противникам и не раз были описаны в хрониках крестовых походов2.Султан был врагом христианского мира только в политическом, но не врелигиозно-культурном аспекте3. Данте называет его «надменным» “superbo”, чтосовершенно не соответствует исторической действительности – это скорее одноиз тех культурно-исторических «клише», о которых писал Р.Барт.Личность султана Саладина (Салах–ад-дина), идеального просвещенноговластителя, воевавшего с крестоносцами согласно всем законам рыцарской чести,и, согласно средневековым легендам, ставшего другом английского короляРичарда Львиное Сердце, во времена Франциска уже получила почтилегендарную славу.
Масштаб личности Саладина был таков, что Данте черезнесколько десятилетий сделал его одной из фигур «Божественной комедии» 1По поводу биографии Малек-аль-Камиля см. исследование Gottschalk H. Al Malik al Kamil vonEgypten und seine Zeit.Wiesbaden. 1958.2См. об этом у Gabrieli F. San Francesco e l’Oriente islamico // Espansione del francescanesimo traOccidente e Oriente nel secolo XIII. Atti delVI Convegno Internazionale.
Assisi. 1979. P.113-115.3Manselli R. San Francesco d'Assisi. P.226.382Данте помещает Саладина вместе с великими героями и философами античногомира в Лимб1, где только отсутствие крещения не позволяет ему попасть в Рай. Вдантовском Лимбе находятся только деятели античности, а из деятелейсовременности – только трое, и все они – представители исламского мира –Саладин, философ и врач Авиценна (Ибн Сина), философ и толковательАристотеля Аверроэс (Ибн Рушд).Но дело здесь не только в единичной личности, пусть даже самойпросвещенной. Терпимость Мелек-аль-Камиля укладывается в рамки отношениясредневекового арабского мира к вопросам веры – известна, например, лояльнаярелигиозная политика арабов в захваченной ими христианской Испании.
В этомсмысле арабский мир выступает как более цивилизованный (еще раз вспомним окультурном превосходстве средневекового арабского мира над средневековойхристианской Европой), а, значит, и более терпимый. Ф.Кардини также пишет оботкрытости и терпимости средневекового ислама2 (разумеется, мы можемговорить об этом только в том смысле, насколько вообще было возможносуществованиесамогопонятиятерпимостивсредневековомобществе).И.Н.Голенищев-Кутузов подчеркивает и определенное свободомыслие арабскогомира: “В арабской Испании процветало свободомыслие, граничащее не только сдеизмом, но и прямым исповедованиемвызывавшихматериалистических взглядов,отповедь и у мусульманских вероучителей, и у католическихбогословов”3. Идеи Аверроэса, проникшие в Европу, есть у Данте, Кавальканти4.Впрочем, практически во всех завоеванных странах арабы проявлялитерпимость по отношению к христианскому населению и к христианскомудуховенству.
Востоковед Тор Андре подчеркивает это благожелательноеотношениекхристианскиммонастырям:«Арабскиезавоевателивесьмаосмотрительно обходились с христианским населением в завоеванных странах. В650 году глава несторианской церкви по праву мог написать: «Эти арабы отнюдь1Ад, IV, 127.Cardini F. Francesco d’Assisi. Milano. 2000. P.195.3Голенищев-Кутузов И.Н. Средневековая латинская литература Италии. М.,1972.
С.171.4Там же.2383не стремятся подавлять христианство, а напротив, высказывают почтение к нашейрелигии, почитают наших священников и святых, одаривают местные монастырии церкви»1.Тор Андре подчеркивает также и тот факт, что средневековый исламобладал сознанием «духовного родства с христианством» (заметим, что подобноедоброжелательное отношение средневекового христианствасовершенно невозможно).к исламу былоПри этом у исламских мистиков существовал исобственный образ Иисуса2, хотя и явно апокрифического происхождения.
Вобразе мусульманского Иисуса на первый план выступают те черты его внешнегооблика и поведения, которые характеризуют его как великого мистика и аскета,странствующего по свету, не имеющего никаких потребностей и совершенноотрешенного от мира, бедно и странно одетого3. В исламской средневековойлитературе известен рассказ о том, что когда Мекка была завоеванамусульманами, Пророк вошел в святилище Каабы, стены которого былирасписаны византийским художником. Пророк приказал уничтожить практическивсе фрески, кроме изображения пророка Авраама и Девы Марии с младенцем,которое он сам прикрыл руками4.У Запада же, напротив, мы наблюдаем резко негативное и агрессивноеотношение к исламскому миру.
Для средневекового христианства в высшейстепени характерно резко отрицательное восприятие других религий, гораздо вбольшей степени, чем исламу или буддизму. Для европейского средневековогочеловека все другие религии – это порождение Антихриста. «Концепция Другоговэпохухристианскогосредневековья–этопосуществуонтологиядемонологии»5. Подобное восприятие усиливалось апокалиптической атмосферойкрестовых походов, когда Мухаммад стал отождествляться с Сатаной и1Андре Т. Исламские мистики. СПб.
2003. С.22.Деревенский Б. Евангельский Иисус в мусульманских источниках // Мусульманский Иисус.Антология. СПб. 2009. С. 5-31.3Андре Т. Исламские мистики. С.33-35.4Буркхарт Т. Сакральное искусство Востока и Запада. М. 1999. С.122.5Лучицкая С.И. Мусульманские идолы // Другие средние века. К 75-летию А.Я.Гуревича. СПб.1999. С.223.2384Антихристом, а сами военные действия воспринимались как решающая схваткамежду силами добра и зла, как битва между Христом и Антихристом1.В средневековой христианской литературе образ исламского мира и вособенностиисламскогокультатрадиционнохристианской литературной традиции,Мухаммадотвратителен.былСогласносъеден свиньями.Характерными примерами подобного отношения является, конечно, образМухаммада в в “Божественной комедии” Данте, а также миниатюра рукописи XIIвека “Песни о Роланде”, хранящейся в Гейдельберге, где Мухаммад изображен ввиде свиньи (именно на этом божестве должен был поклясться предательГанелон, перешедшей на сторону мусульман и виновный в гибели войскаРоланда).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
