Эготекст в творчестве Гюнтера Грасса (1095160), страница 20
Текст из файла (страница 20)
М.: Сов. энциклопедия, 1983. С. 324.239Михайлов А. Д. Французская литература [XVIII в.] / А.Д. Михайлов, Д.Д. Обломиевский, С.В. Тураев //История всемирной литературы: в 8 т. Т. 5. М.: Наука, 1988. С. 142.23689таким, что его можно «принять за другого человека»240, преодолетьнекоторые черты своей натуры, пойти наперекор самому себе, он«возвращается» к своей натуре, к самому себе, снова делается таким, какимбыл прежде»241.В отличие от «Исповеди» Августина в одноименном произведенииЖ.-Ж.
Руссо «отсутствует экзистенциальная напряженность открытости,незавершенности исповеди, где человек оказывается на острие бытия лицомк лицу с Богом»242. Более того, в этом произведении французского писателясодержатся скрытые наставления и рекомендации. Поэтому «Исповедь»Руссо,думается,можнорассматриватькакпервыйобразецавтобиографической прозы, в которой «исповедальное начало присутствуеткак момент построения целого, как литературный прием, как особаяинтонация»243. Кроме того, новым для развития автобиографической прозыстало введение в нее темы детства, которая впоследствии будет широкопредставлена в западноевропейской автобиографической прозе.Третья форма – воспоминания поэта И.В. Гѐте «Поэзия и правда» (1811– 1833). На понимание писателем индивидуальности оказало большоевлияния пантеистическое учение Бенедикта Спинозы о тождестве бога иприроды. «Согласно Б.
Спинозе человек, живущий в боге, не порывает темсамым с законами природного мира, а свободно признает над собой властьприродной необходимости, ибо знает, что природа есть божественнаясубстанция и через законы природы им управляет бог. На этом убежденииГѐте выстраивает особую теорию отречения от абсолютной свободысамоопределения личности во имя сознательной интеграции своего «Я» вмиропорядок,основанныйнакаузальностииестественнойнеобходимости»244.240Михайлов А.
Д. Французская литература [XVIII в.] // История всемирной литературы. С. 142.Там же.242Михайлова М. В. Молчание и слово: таинство покаяния и литературная исповедь // Метафизикаисповеди: пространство исповедального слова: материалы международной конференции; Санкт-Петербург,26 – 27 мая 1997 г. СПб., 1997. С. 12.243Там же.244Кемпер Д. Поэтика автобиографического повествования: автобиография И.В.
Гѐте в типологическом24190Понимание реального мира и реальной истории как «единого,компактного и полного целого»245 позволило И.В. Гѐте рассматривать всесвое творчество в качестве одной большой исповеди, т.е. имплицитнойавтобиографии в форме разрозненных художественных произведений. Но вэтойисповеди,помнениюИ.В.Гѐте,недостаточноотчетливопрослеживались внутренние связи.
Для того, чтобы преодолеть «неполноту ибессвязностьэтойисповеди»,онирешилнаписатькнигуавтобиографического содержания, «которая связала бы воедино этиразрозненные страницы»246 и отразила «одну исповедь в проясняющемзеркале другой»247.Такая форма исповедальности потребовала от И.В.
Гѐте «обрисоватьчеловека в его отношениях к своему времени и показать, насколько целоебыло враждебно ему, насколько оно ему благоприятствовало, как он составилсебе взгляд на мир и людей и как он отразил его во внешнем мире в качествехудожника, поэта, писателя»248.«Для установления сквозной логической связи между отдельнымифактамижизниифрагментамижизнеописаниятребоваласьупорядочивающая схема, структура, и такую структуру Гѐте ищет в своемсобственном «я», в становлении своей индивидуальности и в историиразвития той личности, которая явилась источником всех «разрозненныхотрывков большой исповеди»249.
Самопостижение же индивидуальности, поИ.В. Гѐте, требует почти невозможного, «а именно, чтобы индивидуум зналсебя и свой век: себя, поскольку он при всех обстоятельствах остается одними тем же, а век – как нечто вольно или невольно увлекающее за собойвсякого, как нечто определяющее и образующее тебя»250.По мнению И.В. Гѐте, наиболее значительной порой индивида являетсяосвещении. С.
16.245Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. С. 224.246Браудо Е.М. «Поэзия и правда» Гѐте. // Гѐте И. Поэзия и правда. Из моей жизни. М.: Захаров, 2003. С. 10.247Кемпер Д. Поэтика автобиографического повествования. С. 17.248Гѐте И. Поэзия и правда. Из моей жизни. М.:Захаров, 2003. С. 19249Кемпер Д. Поэтика автобиографического повествования. С. 17.250Гѐте И.В. Поэзия и правда. Из моей жизни. С. 19.91пора развития251. В первых трех книгах, воссоздавая действительные событиясвоей юности, он для восстановления более полной картины событийопирается не только на собственную память, но и использует отдельные, побольшей части отрывочные и разрозненные, дневниковые записки разныхлет, привлекает переписку с друзьями семьи и с сестрой, подлинныеисторические документы, сочинения по истории литературы и т.д.Привлечение такой обширной источниковедческой базы необходимописателю для того, чтобы с высоты более позднего опыта выявить законыиндивидуального и исторического развития в соответствии с законами,подсказанными изучением метаморфозы растений.
