Диссертация (1105895), страница 32

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 32)

Дж.Д. Клиер в свете дальнейшего развития политики по еврейскому вопросу, считает, что сохранение кагала в 1804 году было ошибкой. Кагал все равно был упразднен позднее, в 1844 году, когда политика государства стала в целом гораздо более жесткой и направленной на насильственную ассимиляцию, и потому его упразднение оказалось для евреев более болезненным, чем могло бы стать в 1804 году⁹⁷⁴. Однако такое мнение нельзя признать полностью правильным: в самом начале XIX века положение было еще таково, что попытка замены кагальной организации русской администрацией обернулась бы полной потерей управляемости. Ошибкой следует считать не то, что кагалы не были отменены решительным постановлением в 1804 году, а то, что на несколько десятилетий был забыт курс на постепенное сужение их полномочий, начатый Положением. Будучи продолженным, этот курс обеспечил бы постепенное снижение юридической и фактической роли кагалов в жизни еврейских общин, и, как следствие, - плавную интеграцию евреев в российское общество, которой впоследствии государство безуспешно пыталось добиться не подходящими для этого резкими мерами.

Вопрос о статусе российских кагалов долгое время оставался открытым: рассматривая законодательство и правоприменительную практику в течение нескольких десятилетий после принятия евреев в российское подданство, нельзя однозначно судить о том, признавались ли за кагалом черты государственного учреждения или нет. С одной стороны, кагалы очевидно выполняли властные функции, которые в отношении других подданных осуществлялись государственными административными и судебными органами. С другой стороны, формирование кагала и вопросы его внутренней деятельности никаким образом не регулировались и не контролировались государством.

Впервые некоторые – впрочем, как будет очевидно из нижеизложенного, весьма неоднозначные – суждения на этот счет были высказаны официальной инстанцией только в самом конце XVIII века. Сделано это было в ходе уже упомянутого разбирательства по жалобе Мовши Ошеровича. Губернское правление выяснило среди прочего, что в 1800 году виленские кагальные старшины, собрав с членов виленской еврейской общины деньги, «которые хотя и должны были, нимало не отлагая времени, внести в казенную палату яко окладную подать для причисления к государственным доходам, вместо того употребили они, как сами признаются, на партикулярные какие-то надобности» ⁹⁷⁵. Это было расценено губернским правлением как нарушение сенатского указа от 17 августа 1798 года, в соответствии с которым члены купеческих гильдий и магистратов несли личную ответственность за несвоевременную передачу в казенные палаты поступающих туда податей. Соответственно, было предложено взыскать недостающие деньги с членов кагала, причем особо подчеркивалось, что они должны выплатить их сами, «из своего имения», а не назначать новый сбор с членов общины⁹⁷⁶; 27 августа 1800 года это предложение было утверждено императором⁹⁷⁷. В контексте рассматриваемой проблемы это решение требует внимания из-за того, как была мотивирована возможность применения нормы указа 1798 года: «упомянутые же кагальные старшины действительно состоят в таком же точно роде выбранными от с своих единоверцев на управление их делами, как и члены в магистратах и гильдиях» ⁹⁷⁸. На основании этой аналогии, однако, нельзя однозначно судить о статусе кагалов, поскольку они сравнивались как с магистратами, так и с купеческими гильдиями, из которых первые правильнее считать государственными учреждениями, а вторые – общественными организациями.

К более определенным выводам можно прийти, анализируя сенатский указ от 20 января 1807 года⁹⁷⁹. Этот указ был принят для разрешения начавшегося в Витебской губернии спора о том, должны ли кагалы платить весовые деньги, то есть почтовый сбор за пересылку корреспонденции, когда они ведут переписку между собой. Суть этого спора выходит за рамки вопроса о доходах почтового ведомства, поскольку в Российской империи освобождены от уплаты весовых денег были присутственные места при ведении казенной переписки. Следовательно, вопрос стоял таким образом: может ли статус кагалов быть приравнен к статусу государственного учреждения? По мнению Витебского губернского правления, взимать плату за отправку писем с кагалов было не нужно, поскольку они были учреждены Сенатом в 1786 году для раскладки государственных податей, а Положением 1804 года эти их полномочия были подтверждены, и, следовательно, кагалы ведут переписку «паче по обязанности взысканий казенных». Литовский почтамт, не согласившись с таким мнением губернского правления, передал спор на рассмотрение Главного почтового правления, которое подтвердило, что весовые деньги с кагалов взиматься должны. Аналогичного мнения придерживались также министр внутренних дел, а затем и Сенат, которым был передан на рассмотрение этот вопрос.

