Диссертация (1096005), страница 20
Текст из файла (страница 20)
Впрочем,такая претензия на исключительную истинность вероисповедания характерна для всех монотеистическихрелигий. И споры между разными деноминациями протестантов во времена Томазия наглядно демонстрируют, что для различных направлений протестантизма такая претензия на истинность характерна была ничуть не в меньшей степени, в силу чего его можно здесь упрекнуть в некоторой предвзятости.186См.: REF. Satz 7. § 3. S.
78-80; Satz 8. § 1. S. 92; Satz 9. § 3. S. 130.187См.: REF. Satz 7. § 4. S. 81; Satz 8. § 5. S. 101-102; Satz 14. § 4. S. 173-174. Ср.: ASL. Beschluß. § 6. S. 542.18563других религиях говорится мало188. Кроме того, важно отметить, что толерантность у Томазия не распространялась на атеистов189, но могла распространяться на еретиков190, если те признают хотя бы естественную религию иверуют в существование Бога, справедливо воздающего за содеянное191.Во-вторых, релятивизация истинности церковного вероисповедания уТомазия имеет еще одну важную в контексте рассмотрения проблемы взаимоотношения различных вероисповеданий особенность. Она не касается истинности основ лютеранского учения, которое признается истинным.
Размышления Томазия о толерантности, т.е. о терпимом отношении к иноверцам, и о роли правителя в ее поддержании сводятся фактически к вопросу:имеет ли право евангелический правитель принуждать своих подданных обращаться в истинную (т.е. евангелическую) веру или же он такого права покаким-то причинам не имеет? Таким образом, хотя Томазий и приходит к однозначному выводу, что такого права правитель не имеет, сам ход аргументации демонстрирует нам, что у Томазия не было никаких сомнений в том,какое вероисповедание является единственно истинным192. И даже больше.Томазий рассматривает толерантность как то, что соответствует духу евангелического вероучения, призывающего не обращать насильственно, а убеж188См.: Fritsch M.
J. Religiöse Toleranz im Zeitalter der Aufklärung. S. 63.См.: op. cit. S. 65. Именно по этой причине Томазий полагал, что правитель в праве настаивать на привитии веры в Бога в школах, так как она является основой морали и добропорядочного, уважительного отношения сограждан друг к другу (см.: REF. Satz 5.
§ 2. S. 34). Впрочем, такое ограничение круга лиц, на которых может быть распространен принцип действия толерантности, традиционен для Нового времени и Просвещения. Об ограничении применения толерантности у Локка и Гоббса см.: Champion J. „Le culte privé estlibre quand i lest rendu dans le secret“: Hobbes, Locke et les limites de la tolérance, l’athéism et l’hétérodoxie // Lesfondements philosophicque de la tolérance en France et en Angleterre au XVIIe siècle / Ed. par Y.Ch.
Zarka, F. Lessay, J. Rogers. T. 1. Études. Paris, 2002. P. 221-253. Даже у М. Мендельсона, наиболее последовательного сторонника веротерпимости, мы видим тот же самый принцип – терпимое отношение только к разным группамверующих (см.: Belke I. Religion und Toleranz aus der Sicht Moses Mendelssohns und Gotthold Ephraim Lessings.S. 132; Mautner Th. Moses Mendelssohn and the Right of Toleration // Moses Mendelssohn und die Kreise seinerWirksamkeit / Hrsg. von M.
Albrecht, E.J. Engel, N. Hinske. Tübingen, 1994. S. 209).190Заслуга Томазия заключается в том, что он определил ересь как отклонение от господствующей религии,чем устранил непосредственную корреляцию понятий ереси и ортодоксии с понятиями истины и заблуждения. Этот процесс Хантер именует «секуляризацией ереси» (см.: Hunter I. The Secularization of the Confessional State.
Cambridge, 2007. P. 142-167). Томазий полагал, что понятие ереси было в какой-то момент разработано клиром как инструмент дискредитации своих политических соперников в борьбе за власть. Такимпониманием ереси объясняется то принципиальное различие, которое Томазий проводил между еретиками(верующими в Бога, но иначе, чем ортодоксальная, т.е.
господствующая, религия) и атеистами (отрицающими существование Бога). В самом этом подходе мы усматриваем явные черты сходства с Ницше и Фуко.191См.: REF. Satz 18. § 1. S. 192. На эту особенность томазианской концепции свободы мысли обращаетвнимание и Гавлик (см.: Gawlick G. Thomasius und die Denkfreiheit // Christian Thomasius (1655–1728). Interpretationen zu Werk und Wirkung / Hrsg. von W.
