Диссертация (1145123), страница 11
Текст из файла (страница 11)
Д. Барнеса, не до конца осознавал необходимость соединять материал,заимствованный у христианских и языческих авторов, и ссылался лишь наВергилия, Геродота, Платона, Гомера, Тацита и Ктесия. В «Апологетике» онназывает уже более тридцати имён языческих писателей [Barnes 1985: 105].Климент, ссылающийся в «Протрептике» на огромное количество античныхписателей и поэтов, вполне мог стать образцом для Тертуллиана.Отметим следы возможного влияния Климента на Тертуллиана,обнаруживающиеся в трактате «О душе». Тертуллиан пишет: «Глаза сов незнают солнца; орлы же выдерживают его сияние и судят о родовитости своихдетей по бесстрашию их взора и не будут кормить как выродившегосяптенца, который отвернётся от солнечных лучей» (De an.
8, 4–5). Это егозамечание напоминает сообщение Климента: «<…> как подлинные “детисвета” поднимем глаза и воззрим на него, чтобы Господь не изобличил нассловно незаконных, – подобным образом солнце испытывает орлов» (Protr.10, 92, 5). Похожие образы и контекст – в указанных местах речь идёт оспособности истинно верующих созерцать <нетварный> свет (у Климента) и«тело души» (у Тертуллиана) – делают весьма вероятной зависимостьвторого автора от первого.54Наличие тех или иных фактических ошибок не могло побудитьТертуллиана «вычеркнуть» первую свою апологию – книги «К язычникам» –из «списка своих публикаций».
Заставить Тертуллиана вернуться к теме,подробно раскрытой им в уже опубликованных книгах, не упомянув о них,могло только его решительное несогласие с некими идеями, которые он в нихвыразил. Возникнуть эта проблема могла либо из-за внезапного измененияапологетом своих прежних взглядов, маловероятного в столь короткий срок,хотя не невозможного,29 либо из-за обнаружения им неких погрешностей всозданномимранеетексте,которыеонсталрасцениватькакпринципиальные.По нашему мнению, Тертуллиан, прочитав «Протрептик», обнаружилнекоторые моменты в своей работе, которые сближали её с произведениемКлимента, чья концепция христианства и отношение к языческой культуреочень сильно отличались от взглядов карфагенского автора. Это и побудилоего создать новый исправленный и дополненный труд.Обратим внимание на слова Тертуллиана из первой главы сочинения«О свидетельстве души», где говорится о том, что человеку, пожелавшемунайти свидетельства христианской истины у поэтов или философов, чтобыпобедить гонителей их же оружием, потребуется великая любознательность ипревосходящая её память (magna curiositate et maiore longe memoria opus est)(Tert.
De test. 1, 1). По мнению Тертуллиана, гораздо лучшим свидетелемявляетсячеловеческаядуша.Здесьлатинскийапологетоспариваетпреимущества методологии Климента Александрийского и таких защитниковхристианства, как, например, Иустин Мученик, учивших о дохристианскомдействии Логоса среди язычников. Саркастическими словами о великойлюбознательности30 он косвенно критикует и само это учение.29Здесь можно вспомнить перемену Блаженным Иеронимом своего отношения кОригену после общения с Атервием и Епифанием Кипрским [Карташев 1994: 163–164].30В этой связи можно вспомнить другие слова Тертуллиана из его «Прескрипциипротив еретиков»: «Нам нет нужды в любознательности после Христа Иисуса (nobiscuriositate opus non est post Christum Iesum)» (Tert.
De praescr. 7, 12).55Своеобразным опровержением Климента, на наш взгляд, стали словаТертуллиана: «Они не щадят в самом вакхическом безумстве (букв.:безумстве вакханалий – ipsis Bacchanalium furiis) и мёртвых христиан» (Apol.37, 2). Климент писал про христианские таинства: «это и есть моивакхические мистерии» (Protr 12, 120, 2), допуская в «педагогических» целяхсопоставление христианского богослужения с мистериями язычников. Такойприём был неприемлем для Тертуллиана: если в первой книге «К язычникам»он использовал вполне невинное словосочетание «христианские мистерии(Christiana mysteria)» (Ad nat. I, 7, 25), то во втором мы ничего такого ненаходим.
Более того, в сочинении «О прескрипции против еретиков» онпротивопоставляет христианские «божественные таинства (res sacramentorumdiuinorum)» «идольским мистериям (idolorum mysteriis)» (Tert. De praescr. 40,2). Хуго Ранер противопоставляет отношение к мистериям Климента иТертуллиана следующим образом: «апологеты, прежде всего, Тертуллиан,борются с мистериями как с “дьявольскими подражаниями” христианскойистине; <…> богословы, прежде всего, Климент Александрийский, начинаютпоказывать грекам мистерии Логоса при помощи знакомых им образов»[Rahner 1957: 47].В более раннем сочинении Тертуллиан допускает у философовпредчувствие истины: «…некое дуновение истины (nonnullus <...> afflatusveritatis) воздвигает их <философов> против богов» (Ad nat. I, 10, 41).
