Диссертация (1145123), страница 6
Текст из файла (страница 6)
В Евангелияхне сообщается имя их составителей, в посланиях апостолов после имени,если оно есть, указывается призвание написавшего: «Раб Иисуса Христа,призванный апостол» (Рим. 1:1), «призванный апостол Христа Иисуса» (1Кор. 1:1), «апостол Христа Иисуса» (2 Кор. 1:1, Кол 1:1, 1 Тим. 1:1, 2 Тим. 1:1,Еф. 1:1), «апостол» (Гал. 1:1), «рабы Христа Иисуса» (Флп. 1:1), «раб Божий,апостол же Иисуса Христа» (Тит. 1:1), «узник Христа Иисуса» (Флм.
1:1),«Бога и Господа Иисуса Христа раб» (Иак. 1:1), «апостол Иисуса Христа» (1Пет. 1:1), «раб и апостол Иисуса Христа» (2 Пет. 1:1). Только в 2 Пет. 1:1даётся прежнее имя пишущего апостола: «Симон Пётр». В Иуд. 1:127сообщается, вероятно, во избежание путаницы с Искариотом и ородственных отношениях: «Иисуса Христа раб, брат же Иакова».Из всех сочинений «апостольских мужей» указание на автора есть впослании Поликарпа к филиппийцам, где сообщается лишь его имя, и впосланиях Игнатия Антиохийского, где к имени прибавлено и прозвание,данное,вероятно,антиохийскимихристианами:«ИгнатийБогоносец(Ἰγνάτιος ὁ καὶ Θεοφόρος)». Об этом прозвании упоминает и сам св. Игнатий:«Удостоенный (καταξιωθείς) богодостойнейшего (θεοπρεπεστάτου) имени»(Ign.
Epist. 2, 1, 2).В апологиях, написанных преимущественно для язычников, послеимени автора, в том случае, если оно присутствует в тексте, говорится опроисхождении, а не о призвании.8 Афинагор начинает свой труд словами:«Афинагора афинянина, философа христианского, прошение о христианах».Татиан, напротив, сообщает о том, что родился в земле ассирийской (Tat.Orat. 42) в конце своего «Слова к эллинам».Присутствие в заглавии полного трёхчастного римского имени(praenomen, nomen, cognomen) «Тит Флавий Климент», указывая напроисхождениеавтора,ненарушалотрадиции,которойследовалиапологеты. А nomen «Флавий», кроме того, не могло не вызывать уобразованного читателя ассоциации со знаменитым иудейским историком,которого Климент упоминает (Strom.
I, 21, 147, 2), в трудах которого оннаходил «неисчерпаемую сокровищницу» для своих работ [Tsermoulas 1934:107].Как было сказано выше, в более ранних сочинениях Климента имяавтора отсутствует, хотя римское имя сообщило бы его трудам бóльшуюавторитетность в глазах его современников.
О том, какое значение имелоримское гражданство в первые века христианской эры (до императора8См., например: начало «Первой апологии» св. Иустина: «Иустин, <сын> Приска,<внук> Вакхия, <происходящих> из Флавии Неаполя палестинской Сирии» (Iust. 1 Apol.1, 1).28Каракаллы), свидетельствует отрывок из «Деяний апостолов»: «Но когдарастянули его ремнями, Павел сказал стоявшему сотнику: “Разве вампозволено бичевать римского гражданина, да и без суда?” Услышав это,сотник подошёл и донёс тысяченачальнику, говоря: “Смотри, что ты хочешьделать? Этот человек – римский гражданин”. Тогда тысяченачальник,подойдя к нему, сказал: “Скажи мне, ты римский гражданин?” Он сказал:“Да.” Тысяченачальник отвечал: “За большие деньги приобрёл я этогражданство”.
Павел же сказал: “А я родился в нем.” Тогда тотчас отступилиот него хотевшие пытать его. А тысяченачальник, узнав, что он римскийгражданин, испугался, что связал его» (Деян. 22:25–29). Итак, несмотря наэффект, который могло произвести на языческих читателей указание наримское гражданство автора произведения, Климент даже в написанном дляязычников «Протрептике» умолчал о своём статусе.Следует отметить, что римским гражданством Климент, скорее всего,обладал. Наличие информации только об одном имени нельзя рассматриватькак свидетельство об отсутствии у его носителя римского гражданства.
Ведьи про римские имена апостола Павла мы не знаем. Сложно допустить, чтоотец александрийского богослова, давший ему блестящее образование, иоставившийемунаследство,позволявшееездитьповсемуСредиземноморью, не обладал тем, что смог купить себе провинциальныйтысяченачальник из «Деяний апостолов».Логично предположить, что появление имени автора в «Строматах»имело свои причины, которых, очевидно, не было, когда создавались«Протрептик» и «Педагог». В «Строматах» говорится о смерти императораКоммода (192 г.) как о недавнем событии (Strom. I, 21, 144, 3–5). В 193 г. квласти пришёл Луций Септимий Север, который объявил себя мстителем(ἔκδικος) за убитого императора Пертинакса и принял имя последнего (Herod.Ab exc.
div. Marc. II, 14, 3), так что стал называться Severus Pertinax –«СуровыйПертинакс».ВэтойсвязипоявлениеФлавияКлимента(т. е. «Флавия Кроткого») можно рассматривать как одно из проявлений29словеснойигры, которую,александрийскийавтор,какмыпостоянноувидимв дальнейшем,демонстрировавшийлюбилмягкостьиснисходительность по отношению к язычникам и еретикам.Подчеркнём, что речь идёт не об официальном принятии римскимгражданином Климентом новых имён, а об однократном использовании импсевдонима, о некоем условном превращении в литературных целяхКлимента из Александрии в Тита Флавия Климента из Рима, имени которогов тексте «Стромат» нет, поскольку его появление разрушило бы«сценическую реальность», как если бы Псевдо-Дионисий вдруг упомянулДионисия Ареопагита.КлиментаАлександрийского,первогоцерковногоавтора,посвятившего целый труд вопросу спасения богатых, должна былапривлекатьличностьхристианина-мученика,первогоиединственногопрезревшегосвоёблизкогобогатствоиктронуобщественноеположение.
