А.Н. Чанышев - Философия Древнего мира (1999) (1116266), страница 105
Текст из файла (страница 105)
Носителем возможности является материя. Оформляясь, она переходит из состояния возможности в состояние действительности: «Материя дается в возможности, потому что она может получить форму, а когда она существует в действительности, тогда она [уже1 определена через форму» (1Х, 8). Но полная действительность — это не действительность веши, а действительность формы, в форме нет примеси возможности быть и не быть, которая вещи придается материей.
Отсюда относительность любой вещи. Вещь действительна лишь в той мере, в какой она обладает сутью. Говоря, что действительность идет впереди возможности и по определению, по времени, и по сушности (1Х, 8), Аристотель отдает приоритет форме перед материей. По мере сдоего оформления материя утрачивает свои возможности стать иной. Но и самая последняя материя сохраняет тем не менее какую-то возможность стать иной, хотя уже и в пределах определенного вида. Когда аешь изменяется, оставаясь, в сущности, той же самой (человек стареет), это происходит благодаря материи.
Понятие возможности у Аристотеля делает мир диалектичным. Тот закон бытия, о котором говорилось выше, на уровне возможности не действует. Аристотель исключил для вешей возможность содержать в себе противоположности, а тем более противоречия. Но суть возможности состоит в том, что она содержит в себе противоположности. Аристотель и говорит, что»в возможности одно и то же может быль вместе противоположными вешами, но в реальном осуществлении— нет» (ГУ, 5).
Поэтому Гераклит был бы прав, если бы все, что он утверждал о единстве противоположностей, он утверждал под знаком возможности. В самом деле, человек может быть и живым, и мертвым, и добрым, и злым, и прекрасным, и безобразным, но в действительности он или жив, или мертв и т. п. 383 Далее, возможность — вторая форма существования относительного небытия. Материя может обладать формой, но может быть и лишена ее, будучи таким образом первоматерией.
Даже если материя обладает какой-либо формой, то она лишена всех остальных. Лишенность (сшерезис) — это и есть небытие. Таков второй смысл небытия из тех трех смыслов, которые упоминались выше. Таким относительным небытием и оказывается материя, особенно первая материя, у которой лишенность тотальна. Однако надо отметить, что Аристотель предпочитает видеть в первой материи не столько отсутствие форм, не столько лишенность, сколько способность воспринимать любые формы, богатство возможностей, поэтому его материя — не столько платоновское почти небытие, сколько именно жизнерадостная возможность стать всем.
Наконец, сама диалектика возможности и действительности позволяет Аристотелю определить в самом общем виде движение (изменение): «Движением надо считать осуществление в действительности возможного, поскольку это возможно» (Х1, 9). Энтелехия и теяеолепи. Осуществление выражается у Аристотеля термином «энтелехия», Например, по Аристотелю, яйцо является птенцом в возможности, но не энтелехиально.
Аристотелевское мировоззрение телеологично. В его представлении все процессы, имеющие смысл, обладают внутренней целенаправленностью и потенциальной завершенностью. И зто тотально. «Обусловленность через цель,— подчеркивает Аристотель,— происходит не только «среди поступков, определяемых мыслью», но и «среди вещей, возникающих естественным путем» (Х1, 80). Из примера с цыпленком и яйцом видно, что Аристотель называл энтелехией осуществление целенаправленного процесса. Конечно, в то же время он не мог знать, как в действительности в яйце формируется птенец, и был вынужден рассуждать умозрительно.
В результате у него получилось, что формальный птенец предшествует реальному птенцу, ибо «с точки зрения сущности действительность идет впереди возможности» (1Х, 8). В определенном смысле это верно, ибо развитие птенца в яйце — это реализация и развертывание генетического кода, заложенного в зародыше цыпленка. Но это, по-видимому, неверно относительно неорганической природы. Какая программа может быть у галактики? К тому же Аристотель имел в виду не столько некую программу, сколько благо. Для него цель— это стремление к своему благу. Всякая возможность стремится реализовать себя, стать полномерной.
