Диссертация (1145123), страница 55
Текст из файла (страница 55)
Согласно А. Меа, жанрцентонов, возникший во времена Иринея и Тертуллиана и являвшийся тогдалишь легкомысленной игрой (jeu frivole), имел некую привлекательностьблагодаря использованию классических текстов [Méhat 1966: 337]. Говоря осклонности Климента центонизировать («centoniser») именно Писание, Меаполагает, что первоисточник и образец этого стиля следует искать запределами классического центона и что выражения такого рода естественныдля людей, воспитанных на Писании [Méhat 1966: 338 et n.
83].В самом деле, при составлении ранних апологий часто использовалисьдлинные библейские фразы. Приведём пример одного такого «центона» из«Апологии» св. Иустина Мученика: «Когда от лица Христова глаголетпророческий Дух, Он говорит так: Я простёр Мои руки к народу непокорномуи возражающему, к <людям,> идущим по недоброму пути (ср.: Ис. 65:2) иопять: Спину Мою Я предоставил плетям и ланиты Мои – пощёчинам; ЛицеМое Я не отвратил от позора плеваний. И Господь стал Мне помощником,поэтому Я не смутился, но поставил лице Мое как твердый камень и познал,что не буду посрамлен, потому что близок оправдавший Меня (ср.: Ис. 50:6–7); и опять, когда глаголет: Они бросили жребий об одежде Моей (ср.: Пс.21:19) и пронзили Мои ноги и руки (ср.: Пс.
21:17). Я же лег и уснул, ивосстал, потому что Господь поддержал Меня (ср.: Пс. 3:6); и опять, когда266глаголет: Они говорили устами, кивали главою, говоря: Пусть избавит Себя(ср.: Пс. 21:8–9). Вы можете узнать, что это всё есть то, что случилось сХристом по вине иудеев. Ведь, когда Он был распят, они кривили губы икивали головами, говоря: Воскрешавший мертвых, пусть избавит Себя»(Iust. I Apol. 38, 1–8).Отсылки к классическим авторам у апологетов появлялись рядом сбиблейскими цитатами лишь в качестве примеров, подтверждающих правотухристианского писателя (ср., напр.: Iust. I Apol. 44, 8).
У св. ФеофилаАнтиохийского подряд идут цитаты из Арата, Софокла, Гомера, Симонида,Еврипида, Менандра (Theoph. Ad Aut. II, 8). Но цитаты эти, каксвидетельские показания, призваны обличить язычников, но не украситьсоздаваемый текст.Александрийский философ, помещая «горькое лекарство» новогоучения в сладкую оболочку привычных текстов, стремился создать труд, неотличающийся по облику от сочинений его нехристианских коллег.Христиане в эпоху Климента воспринимались как не знающие философиюневежи. «В произведениях Лукиана, Цельса <…> и Фронтона <…> учениехристиануженепростоназываетсяотвратительнымсуеверием,аразбирается более подробно. Оно противопоставляется античной философиии образованности» [Свенцицкая 1987: 166].
Такое предубеждение мограссеять только созданный христианином философский трактат, формальноне уступавший работам Плутарха, Платона и других подобных авторов,которые часто украшали свой текст гомеровскими и иными цитатами. Помнению Макса Поленца, очевидной для Климента целью было превращениехристианской веры с помощью эллинистического образования (Bildung) внаучно обоснованное, всестороннее мировоззрение» [Pohlenz 1943: 175].Генри Чэдвик определил задачу, которую ставил перед собой Климент, болеечётко – доказать вслед за своим учителем Пантеном, «что аутентичноехристианство не является обскурантизмом» и что Церковь способна267положительно оценивать «человеческие ценности» греческой литературы ифилософии [Chadwick 1982: 168].На выбор такой цели оказал влияние субъективный фактор – оценкаКлиментом, являвшимся, по словам Петра Ашвин-Сиейковского, «истинным,подлинным любителем культуры, литературы и поэзии» [Ashwin-Siejkowski2010: 111], классического наследия.Обратимся к нескольким примерам того, как Александрийскийбогослов при составлении своих текстов использовал классические цитаты.Порою они представляют собой отдельные словосочетания, вставленные вавторский текст.
«Кроме того, <посвятившим себя> размышлениям обожественном не подобает отягчаться вином. Ибо, согласно комическомупоэту, вино велит быть скудоумным (см. Men. Fr. 779/512 Körte), а никак неблагоразумным. Но вино следует пить вечером, во время обеда, посколькумы <тогда> уже не предаёмся чтению, <занятию> более трезвому. В то времяокружающий воздух становится более холодным по сравнению с <тем, какимон бывает> днём, так что необходимо подпитывать исчезающую природнуютеплоту теплом, поступающим извне, но и тогда <необходимо это делать>небольшим количеством вина, ибо нельзя доходить до чаш бесчинства (ср.Eubul. Fr.
94). Но пожилым людям с большей охотой можно позволитьучаствовать в пирах, без вреда вновь воспламеняя лекарством лозы хладвозраста, как бы истощённый временем; ведь в большинстве случаев устарых уже не бушуют желания, <приводящие> к кораблекрушениюпьянства. Удерживаемые в гавани, как бы якорями, разумом и возрастом, онилегче выдерживают шторм влечений, бушующий из-за пьянства (Com. adesp.Fr. 1227); им равным образом разрешается немного шутить на пирах (ср.Plat.
