Диссетация (1137676), страница 18
Текст из файла (страница 18)
Введение в эротическую философию Батая. С. 178-180.72галлов – обезумевшие чудовища, верхом на которых они выезжают на своижестокие и бессмысленные набеги:Все то, что может давать дисциплинированным людям осознание ценности и официальногоавторитета: архитектура, теоретическое право, светская наука и литература книжников, былоотринуто галлами, которые ничего не вычисляли, не стремились ни к какому прогрессу идавали свободный выход непосредственным порывам и всякому насильственному чувству210.Симонетта Фаласка-Зампони указывает на то, что уродливая подвижностьгалльских лошадей для Батая является отражением той агрессивности, котороепронизывает устройство их общества211.
Описывая отношение галлов к этим«насильственным и ужасающим образам», французский мыслитель называет ихфантазмами [phantasmes], здесь снова отсылая нас к понятию кошмара, вкотором открываются темные грани общественного бессознательного212. Иначеговоря, эти изображения служат ему свидетельством существования какого-тодругого общества, ничуть не скованного узами разума, цельностей и идеалов:воображаемое тело животного так же уродливо, как и породившие его люди. Наэтом совпадении тела животного с «телом» общества стоит остановиться: хотякорпоральныеметафорысвойственныфранцузскойсоциологиивообще,возможно, уже здесь мы можем говорить о косвенном влиянии Дюркгейма, сработой которого была связана их расхожая популярность213, хотя традицияорганицистской трактовки общества восходит еще к Конту и Сен-Симону214.210"Tout ce qui peut donner à des hommes disciplinés une conscience de valeur et d'autorité officielle: architecture, droitthéorique, science laïque et littérature de qens de lettres, était resté ignoré des Gaulois qui ne calculaient rien, ne concevantaucun progrès et laissant libre cours aux suggestions immédiates et à tout sentiment violent", Bataille G.
Le chevalacadémique // Documents. 1929. Vol. 1. P. 28.211Falasca-Zamponi S. Rethinking the Political. The Sacred, Aesthetic Politics, and the Collège de Sociologie. McGillQuenn's University Press, 2011. P. 96.212"...une succession d'images violentes et horribles", Bataille G. Le cheval académique.
P. 29.213См.: Wilkis A. Thinking the Body. Durkheim, Mauss, Bourdieu: The Agreement and Disagreement of a Tradition //Thinking the Body as a Basis, Provocation, and Burden of Life. Studies in Intercultural and Historical Context / Melville G.and Ruta C.
(eds.) De Gruyter Oldenbourg, 2015. P. 33-34214См.: de Saint-Simone C.-H. Lettres d'un habitant de Genève à ses contemporaines // Œuvres. Éd. Dentu, 1869. См.также: Болтански Л., Тевено Л. Критика и обоснование справедливости: Очерки социологии градов. М.: Новоелитературное обозрение, 2013.
С. 193-194.73Примечательно в статье и то, что «естественной» точкой зрения на тело лошадиБатай полагает скорее греческую: лошадь – животное и в самом деле прекрасное,в отличие от пауков, обезьян или гиппопотамов. Однако галлам удалосьпреобразовать его, приведя в соответствии с собственной жестокой природой,изуродовав их идеальные тела на онтологическом уровне.
С другой стороны,Батай очевидно приписывает им то, чем занимается сам: изобразив лошадь втаком искаженном свете, они как бы разглядели за ее совершенными формаминекую неприглядную истину, то чудовищное, что в нем было до сих пор сокрыто.Само тело животного представляет собой континуум, крайние позиции в которомзанимают лошади греков и кони галлов. Это наблюдается и в природе вообще:благородные (по умолчанию) кони здесь уравновешиваются насекомыми илилюбыми другими отвратительными существами, «...как если бы заразный ужасбыл постоянным и неизбежным противовесом возвышенных форм животнойжизни»215.
Континуальность прослеживается не только в пределах разных особейживотных одного и того же вида или между прекрасными и отвратительнымипредставителями этого царства в целом, но и между животными и людьми.Наконец, поскольку кони галлов – это внутренняя суть самих галлов, то именнодвижение агрессии и насилия становится тем, что сдергивает с человека покровидеального и разоблачает его как конвульсивно дергающееся животное.
Именноживотное тело, как мы выяснили ранее, является для Батая телом par excellence,пронизанным потоками непрерывного, хаотического и насильственного движенияи выражающим глубинный смысл жизни всякого живого существа.Здесь возникает еще один небольшой концепт – животный голос или крик,выражающий самую суть животного существования. В «Академической лошади»эксцессивный крик [la crie excéssive] фигурирует как свойство галльских коней.Это своего рода энергическое движение, рвущееся из плоти живого существа иосвобождающее его от идеалов, красоты и гармонии: «Собаки, неизвестно чемзахворав от того, что слишком долго лизали пальцы своих хозяев, бегут в деревню215"Comme si une horreur infecte était la contre-partie constante et inévitable des formes élevées de la vie animale",Bataille G.