Всоответствующем месте «Апологетика» о «дуновении» уже не говорится(Apol. 14, 7): Тертуллиан, очевидно, не вставил в свой переработанный трудслова, которые стал расценивать как выражающие чуждую ему концепциюоткровения. Обратить его внимание на это место могла такая фраза из«Протрептика»: «Для познания Бога теми, кто способен хоть немногоразглядеть истину, достаточно и этого, по вдохновению (ἐπιπνοίᾳ) Божьемузаписанного философами и отобранного нами» (Protr. 6, 72, 5).Примечательно, что во второй книге «К язычникам» Тертуллиан,рассматривая учения о богах философов, поэтов и народов, следовал56Варрону, в «Апологетике» же он никого из язычников не удостаивает честибыть своим «спутником», не желая, вероятно, уподобляться Клименту,берущему себе помощником в поисках истины Платона (Protr.
6, 68, 1).Итак, в «Апологетике» мы обнаруживаем следы как «положительного»(исправление своих «ошибок», использование понравившихся образов), так и«отрицательного» влияния «Протрептика»: Тертуллиан, не желая, очевидно,вступать в открытую полемику с авторитетным александрийским учёным,убираетизсвоегосочинениятеслова,которыепоказалисьемусближающими его позицию с позицией более терпимого к языческойкультуре Климента.Дав своему новому сочинению название «Апологетик», Тертуллиан, понашемумнению,вступилвскрытуюполемикусКлиментомАлександрийским. В самом деле, слова увещевательные («протрептики»)могли рассматриваться как товарищеские обращения: Исократ утверждает,что пишущие «своим друзьям (πρὸς τοὺς ἑαυτῶν φίλους) увещевательные речи(τοὺς προτρεπτικοὺς λόγους) делают прекрасное дело» (Isocr.
Ad dem. 3).Артур Дж. Дроуж считает, что «наиболее известным примером вантичности был Протрептик Аристотеля, от которого сохранились толькофрагменты. Но Антисфен, Эпикур, Клеанф, Хрисипп, Посидоний и многиедругие писали Протрептики. Подобно им, Климент стремился обратитьсвоих читателей к истинной философии, христианству» [Droge 1989: 138].Аристотель адресовал свой «Протрептик» «царю киприотов» Фемисону(Θεμίσων),«просвещённомутирану»,ккоторомуобращался«своспитательной речью» [Лосев 2000б: 19].
«Протрептики», согласно ДиогенуЛаэртскому, писали также философы Аристипп, Платон, Феофраст,Деметрий Фалерский, Антисфен, Клеанф, Эпикур (Diog. Laert. II, 85; III, 60;V, 49; V, 81; VI, 16; VII, 175; X, 28). Название «Апологетик», данноеТертуллианом переработанному сочинения, подчёркивало принципиальноиной – не дружески-философский, а официально-юридический – егохарактер.57Согласно «Аристотелевским распределениям», речи делятся нариторическую, политическую, диалектическую, техническую и частную;риторическая бывает эпидиктической, обвинительной и апологетической(Arist.Divis.Aristot.апологетическую»,P.11примкнулcol.к1).Тертуллиан,традиции,составиввосходящейк«речьФилонуАлександрийскому и Иосифу Флавию (Apol.
19, 6).31 Последний в трактате«Против Апиона» признаётся, что решил создать не энкомий самим себе, авыбрал жанр апологии как наиболее подходящий для иудеев, против которыхвыдвигаются ложные обвинения (Ios. Contr. Ap. II, 147). У Филона имелосьсочинение «Гипотетика или Апология в защиту иудеев» (Eus. Praep. Eu. VIII,5, 11; VIII, 10, 19).
Тертуллиан, имея возможность выбирать между двумяметодиками обращения к языческой аудитории – как философ и как оратор –предпочёл вторую.1.2. Выстраивание композиции1.2.1. Литературное обрамление текста у КлиментаКомпозиция«Протрептика»отличаетсяизысканностью32исвидетельствует о желании его автора создать литературное произведение стщательно продуманным планом. Увещевая язычников, Климент описываетпуть, по которому нужно пройти ищущему истину читателю. Послевступления, о котором было сказано выше (1.1.2.), следуют главки, в которыхпреобладает музыкальная тема. Далее описываются языческие мистерии,полные непристойностей и нелепостей.
Рассказав о богах, дав обзоридолопоклонства и философских заблуждений, Климент приступает кпоискам истины у философов и поэтов, у которых, по его мнению, есть лишьеё проблески. Саму же её можно обнаружить у пророков и апостолов. Вконце сочинения Климент заявляет о спасительности христианских таинств,называемых им «священными оргиями Слова» (τὰ σεμνὰ τοῦ λόγου ὄργια)31«Наличие преемственной связи между произведениями» иудейских авторов иОтцов Церкви «не подлежит сомнению» [Большаков 2002: 156]32По мнению Ульриха Шнайдера, мастером формы Климента показывает, преждевсего, «Протрептик» [Schneider 1999: 256].58(Prot. 12, 119, 1) и «вакхическими празднествами моих (т. е. христианских)мистерий» (τῶν ἐμῶν μυστηρίων τὰ βακχεύματα) (Prot.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