Поэтому каждая потенция, стремясь к реализации, тем самым стремится не только к своему благу, но и к благу вообще. Поэтому у Аристотеля понятие цели„которое на уровне науки того времени никак не могло быть раскрыто конкретно, сводится к понятию стремления к благу. Но зто благо не потустороннее, как у Платона, не благо вообще, а конкретное благо как завершение и 384 осуществление конкретной потенции, ее энтелехия. В понятии «того, ради чего», в понятии цели как самоосуществления, отождествляемого с благом, и находит Аристотель третью высшую причину, или третье первоначало всего сущего, первоначало, действующее повсюду и всегда. Движуяшя причииа. Четвертое и последнее первоначало Аристотель находит в движущей причине. Ведь «всякий раз изменяется что-нибудь действием чего-нибудь и во что-нибудь» (ХП, 3).
Говоря об источнике движения как движущей причине, Аристотель исходит при этом из некоей догмы, согласно которой «движущееся [вообше) должно приводиться в движение чем-нибудь» (Х11, 8), что означает отрицание спонтанности движения. Материя у Аристотеля, как уже было сказано, пассивна. Активна форма, она же сущность (неделимый вид): «Сущность и форма, это — действительность» (1Х, 8). Однако и эта деятельность имеет внешний источник в некоей высшей сущности, высшей форме, в некоем перводвигателе.
В «Метафизике» сказано: «Чем вызывается изменение? Первым двигателем. Что ему подвергается? Материя. К чему приводит изменение? К форме» (ХП, 3). Четыре иервеиачала, или высшие причины. Аристотель так подытоживает свое учение о первых началах и высших причинах в «Метафизике»: «О причинах речь может идти в четырех смыслах: одной такой причиной мы признаем сущность и суть бытия...; другой причиной мы считаем материю и лежащий в основе субстрат; третьей — то, откуда идет начало движения; четвертой — причину, противолежащую [только что[ названной, а именно — то, ради чего» [сушествуег вещь[ и благо (ибо благо есть цель всего возникновения и движения)» (1, 3), При этом разъясняется, что суть бытия — основание, почему вещь такова, как она есть, основание, восходящее в конечном счете к понятию вещи как некоторой причине и началу.
В другой книге «Метафизики» сказано: «Причина в одном смысле обозначает входяший в состав вещи [материал[, из которого вещь возникает... В другом смысле так называется форма и образец, иначе говоря — понятие сути бытия... Далее, причина, это — источник, откуда берет свое первое начало изменение или успокоение... Кроме того, о причине говорится в смысле цели, а цель это — то, ради чего» (Ч, 2).
Вещь обычно обязана своим сушествованием всем четырем первопричинам. Например, причинами статуи являются и ваятельное искусство, и медь: первое — как источник движения, вторая — как материя. Но действуют и формальная причина, и целевая. Скульптор, создавая статую, придает ей форму, которую он имел в голове как цель, определявшую все его действия — не стихийные, а целеустремленные, а в случае успеха при реализации цели в материале — и энтелехиальные.
385 В деятельности человека присутствуют все четыре разновидности причин. Аристотель это подметил глубоко. Однако он этим не ограничился и уподобил мироздание человеческой деятельности, что стало уже проявлением антропоморфизма. В своем учении о высших причинах и первых началах всего сущего Аристотель отдал дань отвлеченно безличному — в.отличие от мифологического — философско-идеалистическому антропоморфизму.
Итак, не считая основного закона бытия, или начала всех аксиом, у Аристотеля четыре первоначала: материальная причина, отвечающая на вопрос «Из чего?»; формальная причина, отвечающая на вопрос «Что это есть?»; движущая причина, отвечающая на вопрос «Откуда начало движения?»; целевая причина, отвечающая на вопрос «Ради чего?». Все четыре причины извечны. В «Метафизике» сказано: «Все причины должны быть вечными» (М, 1). Но сводимы ли они друг к другу? И да, и нет.
Материальная причина несводима к другим. А формальная, движущая и целевая причины фактически сводятся к одной. В «Физике» об этом сказано так: «Что именно есть» и «ради чего» вЂ” одно и то же, а «откуда первое движение» вЂ” по виду одинаково с ними» (11, 7). Таким образом, четыре причины распадаются на две вечные группы: на материю и совечную ей формально-движуще-целевую причину. Рассмотрим ее специально.
'1'еелегия Таковой триединой причиной у Аристотеля оказывается бог. Тем самым первая философия Аристотеля оборачивается теологией. В качестве формальной причины бог — вместилище всех сверхприродных, обособленных от материи, неподвижных, сверхчувственных, иначе говоря, метафизических, сущностей, с наличием которых в мироздании и связывал Аристотель право философии на существование в качестве самостоятельной науки наряду с физикой.