Le cheval académique. P. 30.74и там воют, пока не умрут, посреди ночи», – пишет Батай в своей статье,посвященной, помимо прочего, живописи Дали216. Далее, будто бы в продолжениетемы, он начинает рассуждать о де Саде, который, сидя в Бастилии, обращался кбунтующим парижанам, крича им в водосточную трубу, что здешние тюремщикиубивают заключенных. Можно сказать, что когда человек стремится к свободе,будь то самой обычной или какой-нибудь радикальной, его голос утрачивает всечеловеческое и становится животным: теперь это крик, чистый поток насилия,рвущегося из самых глубин живого существа.
Батай, кроме того, отмечает, чтокогда он созерцает полотна Дали, ему хочется визжать как свинья217. Искусствоиспанского живописца, таким образом, как бы способствует такого родачудовищному преображению218.Эта же идея, однако в более связной форме, представлена в кратком эссе «Рот».Здесь Батай сопоставляет устройство и расположение тел человека и животногоотносительно земли: звериная пасть плавно и органично размыкает все его тело,позволяя животному свободно высвобождать свою внутреннюю энергию в формелая, воя, визга и т.д.
Человеческий же рот расположен как бы перпендикулярноего позвоночнику и эту энергию в основном сдерживает. Однако человек,охваченный аффектом, опять-таки становится похож на животное:Однако насильственное значение рта сохраняется в скрытом виде: оно проявляется внезапно,прежде всего, в таких буквально людоедских выражениях, как «огненные уста» [bouche à feu],применяемых к орудиям, с помощью которых люди убивают друг друга. И в особенныхслучаях человеческая жизнь все еще по-звериному концентрируется на устах: гнев заставляетлюдей скрежетать зубами, тогда как ужас и жестокая мука обращают рот в орган надрывныхвоплей. По этому поводу несложно отметить, что потрясенный индивид в исступлении задирает216"Des chiens obscurément malades d'avoir se longtemps léché les doigts de leurs maîtres hurlent à la mort dans lacampagne au beau milieu de la nuit", Bataille G.
Le "Jeu lugubre" // Documents. 1929. Vol. 7. P. 370.217Ibid. P. 372.218К слову о собаках: за свой лай, а не за что-либо другое вроде охраны границ, дружбы с человеком, верности ит.д. в западной философской традиции эти животные известны из фрагмента F 97 Гераклита, в котором говорится:«Собаки тоже ведь лают на того, кого не знают», см.: Гераклит Эфесский: все наследие на языках оригинала и врус.
пер.: крит. изд. С. 174. Это высказывание, в соответствии с обычаем избыточной интерпретации мыслителя,осмысляют как указание на конфликты между людьми, возникающими по причине различия мнений. Следуетпомнить также и о тех собаках, которые то ли разорвали его на части, то ли сожрали его труп согласноТертуллиану и Лукиану, см.: Там же. С. 47-48.75голову как бы в продолжении шеи, таким образом, что рот становится, насколько это возможно,продолжением позвоночного столба, иными словами, занимает место, обычное для строенияживотных219.Эксцесс здесь обозначает выход за пределы самого себя, преодоление границсобственного тела в мощном выбросе агрессии.
Для описания этого феноменаБатай использует метафоры энергии, импульса и инстинкта, так что в концептекрика она предстает чем-то наподобие кумулятивной силовой волны, котораясначала «накапливается», а затем «разряжается».Разумеется, вся эта концепция многим обязана теории агрессии Фрейда.Сложность с ее представлением и, соответственно, с анализом этого влияниясвязана с тем, что сам отец психоанализа ни на минуту не останавливался наодном месте и подвергал ее постоянному дополнению, исправлению и ревизии –подчас совершенно радикальной. В своем пока что непревзойденном обзореэволюции его концепции Эрих Фромм справедливо указывает, что она начинаетформироваться только в 20-е гг.
вместе с возникновением знаменитой теориидвух первичных побуждений, т.е. влечения к жизни и влечения к смерти220. Доэтого австрийский ученый склонен был связывать деструктивность скорее ссамосохранением, консерватизмом и защитой от стимулов внешнего мира, и здесьБатаю было бы нечего у него взять, поскольку все это – как раз то, с чем он всюжизнь боролся. Эксцессивная энергия, о которой мы говорили до сих пор, естьничто иное, как либидо, кумулятивная сила желания, которая требуется дляреализации того или иного влечения и которая, соответственно, может бытьвыплеснута вовне в акте созидания или разрушения. Фрейд определяет разницумежду двумя влечениями как интеграцию против дезинтеграции, – стремления219"Toutefois, la signification violente de la bouche est conservée à l'état latent: elle reprend tout à coup le dessus avec uneexpression littéralement cannibale comme bouche à feu, appliquée aux canons à l'aide desquels les hommes s'entre-tuent.Et dans les grandes occasions la vie humaine se concentre encore bestialement dans la bouche, la colère fait grincer lesdents, la terreur et la souffrance atroce font de la bouche l'organe des cris déchirants.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
