И.З. Серман - Русский классициз (1006452), страница 60

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 60)

131.же.Там же, стр. 135.2Г)1крестьян, рабов твоих? разве не знаешь ты, что между твоимирабами и человеками больше сходства, нежели между тобою ичеловеком (курсив мой,— Я. С.)».11 В этих словах не толькозаявлена идея естественного равенства, но и внесено в нее су­щественное дополнение — мысль о человеческом превосходствекрестьян над помещиком-извергом, мысль, положенная в основумногих глав «Путешествия» Радищева, а позднее получившаяреалистическую художественную разработку у писателей нату­ральной школы.Однако разоблачение Безрассуда не ограничивается егоосуждением, выраженным средствами высокой ораторской пате­тики. В «рецепте» Новиков применяет тот же прием замещениячеловека предметом, который он использовал ранее в «рецептах»Недоуму и Бранюковой.

Вместо лекарственного приема мораль­ных истин «благоразумия», «рассудительности» и т. д. в «ре­цепте» Безрассуду речь идет об очень конкретных предметах:«Безрассуд должен всякой день по два раза рассматривать костигосподские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различиемежду господином и крестьянином».12Замещение здесь осуществлено самым смелым образом. Всесоциальное, все исторически напластовавшееся и породившеесовременные отношения господина и крестьянина Новиков пред­лагает отбросить и забыть.

Перед лицом всеуравнивающей смертиостаются только люди в своем природном, естественном составе,остается скелет человека, над которым никакие воздействияобщества не властны.Замещенный своими «костями» господин совершенно подобенкрестьянину, и ждет их один тот же естественный конец. Поэтомусобственно и безрассуден этот персонаж новиковского «рецепта»,что он нарушает естественный закон человеческого равенства,подменяя его произвольно истолкованным евангельским учением;именно поэтому он является «извергом человечества».В числе хороших сочинений читатель «Трутня» указал в своемписьме и на так называемые «портреты». Это один из тех жанров,которые поставлялись подставными авторами и предназначеныбыли создавать иллюзию журнала — писательского клуба, с мно­гочисленным коллективом пишущих литераторов и читателей.«Портреты» в «Трутне» принадлежат «автору»-женщине, подпи­сывавшейся «Ужесть как мила».

Ей же принадлежат и «картины»в «Трутне» 1770 г.В этих кратких сатирических зарисовках имеет значение нетолько самый текст «портретов» и «картин», но и их обрамле­ние, т. е. письма «автора» («Ужесть как мила») к издателю иответы последнего «автору». Тот образ, который создается из1112252Там же.Там же, стр. 136,этой переписки, сам имеет сатирическое значение. Так, серия«портретов» в листе XVII «Трутня» (1769 г., 18 августа) откры­вается таким: «Я — всем мила». В сопроводительном письме«Ужесть как мила» пишет издателю: «Чтобы вас уверить, чтоя на людские пороки теми же смотрю глазами, которыми гляжуи на свои, ради того поставила я свой портрет прежде всех».13Таким образом, один из журнальных «авторов» сам становитсяпредметом сатиры, из стоящего над жизнью судьи он превра­щается в непосредственного участника той жизни, которая в це­лом служит материалом для новиковской сатиры.Основной прием сатиры в «портретах» и «картинах» — сое­динение иронии с антитезой.

Таков «портрет» 7-й в этой жесерии: «Я хорош, разумен, честен, добродетелен, а прочие нет».Таков же «портрет» 11-й: «Этот говорит обо всем и ничего незнает».В более пространном виде этот прием иронической антитезыприменен Новиковым в серии сатирических зарисовок «Смею­щийся Демокрит». Ханжа, например, так изображается в «Смею­щемся Демокрите»: «Ханжа грешит поминутно, но показываетсебя праведником, идущим по пути, устланному тернием... Ханжаграбил тысячами, а раздает полушками... Ханжа ходит всегдасмиренно и не возводит никогда своих глаз на небо затем, чтоне надеется обмануть там живущих, но, смотря в землю, обма­нывает ее обитателей».14Во всех этих видах сатирических зарисовок и афоризмов(«портретах», «картинах», «Смеющемся Демокрите»), несмотряна то что между издателем и читателем еще поставлен подстав­ной «автор», степень отчетливости отношения истинного автора,т.