Schneiders. Hamburg, 1989. S. 270-273).192См.: REF. Satz 3. § 1. S. 26; Satz 17. § 2. S. 190.18964дать любовью и праведными делами, служа образцом для окружающих193. Ив этом видит принципиальное отличие лютеранства от католицизма.Таким образом, для Томазия оказывается важным не только отделитьканоническое право от естественного и разделить мораль и религию. Первоочередную значимость для него приобретают попытки отличить подлиннуюрелигию (неразрывно связанную с моралью) от ложной, испорченной папизмом. Критерием такой подлинной религии оказывается, в конечном счете,соответствие евангельским заветам, что вновь возвращает нас к учению Томазия о разумной любви. При этом важно отметить, что, делая критериемподлинной веры в Бога разумную любовь, заключающуюся в стремлении кединению добродетельных людей, Томазий обосновывает и другой важныйлогический переход.
Нет ни одной хоть сколько-нибудь истинной религии,которая призывала бы своих верных к ненависти и устранению светских законов, поддерживающих гражданский мир. Напротив, все религии всяческипризывают своих верных ко всеобщей любви, к поддержанию мира и согласия. И так как все они служат одной цели, то нет никакой насущной необходимости пытаться водворить в государстве какую-то одну единственную религию194. Вероисповедания могут быть в государстве и различны, так как несама по себе разница мнений приводит к вражде и ненависти, а природа человека195, к улучшению которой и стремятся все религии196.
Поэтому изменять надо не само положение дел, пытаясь привести всех к единству мнений,а отношение к этому многообразию197. Таким образом, по сути оказывается,что евангелическая религия (в истинности которой Томазий не сомневается)вовсе не тождественна лютеранству как таковому, а скорее представляет собой некую действенную, практикуемую религию, основанную на разумнойлюбви и находящую выражение и подтверждение в добродетельных поступках, а не в церковных обрядах, не нужных Богу и вносящих раздор.193См.: REF.
Satz 2. § 9-10. S. 23-25; Satz 5. § 1. S. 33; § 9. S. 49; Satz 14. § 1. S. 167 и др.См.: REF. Satz 1. § 1-5. S. 7-12.195См.: REF. Satz 1. § 3. S. 9.196См.: REF. Satz 1. § 2. S. 8.197См.: REF. Satz 2. § 1-3. S. 12-16.19465Таким образом, в конечном счете, разумная любовь для Томазия является той основой, из которой все выводится и на которой все покоится как вморали и теологии, так и в политике198.
Но не менее важна направленностиТомазия на решение политических споров средствами светского права199, таккак эта практическая ориентация помогает нам отличить Томазия от мистиков и пиетистов, которые сходным образом выступали с резкой критикой ортодоксальной теологии, церковных институтов и проповедовали необходимость возврата к подлинному учению Христа, заключающемуся в действенной вере, а не в показных богослужебных обрядах и ритуалах. Акцент наследование евангельскому духу, а не букве внешних церемоний сам по себе198Относиться к практической философии Томазия как к единому взаимосвязанному целому призывает также и Бернард.
Однако он считает первоочередным для Томазия социальный контекст и направленность насоциальные преобразования, проявляющиеся во всех сферах: этике, политике, религии, праве, а также впрактической профессиональной деятельности Томазия в качестве юриста, которому пришлось покинутьэто поприще ввиду несогласия с существующим правовым неравенством в обществе (см.: Bernard F. M. The„Practical Philosophy“ of Christian Thomasius. P. 226, 223-234). Подтекст социальной борьбы с существующимнеравенством Бернард усматривает также и в противопоставлении Томазием академической учености (прежде всего, в теологических вопросах) подлинной мудрости (подлинной теологии), равно доступной для понимания каждого (см.: Bernard F.
M. The „Practical Philosophy“ of Christian Thomasius. P. 226). Однако гораздо более взвешенной представляется позиция Драйцеля, усматривавшего в провозглашении идеала жизненной, практически ориентированной учености важный элемент борьбы Томазия с властью клира. Убедивверных в том, что вера – это не образ жизни, соответствующий Закону Божию, а принятие определенныхдогматических положений, они тем самым создали предпосылки своей безграничной власти над паствой,так как при таком подходе подразумевалось, что разбираться в вере может только человек, обладающий определенным уровнем академической учености. Смешение же иудейских корней христианского учения с инструментарием античной философии лишь еще больше усугубило положение дел, так как сделало догматические положения веры недоступными для понимания большей части христиан и обеспечило потребность влюдях, могущих им их разъяснить (см.: Dreitzel H.
Christliche Aufklärung durch fürstlichen Absolutismus.Thomasius und die Destruktion des frühneuzeitlichen Konfessionsstaates. S. 35-36). Кроме того, и взгляд Бернарда на Томазия как на сторонника масштабных социальных преобразований радикального характера такжепредставляется неоправданным, ввиду наличия у Томазия теории правил вежливости (decorum), которые онподразделял на естественные (присущие всем людям, независимо от положения в социальной иерархии) иполитические (оказываемые людьми низшего положения людям высшего положения). Первые он пыталсяутвердить на авторитете Священного Писания, указывая на то, что даже Христос считался с обычаями егонарода и его эпохи в одежде, еде, питье и обращении с другими людьми. Последние же он признавал не соответствующими божественному установлению относительно человеческого общества, однако необходимыми для нормального функционирования существующих обществ и для счастливой жизни людей.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
