Мотрошилова Н.В. (ред.) - История философии Запад-Россия-Восток.Книга 2-1996 (1116256), страница 50
Текст из файла (страница 50)
С тех пор и до смерти автора «Басня»и связанные с нею сочинения приносили автору не только славу иновых читателей, но все более жесткую критику, перераставшую всудебные и религиозные преследования. Чем же произведенияМандевиля вызывали эту реакцию — восхищение одних и ненависть других читателей?Причина состояла отчасти в весьма едкой сатире на общество,которая воспринималась как критика именно тогдашних порядков,царивших в Англии и других европейских странах, а отчасти в парадоксальной, опровергавшей сложившиеся философские и моралистические каноны концепции автора. Сам жанр сатирическойбасни не был ко времени Мандевиля чем-то оригинальным.
Необычной оказалась главная идея, которую английский философ ипоэт весьма прозрачно зашифровал в басенную форму. В «Предисловии» Мандевиль возражает тем, кто неправильно истолковал замысел автора басни, "утверждая, что вся она представляет сатируна добродетель и нравственность и написана с целью поощрения19014порока" . Но поэма без всякого сомнения была едкой сатирой нагосподствовавшую в Англии и других странах моралистическую ифилософскую литературу, которая строилась на фундаменте некоторой идеализированной концепции добродетели, начисто отделенной от человеческих пороков, на фундаменте добра, категорическипротивопоставленного злу.
Мандевиль высмеивал тех авторов,которые питали надежду на полное перевоспитание человеческогорода, этого хлопотливого "улья", и переустройство общества, способного покончить с противоречиями социального развития. Утопиям прошлого и современности он противопоставил своего рода"антиутопию". Его сатирическая басня была построена как "доказательство от противного", для чего Мандевиль использовал остроумные сюжетные ходы.Сначала "улей", прямо и без околичностей уподобленный человеческому обществу, был изображен в его обычном, т. е.
более илименее "мошенническом", однако же и вполне рабочем, функциональном состоянии:Итак, цвел улей плодовитый,До крышки пчелами набитый;И в нем, как в обществе людей,Кипели тысячи страстей.Иные утоляли страсти,Достигнув почестей и власти;Другие в копях, в мастерскихВсю жизнь работали на них,Полмира, почитай, кормили.А сами, как илоты, жили.Тот, кто имел свой капитал,Себя ничем не утруждалИ только прибыли считал;Другие знали лишь работу,Работу до седьмого поту,И спину гнули день-деньской,Питаясь хлебом и водой.Но было и немало сбродаСреди пчелиного народа,Тех пчел, кто ради темных дел,Общеполезный труд презрел;Плуты, хапуги, сутенеры,Гадалки, шарлатаны, воры —Все шли на хитрость и обман,Дабы набить себе карман.И остальные, впрочем, тожеВели себя, увы, похоже:Весьма солидные мужиОтнюдь не избегали лжи,И были в улье том едва лиЗанятья, где б не плутовали.191Мандевиль действительно описал разные занятия, представителей которых пронзил жалом своей сатиры: плуты из судебногосословья, шарлатаны-врачи, ханжеское духовенство, продажныевоенные и чиновники, придворные, грабившие страну, — всем имнашлось место в «Басне» Мандевиля.
Но вот парадокс:Пороком улей был снедаем,Но в целом он являлся раем.Он жизнестойкостью своейСтрашил врагов, дивил друзей...Далее следует неожиданный сюжетный поворот: в ульеначалось броженье, и все, как бы очнувшись, возроптали противплутовства, казнокрадства и прочих дороков, правда, имея в видуне себя, а других хапуг и плутов. И они воззвали к богам с уверением, будто отныне хотят и будут жить честно. Зевс, вняв этиммольбам, моментально устранил обман, хитрости и плутовствоиз жизни улья.
Мандевиль нарисовал картину стерильно-благодетельного, но мигом лишившегося всех своих жизненных силчеловеческого общества. «Басня», как и полагается, заканчивается"моралью":Да будет всем глупцам известно,Что жить не может улей честно.Богатство, славу умножать, —Притом пороков избежать —Нельзя; такое положеньеВозможно лишь в воображенья.Согласно Мандевилю, можно и нужно заботиться о нравственности общества. Не менее, если не более важно строить правовоегосударство.
Но необходимо понять: "пороки и неудобства", которые люди привыкли столь громко порицать, "с начала мира и посей день неотделимы от королевств и государств, когда-либо прославившихся своей силой, богатством и цивилизованностью"!5.Согласно логике «Басни о пчелах», общества, вознамерившиеся разом покончить с нечестностью и другими порочными склонностямилюдей, скорее всего не достигнут этого, но зато, утратив богатстваи разнообразие занятий, "питаться будут желудями"*6.Немало соотечественников и современников (в их числе Дж.Беркли) ожесточенно спорили с Мандевилем, который не оставлялкритику в свой адрес без ответа. В этой полемике, за которой впервой половине XVIII в.
