Диссертация (1101851), страница 10
Текст из файла (страница 10)
“Неведущим” такое явно было не по силам»131. Современнымисследователям зачастую не хватает именно этой начитанности, вот почему многиемикроцитаты даже в хрестоматийно известных текстах остаются до сих пор нераскрытыми,непрокомментированными и неизученными.130131Короленко В. Г. Слепой музыкант.// http://az.lib.ru/k/korolenko_w_g/text_0240.shtmlДанилевский И. Н. Библеизмы в повести временных лет. с. 85-86.36Таким образом, одна из основных актуальных задач, решению которой призванасодействовать наша диссертационная работа, задача, сформулированная И.
Н. Данилевским,— обнаружение и должное комментирование скрытых микроцитат, обогащающихповествование смыслами второго порядка.Сконструированная таким образом при помощи цитатной вуали, покрывающейполотно повествования, картина происходящего отнюдь не отменяла и не противоречилабуквальному значению описываемых событий, но повествование становилось двухслойным.Вскрытие второго, исполненного потаенными смыслами слоя может дать особеннонеожиданные результаты именно на материале летописания, поскольку жанр житияизначально ориентирован на воспроизведение издавна известных образцов132, дляисториографии же основной задачей является запечатление в летописных сводах элементовобщенародной исторической эмпирии.В качестве отдельной разновидности цитирования Библия Данилевский упоминает«летописные сообщения, написанные “по мотивам” Библии»133.
«При первом знакомствеони представляются чем-то вроде “инсценировок” библейских сюжетов, в которых именапатриархов, царей и прочих действующих лиц заменены именами древнерусских князей илюдейихокружавших,авосточнославянскаяономастикапредставленавместоветхозаветных топонимов»134.Это наблюдение исследователя относительно поэтики древнерусского летописаниявполне распространяется и на агиографическую поэтику, с той особенностью, что предметомагиографических инсценировок может стать практически любой сюжет ветхо- иновозаветной истории, в том числе и притчи Христа. Сюда же следует добавить, что тенаблюдения о возможном семантическом конфликте между библейским и агиографическимконтекстами распространяются и на эту разновидность цитат.Инструментом построения подобных инсценировок могут быть как явные, хорошоузнаваемые, хотя и обязательно неатрибутированные цитаты, так и скрытые библеизмы — взависимости от того уровня зашифрованности, который хочет придать своей инсценировкекнижник.
В свою очередь инсценировки следует делить на оригинальные, авторские, таксказать, идиоинсценировки и — отдельно — на устойчивые, переходящими из текста одногожития в текст другого. Каталогизация и комментирование этих инсценировок вдревнерусской агиографической литературе является еще одной насущной задачейисследователей литературы древней Руси.132Руди Т. Р. Средневековая агиографическая топика : (принцип «imitatio » и проблемы типологии) //Литература, культура и фольклор славянских народов : докл.
рос. делегации / XIII междунар. съезд славистов(Любляна, авг. 2003 г.). – М., 2002. - С. 40-55.133Данилевский И. Н. Библеизмы в повести временных лет. с. 86.134Там же.37Данилевский приводит фрагмент Повести временных лет, в котором князь Владимир,построивший Успенскую церковь в Киеве, сопоставляется с царем Соломоном, строителемИерусалимского храма135.
На деле оказывается, что подобная аналогия, в которой с царемСоломоном сопоставлен святой основатель монашеской обители, является частнойреалзацией одной устойчивых библейских парадигм в древнерусской литературе житийсвятых. В агиографии мотив вводится в повествование с помощью цитаты-топоса из Третьейкниги Царств (8:22): «И ста Соломон пред лицем олтаря Господня пред всем соборомИзраилевым и воздвиже руце свои на небо».Традиционно в предсмертной молитве преподобный воздвигает «руце свои на небо»:«И тако поучивъ ихъ доволно, и духовнымъ лобзаниемъ лобызавъ, и всехъ последнимъблагословениемъ благословивъ, воздвиже руци на небо и молитву сотворивъ, конечноеслово изрекъ: “Господи, въ руце твои предаю духъ мой”»136, «И въстав же преподобныйЕфросин от одра своего, на нем же лежаше, и воздвиже на небо руце и очи»137 и другие.При этом, по наблюдению Данилевского, подобные аналогии производятся, какправило, тайно и даже «конспиративно».
«С чем это связано, можно только догадываться.Возможно, именно в их неочевидности он (летописец — М.К.) видел проявление истинногосмысла происходящего. Найденный смысл он закреплял для себя и посвященных,сопоставляя свое сообщение по форме с соответствующим библейским сюжетом и в то жевремя оставлял его скрытым от глаз профанов»138. Последняя догадка исследователяпредставляется одним из самых вероятных обоснований существования цитатногопалимпсеста в древнерусской литературе.Так, как будет показано на материале II главы, цитата 3 Цар 8:22 последовательносопоставляет преподобных основателей древнерусских монастырей с царем Соломоном,строителем Иерусалимского храма, однако ни один агиограф, употребивший указаннуюцитату в составе эпизода преставления или прихода преподобного на место основаниямонастыря, не вербализовал сопоставление, вводимое цитатой, прямым упоминанием именицаря Соломона.
