Диссертация (1145123), страница 37
Текст из файла (страница 37)
Шнайдера,отвергает здесь хлопоты о благозвучии речи ради самой речи и в этомотношении к риторике не стоит в античности особняком, имея перед собой вкачестве образца Платона [Schneider 1999: 256–257].113Достаточно сложно определить, как на стиль Климента, охотнозаимствовавшего материал и методы его использования из разныхисточников, повлияли учения о стиле Аристотеля, Феофраста и другихантичных теоретиков литературы.
Мы не можем с уверенностью утверждатьдаже,чтоавтор«Стромат»былпоследовательныматтикистом.114Действительно, «избранный Климентом стиль, подобно литературномужанру, является внешним знаком его преданности греческой культуре.Смешение азианизма в украшении и аттикизма в грамматике и синтаксисебыло типичным стилем прозы II в., господствующим во Второй софистике»[Herrero de Jáuregui 2008: 23].112Примечательно, что здесь мы обнаруживаем обыгрывание слова троп и наречияиз Послания к евреям: «Бог, многократно и многообразно (πολυτρόπως) говорившийиздревле отцам в пророках <…>» (Евр.
1:1).113Й. М. Цермулас, правда, говорит о платоновском влиянии на Климента не встилистическом, а в содержательном и языковом отношении. [Tsermoulas 1934: 107].114Я. Шам подробно исследовал аттикизм у Климента Александрийского [Scham1913: passim].182Тем не менее, учитывая изложенные Климентом принципы работы стекстом, должно признать, что черты аттикиста в александрийском богословепреобладают. Приведём для сравнения цитату из цицероновского «Оратора»:«Прежде всего должны мы изобразить того оратора, за кем одним признаютиные имя аттического. Он скромен, невысокого полёта, подражаетповседневной речи и отличается от человека неречистого больше посуществу, чем по виду (re plus quam opinione differens)» (Cic. Orat.
23, 75–76,пер. М. Л. Гаспарова). Эти слова вполне могут быть отнесены к тому образуавтора, что создаёт Климент. В самом деле, после второй приводимойБаттервортом цитатыиз«Стромат»следуетпризнание ихавтора:«Подлинное же философское исследование (τὸ δὲ τῷ ὄντι φιλοσόφημα)поможет слушателям не в том, что касается языка, но в том, что касаетсямысли. Должно, я полагаю, чтобы беспокоящийся об истине не составлялречь из украшения (ἐξ ἐπιβολῆς) и попечения <о форме>, а старался называть(ὀνομάζειν), насколько может, лишь то, что желает.
Ибо предмет<изложения> (τὰ πράγματα) убегает от тех, которые держатся за слова изаняты только ими» (Strom. II, 1, 3, 1–2). Похожие идеи, утверждения и дажеслова мы находим в «Ораторском искусстве», приписываемом ритору ЭлиюАристиду,115 умершему за несколько лет до начала работы Климента над«Строматами»: «ибо прекрасен этос, что бывает в простой речи: устранятьукрашения (τὰς ἐπιβολας) и пользоваться самими названиями, следоватьприроде предметов (τῶν πραγμάτων), не бояться их незначительности иуниженности простой и благородной души <…> » (Ael. Arist. Ars rhet. II, 3, 1,1).С другой стороны, если обратиться от деклараций Климента к еготекстам, то трудно будет согласиться, что он «подражает повседневнойречи».
В любом случае, в его высказываниях не содержится ничего, что115Отношение Элия Аристида к христианству, которое ему представлялосьсопоставимым с кинизмом, было отрицательным [Labriolle 1934: 83].183говорило бы о презрении их автора к античной риторической традиции116.Климент критикует тех её представителей, которые при создании своих работбольше внимания уделяли не содержанию, а форме. В его собственныхтрудах, несмотря на все изыски, главным остаётся именно содержание;именно оно и определяет форму.Отношение Климента к теории стиля существенно отличается ототношения его предшественников-апологетов.
Александрийский богослов нетолько применяет свои знания стилистики на практике, но и выступает вроли систематизатора этих знаний: «Одноименные <лица и предметы>пользуются одним и тем же названием, логос же у них разный, как например,человек – это и живое существо и нарисованное.117 Из одноименных <лиц ипредметов> одни омонимичны случайно (τὰ μὲν ἀπὸ τύχης), как Аякс локриеци Аякс саламинец, другие же умышленно (τὰ δὲ ἀπὸ διανοίας); а из этих одни– по сходству, как человек – это и живое существо, и нарисованный портрет;другие – по аналогии,118 как “стопы <горы> Иды”119 и наши стопы из-за того,116О том, что Климент, говоря о «притче», о «собственном значении слова», и об«использовании Писания метафорически» (Strom.
