Диссертация (1105895), страница 33
Текст из файла (страница 33)
Проблема еврейского самоуправления затрагивалась в целом ряде пунктов указа. Во-первых, было подтверждено право евреев на общих основаниях избираться "в судейские и прочие купечества и мещанства должности" – в магистраты, ратуши и городские думы. Во-вторых, было отказано в учреждении особых судов; как замечает С.А. Бершадский, к этой просьбе евреев Сенат отнесся «несколько иронически» 995. Указ подтверждал, что они должны судиться в общих городских судах, при этом особо оговаривая право давать показания под присягой по обрядам их веры, причем Могилевскому и Полоцкому наместническим правлениям вменялось рассматривать дела с участием евреев, не ссылаясь на прежние польские законы об их неравноправии, «с тем же беспристратием, с коим дела прочих белорусских жителей наблюдаются». При этом, хотя упоминалось только о городских судах, впоследствии на практике дела евреев, живущих в сельской местности, рассматривались в нижних земских судах996. В-третьих, как уже отмечалось, право раскладки податей и связанное с ним право контроля за передвижениями евреев все же было передано от общих сословных органов обратно кагалам.
Н.Н. Голицын, а вслед за ним и другие авторы, называют указ 1786 года первым Положением о евреях, ставя его, таким образом, в один ряд с законами XIX века, тотально регулировавшими правовой статус евреев. Ю.И. Гессен, напротив, утверждал, что, при всей логичности содержащихся в нем норм, этот акт вряд ли достоин такой оценки, поскольку не устанавливал новых прав евреев, а только «восстанавливал частные правонарушения» 997. В этом он не совсем прав, поскольку восстановление фискальных полномочий кагала было важной реформой.
Однако, оценивая значение указа 1786 года, гораздо важнее обратить внимание на сам тот факт, что он сформулирован как устанавливающий для евреев исключительные правила, отдельный правовой статус, а не просто подтверждавший их равенство с христианским населением. Сложившееся в результате применения указа положение оказалось своеобразным, не соответствующим ни магдебургской традиции, ни эмансипаторской модели: евреи, являясь членами общих для всех подданных сословных корпораций, одновременно сохраняли фискальную автономию. Подобно ситуации с указом 1782 года, который, вопреки своему либеральному содержанию, впоследствии послужил юридическим основанием для установления черты оседлости, в данном случае Сенат принимал закон, призванный защитить права евреев, однако, подтверждая исключительность их положения, он «парализовал в основании идею равенства» 998 и закладывал основу для будущей дискриминации.
Правовое регулирование отношений в области самоуправления является одним из самых ярких примеров того, что в конце XVIII века политика правительства в отношении евреев не была однозначно ограничительной. Если не принимать во внимание отдельные частные правоприменительные злоупотребления, следует признать, что евреи по сравнению с большинством подданных империи пользовались в этой сфере весьма широкими правами, т.к. не только могли как члены определенных сословий участвовать в общегородских органах самоуправления, но и сохранили собственные традиционные учреждения – кагалы, компетенция которых, несмотря на постепенное сужение, вполне могла обеспечить традиционную социальную автономию еврейских общин.
Правительство некоторое время продолжало отстаивать позицию равноправия евреев в области городского самоуправления – так, в 1788 году, когда городе Копысе Могилевской губернии возникла необходимость рассмотрения в магистрате дела по обвинению еврея в богохульстве, Сенат с одобрения императрицы подчеркнул необходимость проведения судебного разбирательства в общем порядке, несмотря на опасения духовной консистории по поводу преобладания в городском магистрате евреев999. Однако ситуация значительно изменилась уже в 1796 году, когда белорусский генерал-губернатор Т.И. Тутолмин распорядился «выбирать в городовые магистраты из евреев противу христиан третью часть», вне зависимости от реального соотношения еврейского и христианского населения в городе. Это распоряжение, несмотря на его явное противоречие упомянутому указу от 3 мая 1795 года, получило высочайшее утверждение. Интересно, что в этом вопросе также наблюдается сходство статуса евреев и старообрядцев, о котором упоминалось выше применительно к взысканию двойной подати. Старообрядцы сталкивались со схожими препятствиями при попытках занять выборные городские должности – так, согласно указу от 27 мая 1820 года, к выборам могли допускаться только раскольники-поповцы и только в тех случаях, если количество православных окажется «весьма ограничено» 1000.
