Диссертация (1101069), страница 30
Текст из файла (страница 30)
А в «Тем лучше для нее» он предупреждает дам о том, какопасно чрезмерно восхищаться собственной добродетелью, что возвращаетчитателя все к тому же самолюбию: « [La princesse Tricolore] se remerciait à tousmoments de la rigueur qu’elle avait tenue à son amant <…>. En général, trop deréflexions sur la résistance est une préparation à la défaite »408.Кроме замечаний, касающихся персонажей или некоторых других тем,рассмотренных выше, в пародийных сказках Вуазенона можно встретить иремарки, имеющие отношение непосредственно к сказочному жанру. Например, всамом начале «Зюльми и Зельмаиды»: « [La reine Couleur de rose] avait autrefois,c’est-à-dire il y a longtemps, épousé le Gris de lin »409.
Здесь « autrefois » («когда-то»,«в стародавние времена»), будучи одним из устоявшихся сказочных выражений,отсылает к народной сказке и сказкам конца XVII века, которое заимствуетрассказчик. Но оговорка «c’est-à-dire il y a longtemps» («то есть давным-давно»)тут же подчеркивает дистанцированность того, кто рассказывает, по отношению кжанру и сигнализирует о комической составляющей сказки. На это лишний раз405«В проступке нет вреда, в огласке только вред / Смущать соблазном мир Ŕ вот грех, и чрезвычайный, / Но негрешно грешить, коль грех окутан тайной» (пер. М. Донского) Ŕ Molière, Jean-Baptiste. Tartuffe, ou L’Imposteur.Paris : Librairie générale française, 1985.
P.104. / Мольер, Жан-Батист. Тартюф, или Обманщик. Мещанин водворянстве. Пьесы. Вст. ст. Н.Б. Томашевского. М.: Дет. лит., 1978. С.91.406«Самолюбие, вредное наше самолюбие, могущее породить столько достоинств, а на деле губящее чуть ли невсе…». Ŕ Voisenon, op.cit., p.203 (с.193).407«Этот недостаток живет дольше, нежели прелести, делающие его терпимым; когда же он становится смешным,о нем и думать не желают». Ŕ Voisenon, op.cit., p.217-218 (с.202).408«[Принцесса Триколор] без конца любовалась собственной добродетелью, она благодарила себя за то, что былатак строга к своему возлюбленному.
<…> В целом же, слишком много размышлять о своем сопротивлении Ŕ этоуже прелюдия поражения». Ŕ Voisenon, op.cit., p.53.409«Когда-то (а иначе говоря Ŕ давным-давно) [королева Цвет Розы] вышла за Бесцветника, о котором мне немногое известно». Ŕ Voisenon, op.cit., p.200 (с.190).124указывает и двойной смысл слова « autrefois »: обычно оно подразумевает некоедалекое прошлое, к которому относятся описываемые события, и его удаленностьот настоящего момента как бы делает возможным существование чудесного; в«Зюльми и Зельмаиде» это «далекое прошлое» на самом деле не такое и далекое Ŕречь идет о времени, когда королева Цвет розы еще была молода. Можно такжевспомнить и слова рассказчика о Зельмаиде: « Il ne tiendrait qu’à moi de lui prêterquelques défauts, mais je ne profiterai pas de la permission »410.
Здесь тоже можноувидеть своеобразную полемику со сказочным каноном: с одной стороны,существуют определенные «коды» жанра, устойчивые приемы описания ихарактеристики персонажей, с другой Ŕ есть рассказчик, который может вноситьте или иные изменения в сказку в рамках все тех же «кодов». Но рассказчик«Зюльми и Зельмаиды» позиционирует себя несколько иначе, а именно каксоздатель, творец своего произведения, тем самым приближаясь скорее кроманисту, чем к народному сказителю. Чуть позже, повествуя о побегеЗельмаиды из дворца феи Разумницы, рассказчик добавляет: « Elle était cependanttoujours soumise au génie Épais, elle ne pouvait en espérer un autre que par sapermission. Tel était l’ordre du destin, car un conte de fée ne se passe pas plus dudestin, qu’un opéra nouveau de tambourins et de pantomimes »411.
Или когда Зюльми,превращенный в собачку, встречает садовника из храма Изиды, читательобнаруживает следующий комментарий: « Ceux qui savent la nécessité desévénements dans un conte ne seront pas surpris en apprenant que ce jardinier était celuides vierges d’Isis »412. Таким образом, здесь можно увидеть своеобразную игрурассказчика с читателем: с одной стороны, он намекает, что от него во многомзависит, как события в сказке будут развиваться, с другой Ŕ он все же следуетсказочному канону, однако, каждый раз обращает на это внимание читателя.
В«Тем лучше для нее» подобные комментарии тоже встречаются, хоть и несколько410«В моей власти придать ей кой-какие недостатки, но я не воспользуюсь этой возможностью». Ŕ Voisenon, op.cit.,p.200 (с.191).411«Однако она оставалась покорной духу Тугодуму и рассчитывать на другого зятя могла только с егоразрешения. Таково было веление судьбы, а сказка без велений судьбы встречается столь же редко, как новаяопера без тамбуринов и пантомим». Ŕ Voisenon, op.cit., p.217 (с.201).412«Те, кто знает, как должны разворачиваться события в сказке, не слишком удивятся, узнав, что то был садовникиз обители девственниц Изиды». Ŕ Voisenon, op.cit., p.234. Зд.