VI, 15, 126, 1–4), относил эти понятия клитературной традиции и желал, чтобы они были поняты в «технографическом смысле»,говорят, по мнению Ганса Юргена Хорна, слова «как говорят некоторые». Этой же целислужит определение притчи в конце пассажа, которое восходит к сочинению грамматикаТрифона «О тропах» [Horn 1969: 492]. Ниже Хорн пишет: «Грамматико-риторические,поэтические, философские и богословские рассуждения объединяются в Strom. VI, 126<где речь идёт о причинах использования притч и метафор в Писании> в идею, которая доРеформации оставалась основным фундаментом интерпретации Писания» [Horn 1969:496].
Мы видим, что Климент не пренебрегал риторическими знаниями и использовал их.Не следует, однако, преувеличивать знания Климента в области риторики. Он, например,не знает известного в античности различия между словами ἀλληγορία, τύπος, σύμβολον,αἴνιγμα, μεταφορά, παραβολή, προφητεία, μυστήριον, εἰκῶν [Schneider 1999: 256]. Изнаиболее распространённых приёмов Климент упоминает эллиптическую илииносказательную (allusive) речь, использование аллегорий и символов, явныепротиворечия и умышленные пропуски [Fortin 1966: 46].117Ср.
первые слова в «Категориях» Аристотеля: «Одноименными называются <тевещи>, лишь название которых общее, сообразный же имени логос сущности иной, какнапример, живое существо – это и человек, и нарисованное <…>» (Arist. Categ. 1a Bekker).118Климент использовал слово ἀναλογία в разных значениях: в математическом,нравственном и космическом [Mortley 1971: 81, 83]. В Strom. VIII, 8, 24, 8 ἀναλογίαпоявляется у него в литературном контексте, среди различных фигур языка (Ibid: 82).184что они находятся ниже <остального>; иные – по действию, как стопакорабля120 – то, с помощью чего корабль плывёт, и стопа наша, с помощьючего мы движемся. Одноименными <лица и предметы> называются<, еслиони> от одного и того же и для одного и того же, как книга врача и скальпель– <называются> “врачебное” от использующего <их> врача и для одного итого же – врачебного дела» (Strom.
VIII, 8, 24, 8–9).121 Такой экскурс сложнопредставить, например, у Афинагора, заявившего: «Кто из разлагающихсиллогизмы, разрешающих двусмысленности, объясняющих этимологии илииз <проясняющих> одноименное, соимённое, предикаты и аксиомы, чтó естьподлежащее, а чтó – сказуемое, <кто из тех, которые> обещают этими иподобными словами сделать своих учеников счастливыми, является стольочищенным душою, чтобы, вместо того, чтобы ненавидеть врагов, ихлюбить, и вместо того, <…> чтобы проклинать злословивших, благословлятьи молиться за покушающихся на их жизнь? Эти люди, напротив, всегдапоступают дурно, выкапывая эти гнусности и всегда желая делать некое зло,считая важным искусство слов, а не доказательство делами.
У нас же выможете найти людей простых, ремесленников и стариц, если словом и неспособныхпринестипользу,происходящуюотЛогоса,ноделомдоказывающими пользу <нашей> школы. Ведь они не слова заучивают, нодобрые деяния показывают, избиваемые они не бьют в ответ иподвергающиеся грабежу они не требуют суда, подают просящим и ближних119Выражение πόδες Ἴδης «стопы Иды» (или πούς Ἴδης «стопа Иды») встречается иу Гомера (Il. XX, 59; II, 824), и у других авторов, в том числе, поздних (Quint.
Epic.Posthom. I, 688).120«Стопы (ноги) корабля», т. е. канаты (Od. V, 260) или руль (Od. X, 32) такженеоднократно появляются в творениях древнегреческих поэтов.121Высказывания Климента об «омонимах» очень напоминают высказыванияалександрийца Аммония (ок. 440–520 гг.): «Имеется же следующее различие междуомонимами: одни из омонимов случайны (τὰ μὲν ἀπὸ τύχης) <…>, как например, если ктонибудь, называемый Сократом, случайно окажется здесь, а <другой Сократ> – в Византии<…>. Есть же омонимы умышленные (τὰ δέ εἰσιν ἀπὸ διανοίας) <…>. И из них одниполучают название от действующей причины, как врачебный скальпель или книга (ониведь являются тем, что от одного и для одного: от одного – от действующего, для одногоже – для относящегося к цели).
<…> <Омонимы> по аналогии, как например, <…> ножкикровати и стопы горы. <…> По метафоре, как стопы Иды и глава». Ниже Аммоний пишетпро омонимию имён двух Аяксов (Ammon. In Arist. Categ. comm. 21–22 P.)185любят, как себя» (Athenag. Leg. 11, 3–4). Таким образом, Климент, даваячитателям урок по теоретическим основам стилистики, свидетельствует обосознаваемой им необходимости для христиан хорошо разбираться в этихвопросах.2.2.1.2. Греческая «хрестоматия»Тексты Климента изобилуют точными и изменёнными цитатами изклассических философов и поэтов.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