Leg. II, 666b). Но и для них пусть будет предел для пития, до которогоони сохраняют разум незыблемым и память деятельной и тело таким, что егоне может поколебать и потрясти вино: искусные в этом деле называют такогочеловека слегка захмелевшим (игра слов: ἀκράδαντον· ἀκροθώρακα, ср. Plut.Quaest. conv. III, 656c–657a. Прим. наше – А. Б.)» (Clem. Alex. Paed. II, 2, 22,2681–4). «Инкрустация» создаваемого текста небольшими фрагментами изкомедий Менандра, Евбула, неизвестного комедиографа, трактатов Платонаи Плутарха придавала изысканность нравоучительному пассажу.В следующем небольшом отрывке находим каскад заимствований изречи Исократа, «Илиады» Гомера и «Государства» Платона: «Но человек, сдругой стороны, должен быть не угрюмым, но задумчивым (см. Isocr.
AdDem. 15). Ибо я полностью одобряю того, который, казалось, грозным лицомулыбался (см. Il. VII, 212), ибо смех у него, пожалуй, будет менееуморительным (см. Plat. Res. VII, 518b)» (Clem. Alex. Paed. II, 5 47, 1).Впрочем, в строгом смысле слова даже такой насыщенный фразами из чужихтекстов отрывок не может быть назван центоном.Климент при формировании собственного текста, широко используетхорошо узнаваемые реминисценции: «Всегда же позволено чистомуприкасаться к чистому (καθαρῷ καθαροῦ θέμις θιγγάνειν); да не совлечём ссебя никогда вместе с совлекаемым хитоном и стыд (μὴ δὴ ἅμα χιτῶνιἀποδυομένῳ ἀποδυσώμεθα καὶ τὴν αἰδῶ), так как никогда не позволеноправедному совлекать с себя целомудрие» (Clem.
Alex. Paed. II, 10, 100, 2).Этот текст вызывает в памяти отрывок из «Федона» и геродотовской«Истории». Платон пишет: «А нечистому касаться чистого не дозволено (μὴκαθαρῷ γὰρ καθαροῦ ἐφάπτεσθαι μὴ οὐ θεμιτὸν ᾖ)» (Plat. Phaed. 67b, пер.С. П. Маркиша). У Геродота копьеносец Гиг, пытаясь образумить царяКандавла, который, гордясь красотой своей жены, хотел показать её емуобнажённой, говорит: «Вместе со снимаемым хитоном снимает женщина истыд (ἅμα δὲ κιτῶνι ἐκδυομένῳ συνεκδύεται καὶ τὴν αἰδῶ γυνή)» (Her. I, 8). Этоже место дважды использует Плутарх, указывая Геродота как источник (Plut.De rect.
rat. aud. 37d; Plut. Coniug. praec. 139c). Использование греческой«хрестоматии» как средства выражения своей мысли знаменует новый шаг вразвитии христианской письменности. По словам А. Меа, «это искусство –более не софистическое искусство очаровывать ухо и пленять воображение,это искусство выражать идеи»[Méhat 1966: 339].269Перейдём к рассмотрению «мозаичных» текстов Климента, в которыхбиблейское и античное переплетаются. Обращаясь к известной притче, онпишет: «Наилучшим же проводником является не слепец, ведущий за руку(χειραγωγῶν) слепых в пропасть (βάραθρον),179 как говорит Писание, нозоркий (ὀξὺ ὁ βλέπων) и видящий насквозь сердца Логос» (Clem.
Alex. Paed. I,3, 9, 2). Здесь эпитет «зоркий, остро видящий», встречающийся в «Законах»Платона (Plat. Leg. VII, 809a), соединяется с ветхозаветным определением«видящий насквозь сердца» (Иер. 17:10, Рим. 8:27).ВстречаютсяуКлиментатексты,содержащиеотсылкикпроизведениям греко- и латиноязычных авторов: «Итак, как стряхнувшие ссебя сон сразу оказываются внутри бодрствующими, или, скорее, какстарающиеся устранить катаракту на глазах не извне доставляют себе свет,которого не имеют, а, устраняя помеху с очей, делают свободным зрачок, таки мы при крещении, сняв с себя грехи, помрачающие, наподобие мглы,божественный дух, обретаем свободное, не встречающее препятствий,лучезарноедуховноеоко,которымединственныммысозерцаем(ἐποπτεύομεν) божественное, когда с небес к нам нисходит Святой Дух. Этосмешение с вечным сиянием, способным узреть вечный свет, так какподобное любезно подобному (τὸ ὅμοιον τῷ ὁμοίῳ φίλον); святое же любезнотому, от которого святое происходит, которое по праву названо светом.
Выбыли некогда тьмой, ныне же — свет в Господе. Поэтому, думаю, человекдревними был назван φώς. Но <крещёный> ещё не получил, — говорят, —совершенный дар. И я соглашаюсь; однако он пребывает в свете, и тьма егоне охватывает (ср. Ин. 1:5): нет ничего общего между светом и тьмой.Совершенство же отложено до воскресения верующих. Сие есть необретение чего-либо иного, но получение данного заранее обетования. Ведь179В Евангелиях (Мф. 15:14; Лк.
6:39) употреблён глагол ὁδηγεῖν «вести» исуществительное βόθυνος «яма». Использованный Климентом глагол χειραγωγεῑν «вести заруку» встречается в Новом Завете два раза (Деян. 9:8 и 22:11) – в рассказе об обращенииСавла. Существительное βάραθρον «пропасть» в корпусе новозаветных текстовотсутствует [Schmoller 1994: 78].270мы не утверждаем, что в одно и то же время соединяются вместе и то идругое: и достижение цели, и предчувствие достижения (ср.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