перевод мой Ŕ С.П.125реже, например, в сцене превращения королевы Патагонцев в изображение нагобелене: « Que c’est une belle chose que les événements dans un conte ! <...> Qued’aventures opposées et contraires va produire le choc de ces deux puissances [la féeRusée et la fée Rancune] ! »413. Все та же дистанция по отношению к жанру инепрекращающаяся игра как с читателем, так и с «кодами» и жанровыми клише,что и в «Зюльми и Зельмаиде».Эти же «приемы» можно обнаружить и во вступлении к «СултануМизапуфу», где автор анализирует собственную сказку: «Vous vous apercevrez, parle ton différent qui règne dans le cours de ce petit ouvrage, que mon imagination a peude suite et change souvent d’objet. <...> Par exemple, le commencement de ce conte estsingulier, le récit du sultan est vif, naïvement conté, et, je crois, assez plaisant jusqu’audésenchantement de la princesse Trop est trop.
L’épisode du bonze Cérasin fournitencore un plus grand comique. Mais tout à coup arrive une description d’un temple etdes différents cintres qui le composent ; cet endroit auquel on ne s’attend pas, est, ce mesemble, intéressant ; c’est dommage qu’il ne m’ait pas été possible de faire dire toutcela à un autre qu’au sultan Misapouf, qui véritablement doit être étonné lui-même detout ce qu’il débite de beau, et de la délicatesse des sentiments que je lui donne tout àcoup»414. При этом он обращается не только к некой даме, но также и к другимчитателям,обозначаемыхместоимением«on»иликак«certainsgens»(«некоторые»).
Раскрывая историю создания произведения, рассказчик (или дажеавтор) с некоторой долей иронии указывает и на ее недостатки, особенно вистории султана: « [...] le sultan ayant annoncé au commencement de son histoire qu’ila été lièvre, lévrier et renard, il a bien fallu lui faire tenir la parole »415.
В самой сказке413«Какая замечательная вещь Ŕ ход событий в сказке! <…> Сколько же разнонаправленных и противоречивыхсобытий породит столкновение этих двух могущественных сил [феи Хитрость и феи Досада]!». Ŕ Voisenon, op.cit.,p.20.414«Вы заметите, по тому не всегда одинаковому тону, который царит в этом небольшом произведении, что моевоображение непоследовательно и часто меняет тему.
<...> Например, начало этой сказки необычно, повестьсултана жива, простодушно рассказана, и думаю, достаточно забавна до [момента] снятия чар с принцессыЧересчур-много. Эпизод с бонзой Серазеном добавляет комизма. Но вдруг начинается описание храма иразличных залов, из которых он состоит. Это место, которого читатель не ожидал, как мне кажется, интересно.Жаль, что мне было невозможно вложить это описание в уста кого-либо другого, кроме султана Мизапуфа,который, поистине, сам должен был удивиться тому, как красив его рассказ и как нежны чувства, которые я емувнезапно сообщаю». Ŕ Voisenon, op.cit., p.92-93.415«…поскольку в начале своей истории султан объявил, что он был зайцем, борзой и лисом, нужно былозаставить его сдержать слово».
Ŕ Ibid.126(в историях, ее составляющих) уже персонажи, по выражению М. Бокобза Каан,«уполномочены взять на себя функцию рассказчика»416, тогда как голос автора«вступительной речи» стирается, исчезает в их пользу. Но он проявляется черезкомпозицию (деление на главы и структура историй), а также через действия иречи персонажей (каламбуры и ироничные замечания), через некоторыеповторяющиеся темы (например, в этой сказке тоже встречается тема замужествабез любви Ŕ в эпизоде во дворце феи Колец).Таким образом, фигура рассказчика в пародийных сказках Вуазенонапредстает достаточно «многогранной»: прежде всего, он довольно «активен» ипостоянно вмешивается в ход повествования, комментируя персонажей,сюжетные перипетии, жанровые клише или реакцию читателя. Его замечания иремарки устанавливают дистанцию по отношению к жанру, необходимую дляпародии, и подчеркивают игровую составляющую «Зюльми и Зельмаиды»,«Султана Мизапуфа» и «Тем лучше для нее».
Его «взаимоотношения» считателем можно охарактеризовать как «сообщничество», которое, по мнениюМ. Бокобза Каан, в гривуазной пародийной сказке является необходимымэлементом пародии417. При этом рассказчик может ассоциировать себя считателем, а может противопоставлять себя ему, но в любом случае его игра сжанром в конечном счете является игрой с читателем и его ожиданиями. Приэтом рассказчик «Зюльми и Зельмаиды» и «Тем лучше для нее» отличается отрассказчика (или даже рассказчиков) «Султана Мизапуфа», где его рольвыполняют персонажи сказки.2.3.5. «Непристойные» сказки.Представляетсяважнымупомянутьионепристойномхарактере,свойственном как пародийным сказкам Вуазенона, так и многим сказкам егосовременников (например, «Танзаю и Неадарне» К.
Кребийона или «Нескромнымсокровищам» Д. Дидро). Термин «непристойная сказка» (« conte licencieux ») был416Bokobza Kahan, Michèle. Le conte merveilleux libertin et ses scénographies // Le conte en ses paroles. La figuration del’oralité dans le conte merveilleux du Classicisme aux Lumières.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