Таким образом, утверждение факта подобия монастырского храмаИерусалимскому первообразу, мнения, согласно которому «любой православный храмтаинственным образом связан с Иерусалимом»139, следует считать тем смыслом, передачакоторого подлежала шифрованию в негласном агиопоэтическом каноне.135Там же. с. 89.Житие Ефрема Перекомского.
Основная редакция. По списку конца XVIII в. РГИА, ф. 834, оп. 3, № 3884, л.1—53.137Охотникова В. И. Псковская агиография XIV-XVII вв.: Исследования и тексты: В 2 томах. - СПб.: ДмитрийБуланин, Санкт-Петербург, 2007. с. 183138Данилевский И. Н. Библеизмы в Повести временных лет. с. 91.139Зуйков В. В. Иерусалимская идея в Москве конца XV – начала XVI в. и церковь вознесения Господня вКоломенском // ГДЛ.
Сб. № 12. С. 820.13638Далее Данилевский утверждает, что подобное использование цитат могло бытьобосновано желанием летописца подспудно провести в тексте летописного свода свои идеи,которые могли расходиться с идеями, которые ему внушали «сверху»140. Однако кпостроению подобного рода гипотетических конструкций следует относиться более чемосторожно, поскольку они переносят, на наш взгляд, на литературу средневековья законыпоэтики литературы Нового времени: едва ли следует ожидать возникновения столь сложностратифицированного авторского самосознания у книжника, работавшего на заре второготысячелетия нашей эры. И хотя у нас есть все основания говорить о сокровенном цитатномподтексте, по-новому освящающем буквальное значение житийного (или летописного)повествования, мы склонны отрицать самую возможность явственного и преднамеренногопротиворечия между явным и потаенным смыслами.
Противоречие, конечно, быть может, ноедва ли преднамеренное.Отметим, что в основном критика Н. И. Данилевским работ его предшественниковмедиевистов оборачивается против категории «этикетности» древнерусской литературы,введенной Д. С. Лихачевым141.§3. 4.
Новейшие работы о библейских цитатах и их функциях в древнерусскойлитературе.В статье «Еще раз о библеизмах в древнерусском летописании»142 А. М. Ранчин даетсвою оценку центонно-парафразового метода, внедренного в русскую медиевистикустараниями Н. И. Данилевского.По мнению А.
М. Ранчина, можно оспаривать ту или иную бибелйскуюинтерпретацию свидетельств источника, однако то, что летописный текст построен набиблейском коде для исследователя аксиоматично.В качестве одного из наиболее ярких образцов присутствия библейского кода вписаниях древнерусских летописцев исследователь приводит параллель между юношейкожемякой, одолевшим печенежина, и пророком Давидом, поразившим Голиафа, указаннуюН. И. Данилевским143.
Однако Данилевский, по мысли Ранчина, впадает «в искушениеискать библейские прообразы едва ли не для любого сюжета Повести Временных Лет»144.Ранчин подвергает критике установку Данилевского на поиск библейских аналогийбуквально для каждого речения древнерусского летописания. Целый ряд типичных140Там же. с.
92.Данилевский И. Н. Русские земли глазами современников и потомков (XII – XIV вв.) 2000.142Ранчин А. М. Еще раз о библеизмах в древнерусском летописании // Вертоград златословный. Древнерусскаякнижность в интерпретациях, разборах и комментариях. М., 2007.143Данилевский И.
Н. Библеизмы «Повести временных лет» // Герменевтика древнерусской литературы М., 1993.Вып. 3.144Ранчин А. М. Еще раз о библеизмах… с. 26.14139словесных формул, входящих в состав воинских повестей, описанные еще А. С. Орловым, невосходят к тексту Библии. Однако и те словесные формулы, которые пришли вдревнерусскую книжность из Библии, могут быть проявлении ничего иного, каклитературного этикета. «“Библейский”» стиль может применяться только как наборустойчивых словесных формул, не отсылающих непосредственно к Писанию»145, чуть позжеподобного рода формулы будут названы в работах А.
М. Ранчина «библеизмами».Отметим, что по мысли Н. Марчалиса, при изучении библейских цитат вдревнерусской словесности необходимо проводить четкое разграничение между уровнямиречи (языка) и уровнем текста, в рамках которого происходит частная реализация той илииной цитаты146.В том случае, когда библейское речение – факт речи, перед нами нефункциональноезаимствование, в противном же случае перед нами факт текста, и это цитата.В качестве наглядного примера библеизма исследователь приводит выражение «не бегласа, ни послушания» (3 Цар. 18:26), не раз встречающееся в произведениях древнерусскойлитературы и, как правило, не отсылающее к своему библейскому контексту.Ранчин замечает, что цитаты, выделяемые Данилевским, относятся к разрядунестрогих цитат, или аллюзий, в терминологии Фатеевой.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
