Диссертация (1102167), страница 18

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 18)

Последнее произведение Лохвицкой, которое можно назвать поэмой - «Сон» (V т.). Это произведение, полное тревожных предчувствий, и не вполне поддаю­щееся истолкованию, уже всецело принадлежит стилистике XX века. Отдельными чертами оно предвосхищает фольклорные искания Бальмонта, общим духом - зре­лые произведения Ахматовой («Поэма без героя», «Северные элегии»). О формаль­ных особенностях его будет сказано ниже.

5) Лирические драмы

В зрелый период творчества Лохвицкая обратилась к жанру драмы. Причина обращения к новым жанровым формам представляется ясной: драма отражает оп­ределенные коллизии в отношениях людей, ограничение возможностей авторского выражения оставляет значительный простор для истолкования, в ней равноправно действует уже не один герой, а несколько. К этому времени поэтесса приобрела не­кий опыт, не вмещающийся в рамки лирических форм, и пыталась запечатлеть его в форме драмы. Нетрудно заметить (об этом еще пойдет речь ниже), что героини драм Лохвицкой очень близки основной ее лирической героине - изменчивой и по­стоянной. Следовательно, можно говорить о том, что ее произведения драматиче­ского жанра могут быть названы лирическими драмами.

Чисто хронологически обращение к новому жанру совпадает с началом сти­хотворной переклички Лохвицкой с Бальмонтом. «Бальмонтовская» тема легко прослеживается в каждом из драматических произведений поэтессы. Так, в первой ее драме, «На пути к Востоку» (1897 г.) Бальмонт совершенно ясно узнаваем в юноше Гиацинте, в которого, по наваждению злого духа Ивлиса влюбляется цари-

218

²¹⁸ Поскольку драмы Лохвицкой практически неизвестны, представляется целесообразным дать краткое изложение сюжетов, чтобы понятно было, о чем идет речь.

ца Балкис. Она тем самым отступает от своей главной высокой цели - пути на встречу с царем Соломоном. После непродолжительного знакомства Гиацинт на некоторое время исчезает из поля зрения царицы, а затем появляется вновь - с не­вестой, фиванкой Комос. Гиацинт собирается жениться на Комос ради сию­минутной выгоды, и оскорбленная в своем чувстве царица Балкис охладевает к нему. Вне автобиографического контекста сюжет не совсем понятен и не совсем логичен. Автобиографизм достигает апогея в образе Комос, в которой, пожалуй, чересчур ясно узнается вторая жена Бальмонта - Е. А. Андреева. Это выясняется из небольшого диалога между Балкис и Комос.

Балкис: «Красивая, как молодая лань »?

Длинна, как жердь, черна, как эфиопка...

. Гордишься ты своим происхожденьем?

Кто твой отец?

Комос: Отпущенник из Фив.

Теперь торгует овцами и шерстью...

Балкис: Что ж можешь делать ты?

²¹⁹ Этот маленький, внешне безобидный, диалог на самом деле кипит желчью. Женское есте­ство поэтессы заслоняет в нем все, уничтожая чувство меры и такта. Бальмонт неоднократно называл Андрееву «черноглазой ланью» - этот образ встречается в стихах и письмах (Ср., например, строки из письма Бальмонта матери от 21 июня 1896 г.: «Со мной моя черноглазая лань» (РГАЛИ, ф. 57, оп. 1, № 127, с. 42). Эпитет «длинна как жердь» легко понимается при взгляде на фотографии, где супруги Бальмонт запечатлены вместе: Екатерина Алексеевна на полголовы выше мужа. Сама она в воспоминаниях признается, что этот момент ему не очень нравился. «Черной, как эфиопка» Андрееву, конечно, назвать нельзя, но она была довольно смуглой - что тоже легко опознается по фотографиям. Дочь богатого купца, она считалась одной из самых завидных московских невест. Все прочие определения - явно издевательско­го характера. Фиванцы в определенном контексте понимаются как нарицательное название глупцов. Искусства, которыми владеет Комос, - из числа тех, которые не требуют мощного интеллекта. К Андреевой это применяется с натяжкой: она была образованна (даже эманси­пированна), училась на Бестужевских курсах, знала языки, обладала неплохим литературным слогом, занималась переводами. Но, конечно, на поэтический дар она никогда не претендо­вала, и в этом отношении Лохвицкая могла позволить себе высокомерный взгляд «любими­цы богов». Приведенный пассаж красноречивее обширной переписки говорит о том, какие чувства испытывала поэтесса, и как тяжело переживала реальный жизненный факт женитьбы

