Н.Ю. Алексеева - Русская Ода (1006455), страница 71
Текст из файла (страница 71)
И хотя в настоящем виде строфа Петрова, по-своему вполне изящная, повторена не была, она относится к тому же типу нео-сапфических строф, что и строфы начала 1800-х годов. Возможно, у строфы Петрова есть оставшийся неизвестным мне образец в европейской поэзии. Но не исключено, что русский поэт сам нашел новую форму строфы. Она не Часть 111.
Классаиистичесхая ада зоо сложна. Основу ее составляет один из двух самых распространенных в поэзии 1760-х годов размеров, шестистопный ямб, пятый и шестой стихи также образуют шестистопный ямб, поделенный пополам. Опоясывающая рифма последних четырех стихов служит единственной скрепой строфы. Поиск формы для од, обращенных к Орловым, а в орловском цикле Петров воспевает не просто победы, а прежде всего Орловых, отчасти объясняется обязательным негласным законом, запрещающим обращаться к нецарской особе с пиндарической одой. Ода Г.
Г. Орлову была одной из первых в России од, поднесенной вельможе. Сам выбор формы связан с желанием воспеть «греческие» победы в подчеркнуто античном духе. Античное звучание од не ограничивается их внешней формой. В них появляется легкость и прозрачность описания, которые много позднее станут признаком новой антикизированной поэзии: Я зрю пловуших Етн победоносный строй, Их парусы — крыле, их мачты — лес дремучий! 1«На победу российского флота нзд турецким». 1, 61). Г стится дым столбом, всходя до облаков, С тисненны меж громад, в громады волны плещут, И ветрил белизна и дневных свет лучей Сокрылись от очей; Одни перуны блещут! (1, 62). Когда-то из желания антикизации формы Петров написал ультрапиндарическую высокую оду, вызвавшую бурю, теперь он создает псевдо-горацианские, умеренные оды.
Но они рождают новую вспышку гнева у современников. По их поводу Майков и пишет эпистолу Хераскову, о которой упоминалось выше. Из самого факта критики этих од Майковым явствует, что ни он, ни, вероятно, адресат эпистолы не поняли стоявшей перед Петровым задачи. Проникновение в античность на ином уровне, чем маскарадный, бьио им в 1772 году неведомо.
Майков прав, в этих одах, действительно, есть переносы (примерно 12 Ж), но он не может оценить ни их стилевой функции, ни красоты некоторых из них: 301 Глава 5. Торкеетвениме ады Пата«ее Полночны Тифисы, защитники России, Летят среди валов! Гремящн в облаках... («На победу российского флота над турецким». 1, 60). Смотря в знакомый понт с высокой башни, враг При тихом воздухе от ужаса бледнеет... («На прибытие графа Алексея Григорьевича Орлова из Архипелага». 1, 86). Он сосредоточен на ином. Его поэтический опыт не позволяет ему соотнести переносы с античной поэзией, но зато прочно связывает их с силлабикой и с поэзией школьной.
Вместо прорывающегося в этих одах, иногда вполне искусно, античного звучания стиха Майков слышит отзвуки школьной поэзии, заслоняющие для него все остальное. Но как это ни парадоксально, он прав. В Орловских одах стиль Петрова как бы возвращается в свое материнское лоно. Посвященные победам и похвале героев, горацианские оды Петрова, несколько модернизируя, повторяли школьную оду и кант. Ведь именно в школах панегирики писались в форме горацианской оды. Нетрадиционный для новой русской поэзии стиль Петрова в соединении с новой для нее формой неожиданно превращает эти оды в архаичные.
Вместе с формой в оду возвращается забытая повествовательная интонация: Восставив Грецию, свой жар вдохнувши в груди Соратникам своим, ты дале флот понуди, Круг света обтеки, во благо все устрой, Оковы разреши, где страждущих обрящешь; Карай, где злость усрящешь: То долг твой: ты — герой. ' Учащается употребление редких славянизмов. Возвращается и линейное во времени изображение событий.
Вместе с тем в одах сказывается и традиция пиндарической торжественной оды, выражающаяся в напряжении и гиперболизме стиля: «Евстафий», весь в огне, бросает огнь и смерть, Крутится, движется, колеблет понт и твердь, Там страшная гора, привязанна цепями, 1 ~Пеарав В. П.1 Ода его сиятельству графу Алексею Григорьевичу Орлову ва прибытие его из Архипелага в Санктпетербург.
1771 марта 4 дня. [СПб.: Тиц. Акад, наук, 17711. С. 7. Зог Часть Ш. Классицистическая ода Как разродивщийся Везувий, воздух рвет, Не престая ревет И борется с горами! («На победу российского флота нзд турецким». 1, 61). Оды Орловского цикла явились в результате смешения двух традиций: горацианской и пиндарической. Их пиндарическое начало было слишком привычным для современников и потому не воспринималось ими, горацианское звучание им резало слух.