Очевидная несправедливость указа Тутолмина особенно ярко проявлялась при ее реализации городах со значительным преобладанием евреев: так, житомирский кагал просил позволения провести пропорциональные выборы, указывая на то, что христиан в Житомире насчитывалось около 1,5 тысяч, а евреев – 24 тысячи человек1001; штадланы из Каменец-Подольского жаловались, что в тех городах, где христианских купцов не было вообще, в магистраты вынужденно избирались «простолюдины», которые ничего не понимали в подведомственных магистрату вопросах1002. Вероятно, именно для того, чтобы хотя бы частично избежать подобных казусов, А.В. Гудович, сменивший Т.И. Тутолмина на посту Волынского и Подольского генерал-губернатора, в 1800 году увеличил норму представительства евреев с трети до половины. При этом мотивировка его распоряжения отражала принципиально неверный взгляд на статус евреев: генерал-губернатор ссылался на ст. 127 Городового положения, передававшую иностранцам и иногородним, временно проживающим в городе, не более половины голосов при выборах в магистрат. Разумеется, евреи, приписанные к купеческим и мещанским обществам соответствующих городов, не могли считаться ни иностранцами, ни иногородними, но возобладавшая в этот период ограничительная тенденция не позволяла предоставить евреям равно-пропорциональное представительство.
Невозможность применения к евреям нормы ст. 127 Городового положения была признана следующим волынским и подольским генерал-губернатором А.Г. Розенбергом. Тем не менее, последовавший из такого утверждения вывод не защищал права евреев: напротив, Розенберг счел, что необходимо принять особый закон, ограничивающий участие евреев в местном самоуправлении, и обратился с соответствующим представлением в Сенат1003. 9 декабря 1802 года был принят сенатский указ, согласно которому евреи снова могли избирать не более трети членов городских органов1004; в отличие от предыдущих распоряжений Тутолмина и Гудовича, он распространялся на все губернии черты оседлости. Кроме того, изменился порядок выборов: теперь евреи могли избирать только евреев, а христиане – только христиан. Негативные последствия нового порядка заключались не только в усилении обособленности двух частей городского общества, но и в том, что в отсутствие даже теоретической возможности стороннего вмешательства демократическое начало неизбежно должно было пострадать, и фактически выборы ратманов и бургомистров оказывались под полным контролем наиболее богатых представителей еврейской и христианской общин соответственно.
Особо решался вопрос об избирательных правах евреев в Литве. Изначально, после присоединения этих территорий к Российской империи по третьему разделу Речи Посполитой, евреи не получили права участвовать в городском самоуправлении, и, соответственно, они не были подчинены магистратам - все административные и фискальные полномочия были оставлены за кагалами. Такое положение, однако, не соответствовало интересам хасидов, поскольку кагальное управление находилось под контролем митнагдим. Хасидские штадланы обратились в Сенат с ходатайством о распространении на литовских евреев действия Городового положения; сенатским указом от 13 августа 1800 года это прошение было удовлетворено, однако два месяца спустя, 15 октября 1800 года, Сенат приостановил исполнение своего решения до тех пор, пока не будет разрешен обсуждавшийся в то время в правительственных кругах в связи с белорусским голодом вопрос о реформе устройства евреев. Тем не менее, упомянутый указ от 9 декабря 1802 года, предоставлявшим евреям треть голосов на местных выборах, был отправлен в том числе и в Литовские губернии; легко понять, что, в отличие от других губерний черты оседлости, там евреи встретили его не с разочарованием, а с энтузиазмом. Литовский военный губернатор Л.Л. Бенигсен распорядился провести новые выборы в магистраты с участием евреев, что вызвало крайнее неудовольствие и многочисленные жалобы со стороны христианских обществ1005. Виленские христиане, как всегда в подобных случаях, ссылались на древние привилегии и на нормы Литовского статута, который продолжал действовать и после присоединения Литвы к России1006. Реагируя на эти жалобы, Сенат указом от 21 апреля 1804 года пояснил, что указ от 9 декабря 1802 года касается только тех губерний, где евреи и ранее обладали правом участия в городском самоуправлении, и распорядился прекратить начатые выборы1007; вместе с тем, о возникшей коллизии было сообщено В.П. Кочубею с тем, чтобы он внес этот вопрос на рассмотрение первого Еврейского комитета1008.
