Диссертация (1137625), страница 41
Текст из файла (страница 41)
(Diss.). P. 392-398, 400-401.4Schöndorf, H. Op. cit., S. 31.5См. § 4.1.6HN I, 103-104, Nr. 188; HN I, 116, Nr. 210; HN I, 133, Nr. 229; HN I, 106, Nr. 191.2131шеллинговский, а отчётливо кантовский смысл и означает лишь подлинного субъекта принятиярешения – иначе говоря, является не онтологической категорией, а этической1, хотя «воля» иозначает уже отчасти сущность, а не только способность принятия решений2.§ 4.3. От «лучшего сознания» к «познанию» и «резиньяции»Шопенгауэр, никогда не бывший оптимистом, теперь был твёрдо уверен в том, что жизнь,ничтожество и страдание – это синонимы, а счастье невозможно ни в этом мире, ни в посмертном существовании3. Собственно, и смерть он мыслил лишь как ещё одно выражение для того,чем для всех существ является жизнь, по существу же они – одно4.
Мы уже видели, каковы былипути «освобождения» от этого плачевного существования, предложенные Шопенгауэром в1812-1813 гг., и помним, сколь тесно они были связаны с моральной философией Канта и Фихте5. Теперь же, в свете переоформления шопенгауэровских словаря и онтологии, новой концепции необходимо было поставить в соответствие и учение об освобождении.Впрочем, Шопенгауэр пока не отказывался от кантовского наследия и идеи «моральнойтелеологии»; напротив, развивая её, он сформулировал идею того, что впоследствии станет«вторым путём» отрицания Воли к жизни: «Чтобы достичь возвышенного морального настроя(erhabene moralische Gesinnung), направить свои мысли с временного на вечное, одним словом,чтобы пробудить в себе лучшее сознание, боль, страдания и беды настолько же необходимы, какутяжеляющий балласт для корабля»6.
Он повторил эту же мысль в другом месте в ещё болеекантовских выражениях: «Для нашего морального характера страдание так же необходимо, какдавление воздуха для нашего тела. Без него тело бы лопнуло, ведь без страданий наш характерпредаётся похоти (Süchten) и сладострастию (Wollüsten) всевозможного рода»7.Страдания, «освобождающие от воли к жизни (Lebenswollen)» он называл «истинной теодицеей» и сравнивал с «адскими муками»8.
Идея очищающей функции страдания даже вынудила его сформулировать концепцию, противоречившую учению о неизменности характера, позжеполучившую название «приобретённого характера»: именно последний «закаляется» в результате страданий, т.е. изменяется9. Несмотря на то, что страданий не всегда достаточно для освобождения, в целом, «даже самый злой человек становится добрым вследствие страданий…, а1См.: HN I, 89, Nr. 153; HN I, 91, Nr.
159; HN I, 93, Nr. 166; HN I, 114, Nr. 210.См. § 4.1.3HN I, 87, Nr. 146. HN I, 130, Nr. 225.4HN I, 166, Nr. 273; HN I, 251, Nr. 401.5См. §§ 4.1-2; 3.1.6HN I, 87, Nr. 147.7HN I, 93, Nr. 166.8HN I, 181, Nr. 293; HN I, 160, Nr. 263.9HN I, 114-115, Nr. 209. См. также: HN I, 114-115 Nr. 209.2132худшая воля обращается. Оттого страдать и быть добрым (Gutseyn) в некоторой степени – однои то же»1.Каким же должно быть это «освобождающее» страдание для простых смертных? Разумеется, Шопенгауэр не одобрял идею самоубийства, ибо смерть может положить конец лишь явлению и только «обращение воли, т.е.
прекращение её существования», может принести избавление2. В разных местах своих манускриптов Шопенгауэр упоминал разные способы достичьэтого «обращения», однако по-прежнему не предлагал чёткого рецепта3. Дело в том, что ужевесной 1813 г. он пришёл к выводу, что причины страданий носят скорее трансцендентальныйхарактер, а, значит, требуют трансцендентального решения, которое он, вслед за Фихте, связывал с уничтожением индивидуальной воли4. Соответственно, он не разрабатывал тему аскетизмав узком смысле как освобождения от эмпирического мира, зато недвусмысленно указывал на то,что настоящий путь к «обращению воли» можно найти только через лучшее сознание, выход воВневременное5.
В конечном итоге, попытка примирить новое понимание воли со старым концептом лучшего сознания привело к отказу от последнего и полноценной терминологическойперестройке учения об освобождении.4.3.1. От «лучшего сознания» к «познанию»Исходной точкой этого процесса можно считать синопсис учения о лучшем сознании, записанный в начале 1814г.: «Исток всякого подлинного блаженства, всякого надёжного, не напеске, но на твёрдой земле построенного утешения (лучшее сознание) есть для нашего эмпирического сознания неминуемая гибель, смерть и уничтожение.
Неудивительно, что мы не можемнайти в нём никакого утешения… Поэтому, чтобы оставаться верными этому лучшему сознанию, мы должны освободиться от эмпирического. [Это можно назвать] самоумерщвлением»6.Вопреки попыткам временного, эмпирического сознания сохранить индивида (жадность, корысть, враждебность) или вид (половая любовь), лучшее сознание совершенно отделено от негои направлено на «переход из времени в вечность»7. Оно учит нас, что смерть существует тольков понятии, для разума, который не способен мыслить вне категорий, предполагающих множе1HN I, 148, Nr. 246.