Комос: Прясть, вышивать, считать и стричь баранов.²¹⁹

Бальмонта, хотя сама стать его женой не могла и не собиралась (логики здесь нет и быть не может, голос страсти заглушает любые доводы рассудка). Если и дальше довериться биогра­фической линии драмы, то видно, что в браке Бальмонта Лохвицкая подозревала расчет, - и ошибалась. В письмах матери за 1895 г. поэт делится своей тайной любовью, объектом кото­рой, несомненно, является Андреева. (РГАЛИ, ф. 57, оп. 1, № 127, л. 28.) В дальнейшем он неоднократно называл ее своей «Беатриче». Но Лохвицкую можно понять. Во всяком случае, если не знать подробностей, сам факт женитьбы житейски неустроенного поэта на 28-летней богатой наследнице способен заронить сомнения в искренности его чувства. Хотя брак за­ключался против воли родителей, и Бальмонту было ясно сказано, что претендовать на на­следство он не может, Андреевой было выделено весьма приличное содержание, что дало поэту возможность, по крайней мере, не думать о том, как прокормить семью. Впоследствии, в значительной мере родственные узы, связавшие Бальмонта с московским купечеством, привели в круг символистов С. А. Полякова и косвенно способствовали возникновению изда­тельства «Скорпион». Страстное чувство к Лохвицкой разгорелось у Бальмонта позднее - и понятно, почему с ее стороны оно встретило отпор: в тот момент, когда она готова была по­жертвовать всем, ей предпочли другую, как только она поборола в себе страсть, от нее захо­тели взаимности, - причем просто так: «не для любви, для вдохновенья». Естественно, она чувствовала себя оскорбленной.

Несмотря на свою несдержанность, Лохвицкая в данном случае вызывает скорее, со­чувствие, чем справедливое негодование, поскольку в конечном итоге ничего, кроме минут­ного удовольствия поиронизировать над соперницей, она от своих выпадов не получила. Полвека спустя Андреева изящнейшем образом отомстила ей, ни разу не упомянув ее в сво­их пространных воспоминаниях о муже. В этом молчании, несмотря на подчеркнуто благо­родный тон повествования, женского коварства, по-видимому, не меньше, чем в иронии «ца­рицы Балкис». Той, к тому же, на момент создания драмы «На пути к Востоку», было 27 лет, - возраст, когда кипение страстей объяснимо и извинительно; Андреева писала свои мемуа­ры в глубокой старости. Прежняя «царица» была уже давно низвергнута и забыта. Впрочем, в конце 40-х гг. она сама писала свои воспоминания «в стол» - они были опубликованы лишь в 90-е гг. Один раз она все же упоминает поэтессу, и в этом единственном упоминании уга­дывается реминисценция. Мемуаристка вспоминает, что дочь Бальмонта и Е. Цветковской была названа в честь покойной поэтессы Лохвицкой, которую поэт «очень любил». (Е.А. Ан­дреева-Бальмонт. Воспоминания. М., 1997, с. 370). Смысл добавления слова «очень» высве­чивается, если вспомнить эпизод из другой драмы Лохвицкой - «Бессмертная любовь»

Однако жизненная драматическая коллизия тем самым не была исчерпана. В следующей драме «Вандэлин» сюжет усложняется. Действие происходит в цар­стве магов, основные действующие лица - маг Сильвио и его приемная дочь Морэлла, которых связывают не только родственные отношения, но мучитель­ная тайная страсть. Возможно, Сильвио имеет некий отдельный биографиче­ский прообраз, но с какой бы то ни было степенью уверенности соотнести его с каким-то реальным лицом не представляется возможным. Сильвио властвует над душой Морэллы и наслаждается этой властью. Он лишь делает вид, что хо­чет выдать приемную дочь замуж - на самом же деле намерен сберечь ее для себя, вылепив ее личность по собственному замыслу. Однако внимание девуш­ки привлекает один из искателей ее руки - Принц Махровых роз. Такое колеба­ние приводит Сильвио в гнев, и он хочет показать Морэлле, что ее чувства - в его власти. Он вызывает к жизни видение принца Вандэлина - говоря совре­менным языком, «виртуальную реальность». И тут ситуация выходит из-под контроля: Морэлла влюбляется в видение сильнее, чем в живого человека. По­пытка Сильвио развеять чары устранением Вандэлина терпит крах: Вандэлин уже живет в душе девушки совершенно самостоятельной жизнью. Чтобы со­единиться с ним навеки, Морэлла кончает с собой - или, точнее, сама перехо­дит в «виртуальную реальность».