Таким образом, хотя указ от 20 января 1807 года и был принят в утилитарных целях и, по замыслу законодателя, направлен прежде всего на разрешение малозначительного административного вопроса, фактически можно утверждать, что государством было дано определение сути института кагала. Несмотря на то, что кагалы обладали официально утвержденными властными полномочиями в отношении членов еврейских общин, выполняли судебные и фискальные функции, за ними признавался исключительно статус общественных организаций, они не считались государственными органами и даже не могли быть приравнены к государственным органам по отдельным вопросам⁹⁸⁰. Такое положение не может считаться исключительным для Российской империи XIX века. Возложение государственных функций на общественные структуры, принципиально недопустимое исходя из современных либерально-демократических стандартов, широко практиковалось в то время, примерами чего могут считаться деятельность земств в первые десятилетия после их создания, а также создание крестьянских общин со значительными административными полномочиями в ходе крестьянской реформы.

Тем не менее, в свете эволюции взаимоотношений российского государства и еврейской диаспоры отрицание административного статуса кагалов следует оценить скорее отрицательно. Неслучайно и близкие к власти евреи – и неоднократно упоминавшийся Нота Ноткин, и врач-маскил Илья Франк - в подготовленных ими проектах реформ предлагали приравнять кагалы к государственным учреждениям⁹⁸¹. Эти предложения наверняка были мотивированы не просто желанием формально поднять престиж еврейского самоуправления.

Утверждение о целесообразности закрепления за кагалами статуса органов власти на самом деле не противоречит высказанному выше выводу о необходимости постепенного сужения полномочий кагалов с перспективой их дальнейшего упразднения. Эти две меры могли бы предприниматься параллельно, служа при этом единой цели – преодолению взаимной отчужденности между христианским большинством и еврейским меньшинством. С включением верхушки еврейских общин в систему государственной службы, с одной стороны, повысилась бы их лояльность к государственной власти, а с другой стороны – и другие чиновники, и население в некоторой степени перестали бы воспринимать их как париев. Соответственно, неслучившееся изменение статуса кагалов могло бы стать продуктивным каналом интеграции евреев в российское общество.

2. 2. Участие евреев в общей системе самоуправления

Еврейское население поступило в ведение общесословных органов самоуправления – ратуш и магистратов, городских голов и старост – в связи с припиской к городским сословиям в начале 80-х гг. Это означало, помимо прочего, и значительное ограничение юрисдикции кагала: теперь евреи должны были судиться в сословных судах и вносить налоги – подушную подать с мещан и гильдейский сбор с купцов – напрямую в магистраты; в компетенции кагала, как утверждал белорусский генерал-губернатор П.Б. Пассек, оставались только духовные дела.

По логике сословно-корпоративного устройства, евреи неизбежно должны были получить и определенное влияние в магистратах и ратушах. Это хорошо понимали в Сенате, и 13 мая 1783 года письмом на имя генерал-губернатора Пассека генерал-прокурор Вяземский объявил: «Если евреи, в купечество записавшиеся, по добровольному согласию общества выбраны будут к каковым-либо должностям в сходственность высочайшего учреждения [т.е. Учреждения о губерниях 1775 года – Е.А.], то и не могут они удержаны быть от вступления в действительно возложенных на них должностей отправление» ⁹⁸². В письме не упоминается о евреях-мещанах, но из последующей практики применения этой нормы можно заключить, что они также пользовались избирательными правами.

По свидетельству Г.Р. Державина, евреи «весьма возгордились» разрешением заседать в магистратах⁹⁸³. Н.Н. Голицын, напротив, ссылается на некие свидетельства начала XIX века, согласно которым сами евреи обращались с жалобами на избрание их единоверцев на городские должности⁹⁸⁴. Представляется маловероятным, что со временем взгляд евреев на участие в сословном самоуправлении поменялся; еврейское общество было неоднородно, и, очевидно, Державин в своей оценке опирается на мнение маскилим, т.е. европейски образованных и прогрессивно мыслящих евреев, а упомянутые Голицыным жалобы поступали от традиционалистов-ортодоксов.

Признание за евреями сословных и избирательных прав (тем более что оно произошло почти одновременно с уравнением их в податном отношении с христианами и при отсутствии принятых центральной властью запретов относительно жительства в империи) имело, несомненно, очень большое значение. Ю.И. Гессен даже утверждает, что в 1783 году для российских евреев ненадолго наступила эпоха полного гражданского равноправия⁹⁸⁵. Юридически это было именно так (если вообще можно говорить о равноправии в сословном абсолютистском обществе; очевидно, Ю.И. Гессен имел в виду равенство внутри каждого из сословий). Однако действительное положение евреев определялось не столько либеральным законодательством, сколько особым укладом их жизни и традиционно антисемитским отношением к ним в Белоруссии⁹⁸⁶. Местная администрация, как это неоднократно случалось и в иных ситуациях, истолковала распоряжение центральной власти наименее выгодным для евреев образом. При организации в начале 1784 года очередных выборов бургомистров и ратманов было предписано, что в городах, где христианское население преобладает над еврейским, к выборам должны приглашаться все купцы и мещане; в тех же городах, где евреев проживает больше, чем христиан, выборщики от евреев могут составлять не более половины.