По этой причине Шопенгауэр превозносил «великолепный образ» «христианского спасителя»,«полный поэтической истины и высочайшего смысла, ибо, несмотря на всю добродетель и выдающиеся качества, онвсё же находится в состоянии величайшего страдания» (HN I, 225, Nr. 360).2HN I, 162, Nr.
265.3Такими способами являются добровольная смерть от голода, эпикурейское упоение настоящим, стоические максимы или просто тяжёлая физическая работа или даже созерцание страданий других и сострадание им, см.: HN I,189, Nr. 306; HN I, 93-94, Nr. 167; HN I, 148, Nr. 246; HN I, 196, Nr. 314; HN I, 81-82, Nr. 132; ср. с: HN I, 223224, Nr. 358.
См. по поводу его амбивалентного отношения к возможности счастья в соответствии с разумнымповедением: HN I, 108-109, Nr. 197; HN I, 227-228, Nr. 366.4См. §§ 2.2, 3.1.5HN I, 84-85, Nr. 143.6HN I, 79, Nr. 128.7HN I, 84-85, Nr. 143; HN I, 111, Nr. 204.133ственность и конечность, и что добро есть подчинение своей воли воле и желаниям других людей1.Однако уже в это время в рукописях Шопенгауэра становится заметным сдвиг в семантикевыражения «лучшее сознание».
До сих пор Шопенгауэр старательно подчёркивал его иррациональный характер и противопоставлял его разуму как части эмпирического сознания. Теперь же,когда иррациональность приписывается злу по преимуществу (телесному, воле, майе), Шопенгауэр делает акцент на рациональной стороне лучшего сознания и утверждает, что блаженныйименно потому способен спокойно созерцать даже предназначенную для него дыбу или эшафот,что оно оперирует отвлечёнными понятиями разума2.
Неслучайно одним из новых синонимовлучшего сознания стал «лучший гений», т.е. «голос разума»3. Эта тенденция к реабилитации(практического) разума берёт начало уже в 1813 г.4 Теперь же, с исчезновением концепции сознания в прежнем смысле, Шопенгауэр ещё активнее подчёркивает спасительную роль разума:конечно, интеллигибельный характер неизменен, и «мораль… не может сделать нас лучше; этоверно.
Но рассудительнее она нас может сделать… мы бы не были без неё хуже, но мы бы хужепоступали и больше раскаивались»5.Может показаться, что Шопенгауэр многократно опровергал этот тезис, повторяя: «Не дела спасают, а вера (т.е. лучшее сознание)»6. В самом деле, развитый интеллект отнюдь не являются залогом моральности поведения, ибо «гениальные и одухотворённые люди» часто бывают«морально слабыми, жалкими и даже дурными», однако «спасены будут не на пути добродетели, а на другом пути: не дела, а вера сделает их благословенными», а истинная мораль есть усамых необразованных и грубых людей, т.к. имеет непосредственный характер7. Наконец, непризывает ли истинный критицизм оставить мир явлений и обратиться в мистическую интроспекцию, поскольку «кантовская философия учит, что конец мира следует искать не вне нас, а внас самих»?8Тем не менее, Шопенгауэр даёт рационалистическое обоснование этому одиозному иррационализму и связывает освобождение с интеллектуальной деятельностью.
Так, говоря о единственном «утешении» в связи с противоречием между неизменностью характера и наличиемморальных требований, он вновь приводит слова о спасении sola fide и пишет: «Это значит: „Ес1HN I, 172, Nr. 281; HN I, 149, Nr. 248.HN I, 182-183, Nr. 295.3HN I, 179, Nr. 290.4HN I, 45, Nr. 85. Подробнее см. § 3.1.5HN I, 102, Nr. 186.6HN I, 103, Nr. 186.7HN I, 122, Nr. 215. См. также Главу 3, § 1.
Ср. с: «Не дела спасают, а вера (т.е. лучшее сознание)» (HN I, 103, Nr.186).8HN I, 165, Nr. 267.2134ли вы не можете удовлетворить требованиям моральной совести, то удовлетворяйте хотя бытребованиям совести теоретической, интеллектуальной – и не противьтесь истине“. Поэтомудобрый и мудрый всегда настолько близки к блаженству, насколько глупец от него далек»1.
Более того, подчёркивая интеллектуальную составляющую освобождения и дезавуируя бесполезный в практической сфере «интеллигибельный характер», Шопенгауэр вводит его аналог в сфере практической – некий «интеллектуальный характер». Последний является синонимом интеллекта и гения и, в отличие от практического характера, есть только у немногих2.Акцент на освобождающей роли «познания» стал причиной вытеснения «лучшего сознания» «субъектом познания» (хотя этот идиосинкратический рационализм в зрелых работах попрежнему соседствует с недоверием к понятийной деятельности).
Впрочем, отказ от выражения«лучшее сознания» связан также с отказом от его концептуальной противоположности – «эмпирического сознания»: выше уже говорилось о том, что в первой половине 1814 г. на его местозаступает «майя индусов», «грех и смерть как явление обмана»3. Наконец, Шопенгауэр, ужемысливший себя как автора оригинальной философской системы, не мог примириться с тем, чтовозникновение её центральной фигуры связано с Фихте.Итак, Шопенгауэр постепенно заменяет понятие «лучшее сознание» терминами «познание», или «субъект познания». Он противопоставляет это познание и «воле», и аскезе: «Напротив, как только я полностью превращаюсь в чистого субъекта познания, т.е.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