«В античной литературе была распространена идея строитьжизньпообразцужизнилегендарнойличности,философаилимифологического персонажа. Апулей делает Луция родственником Плутарха,философа-платоника и жреца» [Григорьева 1989а: 213]. Климент, принимаяимя Тита Флавия, представляет себя продолжателем его дела, о которомсейчас пойдёт речь.Первым предложением в сохранившемся тексте «Стромат» являетсяотрывок из «Пастыря» Ермы (Herm.
25, 5): «<…> чтобы ты сразу читал их<заповеди и притчи»> и мог соблюсти их» (Strom. I, 1, 1, 1).9 Начиная свойтруд цитатой из апокрифического откровения, Климент Александрийский,несомненно,спроизведению.определённойИзвестно,чтоцельюотсылает«Строматы»читателясозданыскданномурасчётомнавнимательную, умеющую мыслить аудиторию. Климент сравнивает своёпроизведение с лугом и садом, где цветы и деревья растут в беспорядке9Климент рассматривал «Пастырь» Ермы как боговдохновенный текст, однако неиспользовал по отношению к нему термин «Писание» [Ruwet 1948c: 394].30(Strom. VI, 1, 2, 1). Эту композиционную сложность он объясняет опасностьювозвещать ясные и понятные слова об истинном свете «свиноподобным иневежественным читателям» (Strom.
I, 12, 55, 4): чтобы скрыться отпустословов, истина в этих памятных записках хаотично рассеяна (Strom. I,12, 56, 3). Э. Иттер пишет: «Аналогия лабиринта объясняет бессистемное(haphazard) расположение материала в “Строматах”, которые, будучирассматриваемы в целом, следуют порядку, направляющему, в конечномсчёте, читателя к цели, одновременно скрываемой и обнаруживаемой.“Строматы” намеренно сбивают с толку (obfuscates), чтобы привести души кпосвящению» [Itter 2009: 74].
Популярность во II в. «Пастыря», на которыйКлимент Александрийский ссылается пятнадцать раз [Ewing 2005: 111. n. 36],позволяет утверждать, что появление цитаты из него в тексте «Стромат»непосредственно после заглавия с именем Климента вызывало ассоциацию стем Климентом, что был упомянут Ермой.В весьма объёмном «Пастыре» крайне мало личных имён. Этообстоятельство, несомненно, должно было привлекать к ним внимание.Кроме самого Ермы и Климента с Граптой (Herm.
8, 3), там упомянутытолько легендарные авторы апокрифа Елдад и Модад (Herm. 7, 4, ср.: Числ.11:26–27), ангелы Фегри (Θεγρί) (Herm. 23, 4) и Михаил (Herm. 69, 3) и некийнечестивец Максим (Herm. 7, 4). Ключом к более глубокому пониманиюназначения «Стромат» служит, по нашему мнению, отрывок из «Пастыря»,где Церковь в видении глаголет Ерме: «Когда я закончу все речения, черезтебя они станут известными всем избранным.
Итак, напишешь две книжицыи пошлёшь одну Клименту и одну Грапте. Климент же пошлёт во внешниегорода (εἰς τὰς ἔξω πόλεις), ибо ему позволено (ἐπιτέτραπται). Грапта же будетнаставлять вдов и сирот. А ты будешь читать в этом граде с пресвитерами,стоящими во главе Церкви (μετὰ τῶν πρεσβυτέρων τῶν προϊσταμένων τῆςἐκκλησίας)» (Herm. 8, 2–3). В этом Клименте видят и автора «Послания ккоринфянам», и «делегата от совокупности римских общин, министра31иностранных дел (Außenminister)», и даже вымышленного персонажа (fiktiv)[Brox 1991: 107–108].При отождествлении Климента из «Пастыря» с третьим римскимепископом Климентом [Киприан 1996: 61, 64], автором Первого послания ккоринфянам, пострадавшим, согласно Евсевию, при Траяне (H.
E. III, 34), всоответствии с новейшими исследованиями – при Нерве (96–98 гг.)[Задворный 1995: 18], возникает вопрос, почему епископ упомянут отдельноот предстоятелей Церкви и имеет иные функции. Дело в том, чтопресвитеров и епископов Ерма в одном месте никогда не называет. Епископыупоминаются у него вместе c апостолами, учителями и диаконами (Herm. 13,1) или со страннолюбцами (Herm.
104, 2). Таким образом, Ерма не выделяетепископов из среды пресвитеров.Кроме того, пересылка чужой книги, т. е. выполнение функции слуги, ане владыки, подобает скорее мирянину (или «секретарю церкви, возможно,диакону» [Osiek 1999: 59]), подобному консулу Титу Флавию Клименту,занимавшему высокое положение в империи, позволявшее осуществлятьвзаимодействие римской церкви с другими общинами.О том, что в ранней Церкви тиражирование и распространение текстовне входило в обязанности священноначалия, свидетельствуют, например,слова апостола Павла в Послании к колоссянам, где он велит им (а не ихепископу): «Когда будет прочитано у вас <это> послание, сделайте так,чтобы и в Лаодикийской церкви оно было прочитано» (Кол.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