В Полоцкое наместническое правление поступали многочисленные жалобы на ущемление прав евреев при проведении выборов; правление было вынуждено разослать во все города губернии указы, где объяснялось, что евреям дозволено и голосовать, и избираться на должности наравне с христианами. Однако эти указы, вероятно, не исполнялись; во всяком случае, во всей губернии из числа евреев было выбрано только три ратмана и один бургомистр; несомненно, при распространенности антисемитских настроений столь незначительное представительство должно было привести к ущемлению прав еврейского населения при раскладке общественных сборов, разбирательстве судебных дел и т.п. В Могилевской губернии, вместе с тем, результаты были несколько выше (7 бургомистров, 9 ратманов, 8 судей словесных судов и 1 староста), и не сохранилось никаких сведений о том, чтобы христианское население там противилось участию евреев в выборах⁹⁸⁷.

На нарушение прав евреев на местных выборах жаловались в 1784 году уже упоминавшиеся еврейские штадланы: «Хотя Высокомонаршим ее величества соизволением и допущены евреи к выбору в должности в сходственность высочайшего учреждения о управлении губерний, но как к оному требуется меньшее число голосов еврейских против прочих, то и не может евреин никогда вступить в должность; чрез то евреин, не имея в судах о себе заступника, ненадежным состоит, за страхом и незнанием российского языка, от несчастья» ⁹⁸⁸. Евреи просили разрешить им направлять столько же выборщиков, сколько и христиане (причем даже в тех городах, где христианское население преобладало), а также иметь во всех судах своих представителей с правом голоса. Кроме того, не отказываясь от права заседать в городских учреждениях, евреи ходатайствовали об одновременном восстановлении права кагала на раскладку податей и круговой поруки⁹⁸⁹.

Таким образом, просьбы белорусских евреев основывались не на законодательстве, а на их собственных, весьма спорных (поскольку еврейское население составляло в Белоруссии меньшинство) представлениях о справедливости. Несмотря на то, что приписка к сословиям была направлена на включение евреев в городской торгово-промышленный класс, они по-прежнему воспринимали себя самостоятельной группой и согласны были соблюдать уравнительные нормы только до тех пор, пока это не ущемляло их интересов⁹⁹⁰.

Интересно, что в центральных губерниях, где в городах обычно не возникало серьезных конфликтов между группами интересов, избрание на городские должности считалось у купцов и мещан не привилегией, а обременительной обязанностью⁹⁹¹ (не в последнюю очередь потому, что городские должности ратманов и гласных были низкооплачиваемыми либо совсем неоплачиваемыми⁹⁹²), что нашло отражение в законодательстве. Указом от 2 марта 1775 года было подтверждено, что коронные поверенные, т.е. купцы, бравшие на откуп питейную продажу, освобождены «от городских служб». В именном указе от 20 августа 1802 года отмечалось, что до императора доходят сведения об уклонении от выборов дворянства и граждан. В 1822 году московский генерал-губернатор, предлагая Сенату заменить для не знающих русского языка купцов участие в выборах дополнительной денежной податью, выражал уверенность в том, что они «таковую без сомнения будут охотно исполнять» ⁹⁹³. В Дополнительном постановлении об устройстве гильдий от 14 ноября 1824 года устанавливалось, от каких должностей не имеют права отказываться члены городского общества в случае их избрания; при этом очевидно, что отказ от отправления должности рассматривался как привилегия, поскольку для купцов 1-й гильдии перечень таких должностей был минимален, а мещане вообще не имели права отказываться от городских должностей. В западных же губерниях, где городские элиты были неоднородны, а евреи и христиане находились в состоянии конфронтации, за право избираться в магистраты велась серьезная борьба с апелляциями к высшей власти.

Прошение еврейских штадланов, поданное на Высочайшее имя в 1784 году, было передано императрицей генерал-прокурору для представления в Сенат; при пересылке его секретарь граф Безбородко⁹⁹⁴ сообщил: «Ее величество приметить указала, что, когда означенные еврейского закона люди вошли уже на основании указов ее величества в состояние равное с другими, то надлежит, во всяком случае, соблюдать правило, ее величеством установленное, что всяк по званию и состоянию своему долженствует пользоваться выгодами и правами без различия закона и народа».

Готовясь к рассмотрению этого вопроса, Сенат собрал значительные сведения: рапорт П.Б. Пассека и представленные при нем донесения Полоцкого и Могилевского наместнических правлений, Могилевского и Полоцкого губернских магистратов, заключения губернских прокуроров и копии с данных белорусским городам королевских привилегий. По итогам рассмторения был принят уже упоминавшийся указ «Об ограждении прав евреев в России касательно их подсудности, торговли и промышленности».

Характеристики

Список файлов диссертации