Ушла. И я не удержал ее.

Но не разбилась, нет. Я видел ясно,

Как шла она по Млечному пути.

Под нею звезды пели от блаженства,

(1900): «Скажи мне просто краткое «люблю». // Прибавка «очень» - очень мне противна. // Скажи «люблю» - и счастлив буду я.» (слова Эдгара). В ряде случаев молчание не менее значимо, чем слова. На первый взгляд, кажется немного странным, что старая женщина, в принципе, не склонная к ревности, поступает таким образом. Но, очевидно, она имеет на то очень веские причины. Молчание сильнее слов убеждает, что для Бальмонта Лохвицкая зна­чила намного больше, чем принято думать, и что именно в ней, а не в ком другом, Андреева видела свою настоящую соперницу.

От счастия служить ее стопам. Она неслась все выше, выше, выше, Вошла в свой сон, вступила в лунный мир, Засеребрилась облаком воздушным, Заволоклась туманом голубым. Вернуть нельзя. Догнать еще возможно. Сильвио, чувствуя, что Морэлла победила, в попытке догнать ее тоже бросается с башни.

Заслуживают внимания характеристики Вандэлина:
Там, где манит зыбь волны ^{По водам они несут}

В холод влажной глубины, ^{Свой лазоревый приют,}

Колыхаются едва ^{Где, томясь, грустит один}

Голубые острова. ^{Кроткий рыцарь Вандэлин.}

Золотистей янтарей

Тонкий шелк его кудрей,

Лик поспорит белизной

С нэнюфарой водяной. Стиль фрагмента совершенно ранне-бальмонтовский, очевидно, что и портретная характеристика соответствует внешности поэта. Драма «Вандэлин» определенно отражает некий новый этап взаимоотношений двух поэтов.

Две первые драмы Лохвицкой были встречены критикой вполне благоже­лательно. «Настоящими перлами поэзии г-жи Лохвицкой, где всего громче и полнее звучат струны ее сердца, являются, по нашему мнению, две драматиче­ские фантазии довольно значительного объема - «На пути к Востоку» и «Ван-

₂₂₀

дэлин» - писал П.Ф. Якубович. Одобрительную оценку драме Вандэлин дал председатель Общества любителей российской словесности, Алексей Николаевич Веселовский (брат академика):

«Ваша пьеса произвела на всех нас очень приятное и оригинальное впечатление. Оно пре­возмогло первоначальное недоверие, как-то невольно проявившееся к сюжету, взятому из царства миражей и облаков; казалось, что можно сделать из такого воздушного материала, разлетающего-

Якубович П. Ф. Указ соч. с. 354.

ся при первом прикосновении, как скрепить его в сколько-нибудь сценические формы? Вы это, однако, сумели сотворить, вышло что-то изящное, благозвучное».²²¹

Пьеса предназначалась не только для чтения, для театра - в письме Веселов-скому от 8 марта 1900 г. Лохвицкая спрашивала, не может ли он посоветовать, в ка-

222 223

кой театр ее отдать. Композитор В.Г. Врангель написал к этой драме музыку. При этом он рассчитывал на конкретных исполнителей. Так, роль Сильвио предна­значалась Н.Н. Фигнеру, были кандидатуры и для других партий. Очевидно, при жизни Лохвицкой постановку осуществить не удалось, однако есть сведения о том,

224

что в сезон 1909 - 1910 гг. она с успехом шла в театре З.В. Холмской.

