Диссертация (1145123), страница 65
Текст из файла (страница 65)
Изихей, в этой работе он рассуждает не как204Э. Осборн считает удивительным то, что карфагенский автор в своихсочинениях «вводит Римскую империю в божественную οἰκονομία» [Osborn 1997а: 241].314«христианский моралист», но в духе «языческого гуманиста»: «<…>сложный стиль (involved and convoluted style) и тщательно продуманнаяструктура аргументации, касающейся пустякового предмета, принадлежатдоспехам профессионального ритора, сфере мирских умений, которыеТертуллиан осуждал и от которых отрекался» [Isichei 1964: 36]. Фактпоявления такого произведения в ранней латинской патристике делаетспорным утверждение Ж. Фонтена, утверждающего, что обстоятельстварожденияпервыхлатинскиххристианскихпроизведенийвдвойнепарадоксальны; объясняющего эту парадоксальность тем, что их авторов«пользоваться этим миром как не пользующихся» (1 Кор.
7:31) призывалавера [Fontaine 1968: 15] и связывающего рождение этой литературы скризисом III в. [Ibid.: 16]. В самом деле, Тертуллиан в сочинении «О плаще»пользовался достижениями античной традиции вне всякой меры, и в еговосторженных отзывах о достижениях цивилизации не отражается ощущениекризиса.Труды Тертуллиана, ставящие его в один ряд с выдающимисяполемистами древности, несут на себе отпечаток некоей раздвоенности: содной стороны, апологет, чьи хилиастические взгляды хорошо известны,мечтает о Втором Пришествии Христа и тысячелетнем Царствии Его наземле, задерживаемом мощью Римской империи. С другой стороны, оносознаёт необходимость отстаивать свои взгляды при помощи тех средств,которые ему даёт в распоряжение погрязший в идолопоклонстве мир, необнаруживающийпокапризнаковупадка.Тертуллиану«нравитсяпостоянный напряжённый контраст между его жизнью в римской державе иожиданием конца времён.
Что-то от этого с внутренней необходимостьювыходит на поверхность в его стиле – одновременно блестящем и тёмном.Его вкус к парадоксам – не только риторическая проза; здесь отражается та315крайность, которая все более становится ему по душе» [Альбрехт 2005:1678].205Амбивалентное отношение первого латинского христианского автора кантичной культуре, носителем которой являлся тогда Рим, отлично как отоднозначно негативного отношения к ней её ниспровергателя Татиана, так иот достаточно позитивной её оценки Климентом Александрийским.Рассмотрим подробнее причину, по которой Тертуллиан, как мы виделииз приведённых выше цитат, ставил бытие мира в зависимость от бытияРима.Императорскаявластьвоспринималасьапологетомлибокакустановленная Богом, либо как находящаяся в руках сатаны, однако,вовлечённая, в божественный план управления миром [Hornus 1958: 19]. ВпервомслучаеИмпериявыступалакакκατέχων,«удерживающий»,гарантируя порядок и препятствуя воцарению Антихриста, опирающегося наанархию [Ibid.: 16–17].
Впрочем, даже как «катехон» Рим не оценивалсяТертуллианом однозначно, ибо эта преграда на пути Антихриста оказываласьодновременно и помехой грядущему после него Христу.Образ «катехона» взят из Второго послания фессалоникийцам апостолаПавла (2 Фес. 2:6–7): «И ныне вы знаете, чтó не допускает открыться ему всвоё время.
Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится дотех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2 Фес. 2:6–7).По поводу того, чтó подразумевал Павел под «удерживающим», существуетмножествомнений.Согласнооднойизточекзрения,катехонистолковывается как Третья Ипостась Троицы, средний род (τὸ κατέχον)объясняется средним родом греческого слова πνεῦμα «дух», а мужской род (ὁ205Ср. описание тертуллиановского слога А. Амманом: «Если не хватает слова, онего создаёт.
Если мешает синтаксис, он подчиняет его себе <...>. Стремительный, буйный,необузданный, он попирает язык, как врага, наседает на слова, выкручивает фразу так, чтопорой затемняет её смысл. Он злоупотребляет мыслью и словесными ухищрениями, унего совершенно отсутствует вкус и чувство меры. На каждом шагу человек как бывыпирает из текста, грозя разнести его. Фраза, несущая в себе клокочущие слова, дерзкиеобразы, кажется, вот-вот задохнётся под напором мысли и чувства, рвётся в куски, атакуети изматывает, никогда не даёт передышки» [Амман 1994: 49].316κατέχων) относится к Святому Духу как личности [Роджерс-Младший,Роджерс III 2001: 748].Тертуллиан первым из церковных писателей [Dibelius 1942: 12]отождествил «удерживающего» из этого послания с Римской империей.206 Втрактате «О воскресении плоти» он, цитируя слова апостола Павла, прямопишет об этом: «“И ныне вы знаете, чтó задерживает открытие его <сынапогибели>всвоёвремя.Иботайнабеззаконияужедействует,<препятствует> лишь тот, кто ныне удерживает его, доколе не будет взят изсреды”.