с интересом следила интеллектуальнаяАнглия, свою позицию четко и любопытно выразил еще один популярный в то время философствующий автор, Френсис Хатчесон(1694-1746)17. Его главные произведения: «Исследования происхождения наших идей красоты и добродетели» (1725), «Эссе о природе и протекании страстей и аффектов, с иллюстрацией на примереморального чувства» (1728) и вышедший после смерти философа курслекций под названием «Система моральной философии» (1755),192Хатчесон поддерживает Шефтсбери в его платонизирующей попытке сблизить нравственность и художественную деятельность с вечными идеями прекрасного, доброго, истинного.
Разгул чувств, аффектов, страстей, который реалистически и талантливо изобразилМандевиль, пугает Хатчесона не менее, чем Шефтсбери. Вместе стем, вслед за Шефтсбери, Хатчесон стремится исследовать истокиморального чувства, которому придает огромное значение в нравственном поведении и последующем этическом рассуждении человека.Моральные чувства стимулируют поступки, проникнутые влияниемсовести и уважением к ней, толкают людей к альтруистическимдеяниям. А без определенной меры альтруизма не могло бы образоваться, существовать и совершенствоваться человечество. Разумеется,было бы наивно и нереалистично приписывать всем поступкам и мотивам человека, внешне благопристойным, исключительно альтруистическую природу.
И все же влияние моральных чувств огромно.В обосновании и выведении морального чувства Хатчесон, с одной стороны, опирается на произведения Локка, с другой стороны,дополняет и исправляет его концепцию. Хатчесон согласен сЛ окном в том, что источником всех содержаний сознанияявляются ощущения и рефлексия. Но он полагает, что как разздесь следует добавить моральное чувство в качестветретьего полноправного источника содержаний сознания.Хатчесон пытается доказать, что моральное чувство — стольсложное и мощное духовное образование, что оно самостоятельно ипо отношению к интеллекту, и по отношению к чувственным объектам и ощущениям. Если, например, чувственные ощущения находятся в прямой зависимости от близости или удаленности объекта,то этого нельзя сказать о моральном чувстве: нравственное отношение к предмету или человеку не зависит от подобных обстоятельств. Несмотря на попытку сначала обособить моральное чувство от ощущений и интеллекта, Хатчесон затем исследует, как разумв его значении рассудка, рассуждения способен корректировать,усиливать, совершенствовать нравственное .чувство.Включаясь в спор Мандевиля с Шефтсбери о вечной значимости или исторической относительности этических и эстетическихидей-ценностей, Хатчесон развивает следующую аргументацию.Нельзя отрицать, пишет он, что представления о красоте и добременяются от эпохи к эпохе, от народа к народу.
Однако, если внимательно и глубоко вникнуть в эту проблему, то можно заметить:изменениям подвергаются оттенки смысла, формулировки, но непринципы, которые составляют ядро общечеловеческой морали."Хатчесона объединяет с Шефтсбери его моральный оптимизм, согласно которому нравственно правильное естественным образом и вдостаточной мере доступно человеческому пониманию. Хотя моральное суждение может в силу внешних влияний подвергнутьсяискажению, Хатчесон убежден, что всегда возможна корректировкаэтого суждения. Оптимистической является и убежденностьХатчесона в том, что между эгоистическими и альтруистическими193тенденциями человеческой природы нет непреодолимого противоречия.
Сказанное относится и к его мнению относительно того, чтонет абсолютно непреодолимого конфликта мотивов. Его оптимизмпроявляется, наконец, и в вере в возможность объединения добродетельного поступка и стремления18 к счастью и соответственно всовпадение целей этики и религии" .ПРИМЕЧАНИЯ1 О жизни и сочинениях Э.
Шефтсбери см.: Brett R. L. TheThird Earl of Shaftesbery. A study in 18-th cent, literary theory. L.,1951.2 Geschichte der Philosophie / Ed. W. Rod. München, 1984.Bd. VIII. S. 133.3Шефтсбери Э. Эстетические опыты. M., 1975. С. 89. 4 Тамже. С. 85. 5 Там же. С. 235. 6 Там же. С. 248. ? Там же. С. 249.8 Там же. 9 Там же. С. 251.
Ю Там же. С. 269.11 Geschichte der Philosiphie; Bd. VIII. S. 137.12 О жизни и сочинениях Б. Мандевиля см.: Enchnen W.Versuch über Mandevilles Bienenfabel // Mandeville B. Die Bienenfabel oder Private Laster, Öffentliche Verurteile. Frankfurt a. M.,1968.S. 7-55.13Субботин А. Л. Бернард Мандевиль.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