К этому времени уже существовали опыты по созданию смешанных од, горацианских по теме и пиндарических по форме. Предпринятое Петровым обратное смешение было отторгнуто самой поэтической культурой, в которой круг вызванных Орловскими одами представлений: Гораций, школа, силлабика — был еще вполне живым.
' Замечательно в этой связи то, что еще у Державина «славно-школярное» перо, которое уже упоминалось, ассоциируется с Горацием: «К Горацию в родню причтусь.....' В оде «Его сиятельству графу Григорью Григорьевичу Орлову, генваря 25 дня 1771» впервые нарисован идеал вельможи.
В нем уже дан комплекс идей, которые позднее будут разрабатываться Державиным в его вельможных одах.з Он сводится к обязанности вельможи служить отечеству («Полна намерений для отчества полезных Душа твоя») и быть опорой общества («Ты радость оныя чрез то усугубляешь, Что радости свои с другими разделяешь, Для всех во обществе, не для себя сча- ~ Репутация Горация в России в 1760 — 1770-е гг. была противоречивой. В этом отношении любопытно сопоставить оценки Пиндара и Горация, данные в статье С.
Г. Домашнева «О стихотворстве» (Полезное увеселение. 1762. Май). Если о Пиндаре говорится в самом хвалебном тоне: «...преизяшнейший стихотворец <...> несравненных дарований» (С. 209), то о Горации вполне буднично: «...писал оды, сатиры, епистолы» (С. 217). Хотя источник статьи, по всей вероятности, французский, список прославленных авторов, приложенный к основному тексту, если и не оригинален, то, скорее всего, скорректирован ее русским автором. т Эти строки, вышедшие из-под пера «русского Горация», представляют собой сложный, в духе ХХ в., комплекс ассоциаций, возможно, в них звучит и самоирония.
Спустя семь лет Державин сам переложит 2-й эпод Горация. По-видимому, в восприятии Державина, не представлявшего в своих вкусах исключения, существовало два Горация: Гораций «школьный», вызывавший в лучшем случае скуку, и Гораций, так сказать, настоящий. з На преемственность идей «вельможных» од Державина Петрову обратил внимание еще И. 3.
Серман (Серман И. 3. Русская поэзия второй половины ХЧП! века. Державин // История русской поэзии. Л., 1968. Т. 1. С. 135). Глава 5. Торлсвстввноыв оды 17«трона 303 отлив»). В 9-й и 10-й строфах осуждаются вельможи, глухие к нуждам сирых и бедных. Здесь зародыш будущей знаменитой сцены из оды Державина «Вельможа»с Те златом и сребром блистающи кумиры, Которым предстоят еще с слезами сиры, Что тяжку с низших дань за свой взыскуют взор И щедро лишь сирен, им льстящих, награждают, Те век препровождают Природы всей позор.
(1, 82). Образ блистающих златом кумиров будет повторен Пет- ровым в оде Г. А. Потемкину 1774 года: «Сын роскоши и нег одеян в светлый сан — Ничто, как во златом окладе истукан» (П, 87), а затем использован Державиным в уже раннем варианте оды «Вельможа» «На знатностью «Не ты, седящий за кристаллом В кивоте, блещущий металлом, Почтен здесь будешь мной, болван1».' Как впоследствии и у Державина, по- хвала вельможе неотделима у Петрова от поучения и, как мы видели, от обличения неправедных вельмож. Здесь можно, вероятно, говорить о влиянии дидактической поэзии.
Как и у Державина, добродетель противопоставляется богатству, пышности и власти, которые не имеют ценности ввиду общей всем смерти: Богатство, пышность, власть, все с нами умирает, Преходит все, как сои, все вечность пожирает, Рожденье смертных есть ко смерти первый шаг, Едина тлению доброта непричастна, Едина ие подвластна Мгновенных року благ. (1, 79). Это горацианское место только подчеркивает горацианскую природу оды.
Если бы эту строфу выправить в пиндарическую, она бы звучала вполне по-державински. Лишь вместо ломоносовской доброты у Державина стояло бы добродетель. Образ идеального вельможи вскоре будет развернут Петровым в одах, обращенных к П. А. Румянцеву и Г. А. Потемкину. Смысл од вельможам 1774 — 1778 годов затемнен их тяжеловесностью. Многословность, развернутые сравнения и ампфликации лишают их единства. Эти оды медленны, сложны и ~ Дар»савин Г. Р. На знатность // Сочинения Державина, с объяснительными примечаниями Я. К. Грота. СПб., 1868. Т. 1Н. С. 295. 364 Часть Ш. Клас«власти««скол ода тягучи. Также сложна и необычна их внешняя форма.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