Однако, убедившись втом, что такое описание процесса становления личности приводит кнедопустимо искусственному упрощению человеческого развития, онотказывается от позиции всезнающего истолкователя своей жизни и вчетвертой книге приходит к выводу о невозможности объяснения «загадкимироздания и человеческой жизни»252, а также реализации идеи Ж.-Ж. Руссопоказать «себе подобным человека во всей правде природы»253.В отличие от «Исповеди» Ж.-Ж. Руссо, насквозь пронизаннойсубъективным началом, в «Поэзии и правде» преобладает эпическидистанцированный, подчеркнуто объективный (иногда повествование идет втретьем лице), порою ироничный и критический по отношению к себе вюности и к другим тон повествования. Избранная писателем позицияистолкователя жизни дает ему возможность при описании внешней, бытовойи духовной атмосферы своей молодости, в особенности литературной жизни,вносить в реальную картину поправки, подсказанные его нынешнимпониманием той давно ушедшей эпохи.
Это, в свою очередь, в одних случаяхприводит к изменению исторической перспективы событий (например,критическое переосмысление И.В. Гѐте роли литературного движения «Бурии натиска», следствием чего стало сознательное затушевывание бунтарского251Эккерман И.-П. Разговоры с Гѐте в последние годы его жизни. С.
99.Там же. С. 402.253Руссо Ж-Ж. Исповедь. С. 5.25292характера этого периода), а в других – дает возможность «отступить отточного воспроизведения действительности. Это прежде всего относится кромантическим эпизодам его автобиографии … Прелестные женские образыГретхен и Фредерики Брион – кто может окончательно решить вопрос,принадлежат ли они «поэзии» или «правде»254?Таким образом, благодаря И.В. Гѐте рождается новый, оказавшийсущественное влияние на дальнейшее ее развитие тип автобиографическойпрозы. Заложенная в «Поэзии и правде» попытка привести ход своеголичного развития в непосредственную связь с внешней историей эпохинайдет свое развитие в литературе модернизма, ибо, как утверждаетД. Кемпер,«индивидуальностьонтологическаяданность,номыслитсякакнечтовэпохумодернастановящеесявнекакпроцессесамосознания, осознания своего «я» в его отношениях с символическимисистемами данной культуры и общества; именно потому она должна – и этоособенно важно – поддаваться восприятию и изображению именно вотношении к ним»255.Наиболее репрезентативным в этом смысле стал цикл романовМ.
Пруста «В поисках утраченного времени», несмотря на то, что онпредставляетсобойобразецпсевдомемуарнойпрозы,таккакавтобиографический материал в нем использован в художественных целях и,следовательно, речь может в таком случае идти только об уподобленииавтора герою. В основе концепции самопознания собственного «я» вназванном романе – метод, который в настоящее время определяется как«поток сознания».
В его основе – концепция французского философа АнриБергсона, утверждавшего, что сущность жизни может быть постигнутатворческой личностью только с помощью интуиции через самонаблюдение254Браудо Е.М. «Поэзия и правда» Гѐте // Там же. С. 12.Кемпер Д. Гѐте и проблема индивидуальности в культуре эпохи модерна. М.: Языки славянскойкультуры, 2009. С. 114.
В отличие от Д. Кемпера А.М. Пятигорский утверждает, что формирование романасамосознания (экзистенциального), в котором «страдание становится тем, чего невозможно избежать» и вкотором весь сюжет относителен и связан с «сюжетом» жизни автора, началось с исповеди Ж.-Ж.
Руссо. Вкачестве примера А.М. Пятигорский приводит тот же цикл романов М. Пруста «В поисках утраченноговремени». Пятигорский А. «Другой» и «свое» как понятия литературной философии // Пятигорский А.Непрекращаемый разговор. СПб.: Изд-во «Азбука-классика», 2004. С. 404–411.25593непрерывно изменяющихся состояний психической жизни, незаметнопереходящихизиндивидуализацииодного«я»другое256.всталаСледствиемтрансформациятакоготрадиционнойспособаформыавтобиографии, имеющей целью достижение биографической истины(история жизни, какой она была257), в историю жизни, какой она, возможно,могла бы быть.Отход от понимания индивидуальности как внутреннего качества,изначально присущего человеку, дало иное направление развитию мемуарноавтобиографическойпрозы.Следствиемтакогоподходастановитсяупразднение границ между правдой и вымыслом: «в рамках модернистскойэстетики концепция автобиографической объективности и достоверности какосновныхжанровыхпринциповвытесняетсяавтобиографическимвоображаемым»258.
Произошедшие в мемуарно-автобиографической прозеизменения нашли отражение в постструктуалистической концепции «смертьавтора». Ее истоки следует искать в теории Вильгельма Гумбольта,рассматривавшего язык в тесной связи с мыслительной деятельностьюиндивида и народа. По В. Гумбольту, язык не просто готовый инструмент инечто созданное, но и деятельность духа; «непроизвольное средство»выражения и обретения истины259. Опираясь на суждение В.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