В дальнейшем Лохвицкая обратилась к средневековой тематике. Сделать

225

это ей советовали. Но первый же серьезный опыт - драма «Бессмертная лю­бовь» - вызвал резкую критику. О некоторых причинах такого отношения уже было сказано выше. Но по-видимому, драма просто не была понята современ­никами, и потому не получила должной оценки. Поэтессу упрекали в картинно­сти образов и преувеличенности чувств. Но именно средневековый антураж да­вал ей возможность и право изображать шекспировские страсти. В этом была отчасти стилизация - оба последних крупных произведения, «Бессмертная лю­бовь» и «In nomine Domini» построены в форме классической пятиактной дра­мы по образцу трагедий Шекспира. Они сопоставимы с драмами И. Анненского («Царь Иксион», «Меланиппа-философ» и др.), в которых также изображаются преувеличенные страсти. Поэтика модернизма допускает такие стилизации. Драмы Лохвицкой принадлежали уже новому искусству.

РО ИРЛИ, ф. 486, № 24.

РГАЛИ, ф. 80, оп. 1, № 142.

См. РО ИРЛИ, ф. 486, № 26

Dictionary of Russian women writers. p. 382

О чем сама она говорит, например, в письме А.С. Суворину (РГАЛИ, ф. 459, оп.1, № 2399)

Действие драмы «Бессмертная любовь» происходит в эпоху Крестовых походов. Граф Роберт де Лаваль отправляется на войну, оставляя дома молодую жену Агнесу. Агнеса, не мысля жизни в разлуке с любимым мужем, умоляет его не покидать ее, но - безуспешно. Роберт уезжает, а Агнеса остается в обществе двух своих сестер, Фаустины и Клары. Проходит время, но ее тоска не унимается. Кроткая Клара убеждает ее искать утешения в молитве, но мо­литва действует лишь отчасти. Агнеса попадает под влияние другой сестры -искусительницы Фаустины. Фаустина предлагает ей иное средство: «напиток забвения», который должен облегчить ее страдания. Агнеса не очень верит, но решает попробовать средство. Тут выясняется, что Фаустина лжет: на самом деле, она хочет подшутить над сестрой - ради собственной забавы. Она приво­дит в дом зловещую старуху Ведьму и подговаривает ее вместо «напитка заб­вения» дать Агнесе другой, привораживающий напиток. После того, как напи­ток выпит, начинают твориться неожиданные вещи. Внезапно в замок приезжа­ет юноша Эдгар (в котором совершенно определенно узнается Бальмонт). Аг-неса влюбляется в Эдгара, но поверхностно. Ее чувство к мужу продолжает жить и мучить ее. Отношения запутываются. В самый неподходящий момент домой возвращается граф Роберт. Фаустина, якобы для того, чтобы замести следы, убивает Эдгара. Но Роберт, обнаружив труп, обвиняет в убийстве Агне-су. Он видит только фактическую сторону: его жена была ему неверна и его брат убит, - а потому он не знает пощады. Роберт заключает Агнесу в тюрьму и, сам страдая, отводит душу в мести и пытке. Клара и Фаустина еще пытаются предложить сестре каждая свое средство к спасению, но она отказывается от всего. В конце концов Агнеса умирает под пытками, но умирая, понимает, что ее любовь к Роберту все же сильнее любых испытаний. После ее смерти Роберт вдруг осознает, что сделал. Его зовущим возгласом: «Агнеса!» - драма закан­чивается.

Помимо мистики любви, о которой уже было сказано, один из основных вопросов, поставленных в драме «Бессмертная любовь» - страшная цена не­терпения и неосторожности. Агнесе оставалось совсем немного потерпеть до возвращения мужа, - но она не выдержала испытания. Когда, поняв, что ее об­манули, Агнеса обращается к Ведьме с упреками, та отвечает: «Ужель ждала ты правды от того, / кто сам есть Ложь и лжи отец...». В драме ясно звучит пре­достережение против любого контакта с темной силой - даже по недомыс­лию. Драма «Бессмертная любовь» во многом близка «пророческим» стихотво­рениям Лохвицкой. Хотя сюжет подчеркнуто-камерный, в контексте эпохи со­держание легко расширяется - как в случае с поэмой «Праздник забвения». «Напитком забвения» была революция. Ее последствия оказались совсем не те, какие ожидались. Ужасы, описанные в драме Лохвицкой, являются лишь блед­ной тенью того, что вершилось в русской истории XX века. Можно ли упрекать поэтессу в чрезмерности?

Характеристики

Список файлов диссертации