Что <это>, если не римское государство, чьё распадение при разделемежду десятью царями вызовет Антихрист?» (Tert. De res. 24, 17–18). Наоснованииэтогоиприведённыхранеефрагментовизсочинений,адресованных как язычникам, так и христианам, мы можем констатироватьсуществование веры Тертуллиана в то, что процветание Римской империиспособно отодвинуть конец мира.В «Апологетике» имеется интересный условный период: «Обо всехэтих касающихся Христа событиях, Пилат, сам уже христианин по своейсовести, доложил тогдашнему кесарю Тиберию, но кесари уверовали бы(credidissent) во Христа, если бы или кесари не были бы необходимы семувеку, или если бы христиане могли бы (potuissent) быть кесарями» (Apol.
21,24). П. Ф. Преображенский пишет по поводу этих слов: «Это допускающее исложные толкования место Тертуллиана утверждает лишь несовместимостьхристианства и императорской власти [Преображенский 1965: 215]. Для насглавными здесь представляются слова о необходимости кесарей для этоговека: император (ὁ κατέχων) и империя (τὸ κατέχον) как единое целое своейвластью отодвигают время пришествия Антихриста.Истолкование Тертуллианом Рима как «катехона» затрагивают в своихстатьях Мартин Дибелиус и Ж.-М. Орню.
Первый противопоставляет206Отметим, что через два столетия в церковной среде существовало дваистолкования загадочных слов апостола об «удерживающем»: «Одни говорят, что этоблагодать Духа, а другие – что римская держава (τὴν Ῥωμαϊκὴν ἀρχήν). Их мнение мнекажется наиболее верным» (Ioann. Chrys. In epist. II ad Thess. Vol. 62, 485 p.).317намерение Павла предостеречь своих читателей от излишнего волнения поповоду конца света и апологетические цели Тертуллиана, писавшего, чтохристиане, молясь об отсрочке конца, содействуют римской долговечности.По мнению Дибелиуса, эти слова звучат по-обывательски (spießbürgerlich) исовершенно не соответствуют духу апостола Павла, с нетерпениеможидающего Второго Пришествия. По мнению немецкого учёного, апостолне знал и то, в каком образе явится Антихрист, и то, что его задерживает: нанеопределённость «катехона» указывает чередование среднего и мужскогорода для его обозначения [Dibelius 1942: 12–14].Ж.-М.
Орню исследует политические взгляды Тертуллиана [Hornus1958: 1–38], не ставя, как и Дибелиус, перед собой цели выяснить причинуотождествления у апологета «катехона» с Римом. Ниже мы предпримемпопытку решить эту проблему.4.3.3. Причины истолкования Тертуллианом Рима как «катехона»Для достижения поставленной цели нужно выяснить то, какТертуллиан представлял себе «последние времена», продлить которые могРим–«катехон».
Важным здесь представляется образ «тесноты времён»(angustiae temporum), который неоднократно появляется у карфагенскогоавтора в связи со словами апостола Павла: «Я вам сказываю, братия: времяуже коротко (ὁ καιρὸς συνεσταλμένος), так что имеющие жён должны бытькак не имеющие» (1 Кор. 7:29).В предшествующей римской литературе словосочетание angustiatemporis в значении «недостаток времени» весьма часто встречается уЦицерона.207 Использует его в формах множественного числа ВеллейПатеркул: «<Период был> столь сжат тесными рамками времени (artatumangustiis temporum), что ни один человек, достойный упоминания, не могоказаться не замеченным другим» (Vell.
Pat. Hist. Rom. I, 16, 5). Появляется207Например: «Я сообщил, что смог, не так, как хотел, но как меня заставиланехватка времени (ut me temporis angustiae coegerunt) (Cic. De orat. III, 228; ср.: Cic. Deorat. I, 3; Cic. Epist. ad fam. XVI, 21, 7; Cic. In Verr. Actio II, I, 148; Cic. Pro Rab. 6).318это словосочетание и у Апулея (Apul.
Met. X, 26). Мы видим, что Тертуллиандля передачи мысли апостола пользуется распространённым выражением,появлявшимся у предшествующих авторов в бытовом контексте.В трактате «К жене» он пишет и о «тесноте <наступающих> времён»,из-за которых (propter angustias temporum) апостол советует воздержание(Tert. Ad uxor. I, 3, 2), и о грядущих бедствиях (imminentium angustiarum)(Ibid. I, 5, 1), соединяя идею Павла о сокращении времени с предсказаниемХриста о грядущих скорби и несчастье (θλῖψις, ἀνάγκη), особенно тягостныхдля беременных и кормящих (Мф.
24:19–21, Мк. 13:17–19, Лк. 21:23).Соединение осуществляется не только общим контекстом, но и словеснойигрой: образ «тесноты, недостатка времени (angustiaе temporum)» (Tert. Aduxor. I, 3, 2) заменяется образом «грядущих бедствий, притеснений(imminentes angustiae)» (Ibid. I, 5, 1).208Иную игру слов находим в трактате «О единобрачии»: «Но он говорит,чтобы мужья воздерживались от жён: в противном случае воспоследуюттяготы плоти (pressuram carnis) из-за тесноты времен (prae angustiistemporum), отвергающей помехи брака» (Tert. De mon. 11, 13). Словаpressurа209 и angustia неоднократно выступают у Тертуллиана в качествесинонимов, либо в гендиадисе, например: post angustias atque pressuras (Depud. 15, 4), a pressuris et angustiis (Tert. Ad uxor.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