Несмотря на это, в Положении 1804 года не было прямо упомянуто о правах литовских евреев, что давало основания для дальнейших споров по этому поводу. Такой спор действительно случился в 1817 году, когда виленские христиане обратились к императору с жалобой на избрание в городскую думу двух евреев. В своей жалобе поверенный христианского общества купец Рейзер ссылался на нарушение древних привилегий Вильны, а также на то, что, согласно Положению 1804 года, евреям запрещено отправлять публичные должности1009. На самом деле, однако соответствующая статья Положения касается только чиновничьей службы и не может толковаться как запрет занимать выборные должности городского самоуправления, тем более что Положение прямо упоминает евреев – членов магистратов, устанавливая для них ограничения только в части владения языками и ношения определенного костюма1010.
Министерство духовных дел, рассматривая эту жалобу, признало, что упомянутые привилегии действительно продолжают действовать; более того, оно привело дополнительные примеры литовского законодательства, содержавшего те же ограничения для евреев – сеймовые конституции, Литовский статут и сборники магдебургского права1011. С другой стороны, признавалось и то, что российское законодательство допускает евреев к городским выборам. Однако, ссылаясь на упомянутое выше решение Сената по поводу отмены литовских выборов в 1804 г., министр духовных дел А.Н. Голицын был вынужден признать, что в Вильне евреи по-прежнему не имеют права заседать в городских органах. Интересно, что в ходе ведомственного обсуждения этого вопроса приводились не только юридические, но и более эмоциональные аргументы: так, Департамент мануфактур и внутренний торговли министерства финансов указывал, что «неприлично» даже допускать евреев в присутственный зал виленской думы, потому что там имеется изображение распятого Христа1012.
Таким образом, хотя государственная политика в отношении прав евреев на участие в самоуправлении и колебалась, в основе ее всегда лежала идея о том, что еврейская диаспора заслуживает в этом вопросе особого отношения. Эта позиция прямо противоречила идеям, распространившимся в то время в Западной Европе. Наиболее здравомыслящие и либерально настроенные западные политики утверждали, что даже изгнание евреев из страны, при всей его кажущейся жестокости, все равно окажется потенциально менее опасным, чем сохранение ситуации, при которой евреи были терпимы в государстве, но находились при этом особом положении1013. Во время обсуждения вопроса эмансипации евреев в революционной Франции член Национального собрания граф Клермон-Тоннер писал, что «евреям следует во всем отказать как нации, но предоставить все как частным лицам» 1014.
В русской исследовательской литературе встречается мнение, что нечто подобное было реализовано в России хотя бы на короткий период в 80-е гг., когда евреи, приписанные к сословиям и подчиненные сословным органам самоуправления, были полностью юридически эмансипированы1015. Это мнение можно признать верным, однако такое положение просуществовало всего несколько лет, после чего евреи снова получили особый правовой статус. Консервация политической обособленности евреев в России была обусловлена целым рядом причин – и закрытостью самих еврейских общин, и феодальным укладом жизни большинства уездных евреев, и нежеланием государства отказываться от эффективной налаженной модели управления, и корпоративными интересами христианских городских обществ. Сохранение кагалов, как уже отмечалось, может оцениваться как положительно, так и отрицательно, дискриминация в сфере участия в городском самоуправлении – скорее только отрицательно. Однако если рассматривать проблему на более общем уровне, нельзя не заметить того, что в первые десятилетия после вхождения евреев в российское подданство не были заложены те основы, которые в дальнейшем могли бы обеспечить их безболезненную интеграцию в российское общество.
Заключение
В современной литературе, посвященной истории российских евреев, обычно делается акцент на религиозных и националистических причинах их дискриминации. Это в определенной степени справедливо, особенно применительно к более позднему историческому периоду, когда на законодательное отношение к евреям стали влиять личные антисемитские убеждения императоров и высших чиновников, мнение консервативно настроенных общественных кругов, опыты еврейских погромов. Однако в рассматриваемый период политика по еврейскому вопросу имела не только эмоциональные, но и гораздо более рациональные основания. Так, установление черты оседлости имело целью защитить от конкуренции русских купцов, выселение евреев из уездов – избежать разорения крестьян, подтверждение полномочий кагалов – обеспечить сбор податей с еврейского населения. Таким образом, вводя для евреев особый правовой статус, правительство руководствовалось в основном экономическими мотивами, т.е. осознанием особой роли евреев в экономической жизни российского общества.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