е. Новикова, к предмету сатирического изображения не менееясна, чем в «рецептах», где она высказана прямо. В «портретах»ирония и есть авторское отношение к персонажу; она естьистинная мера вещей, та шкала ценностей, которая дает воз­можность читателям правильно понять сатирическую соль новиковских журналов.По-видимому, русский читатель к концу 1760-х годов ужебыл вполне подготовлен Кантемиром и Сумароковым к правиль­ному пониманию иронии Новикова, и последнему не было надоб­ности ее разъяснять, как это, например, приходилось двумя де­сятилетиями ранее постоянно делать известному немецкому са­тирику Рабенеру. Бутервек писал об этом характерном длясередины века явлении: «У немецкой публртки были тогда такиеограниченные представления о существе сатиры, что она дажене понимала иронии, и Рабенер, чтобы не быть оклеветанными не прослыть врагом добродетели, должен был прямо, на языке1314Там же, стр.

109.Там же, стр. 149.17И. 3. Серман253морали указывать на то, что в его сочинениях следовало истолко­вать как иропию, а не как подлинное мнение автора».15Доверие издателя «Трутпя» к его читателям особенно ощу­тимо в жанре семейной переписки, где авторский комментарийотсутствует и читатель лицом к лицу поставлен с письмами,в которых с особым блеском и талантом применен уже ставшийк тому времени классическим в русской сатире прием саморазо­блачения персонажа. Таково, например, письмо «Племянникумоему Ивану» от его дяди — взяточника и ханжи.

«Автор»письма выворачивает наизнанку идею естественного равенства,для того чтобы доказать невозможность отказа от взяток: «Вытвердите: „Я бы не брал взяток". Знаете ли вы, что такие словане что иное, как первородный грех, гордость? Разве думаете, чтовы сотворены не из земли и что вы крепче Адама? Когда первыйчеловек не мог избавиться от искушения, то как вы, будучив толикократ его слабее, коликорат меньше его живете на земле,гордитеся несвойственною сложению вашему твердостию?»(курсив мой,—if. С). 1 6 Дальше дядюшка высказывается против«развращающих разум наук» и как один из источников «гор­дости» и «богопротивного умствования» называет вольтеров­ского «Кандида».Эти рассуждения дядюшки о естественности грешков и па­губности их порицания напоминают, конечно, первую сцену «Ре­визора», где городничий говорит: «Насчет...

того, что называетв письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать.Да и странно говорить. Нет человека, который бы за собою неимел каких-нибудь грешков. Это уже так самим богом устроено,и волтерианцы напрасно против этого говорят». И далее в ответна возражение Тяпкина-Ляпкина городничий, как будто бук­вально повторяя аргументы новиковского дядюшки, оправдываетвзяточничество своим благочестием: «Ну, а что из того, что выберете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; выв церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд,и каждое воскресенье бываю в церкви.

А вы... О, я знаю вас,вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосыдыбом поднимаются».У Гоголя в его комедии представлена некая целостная кар­тина мира, авторское отношение к ней может быть понято толькоиз ее «целокупности» — если позволено будет употребить этоттермин. Личность автора скрыта от нас за словами и действиямиперсонажей.

Новиков применяет другой способ изображенияидеологии своего персонажа. Истинный автор, т. е. издатель«Трутня», всегда со своим персонажем, он заставляет его гово'" Цит. по кн.: М. Л. Т р о й с к а я . Немецкая сатира :шохи Просвеще­ния, стр. 36.16Сатирические журналы II. И. Новикова, стр. 102.254рить или писать таким образом, чтобы читателю не приходилосьсомневаться в отношении сатирика к персонажу, хотя прямо, отавтора,— как это делалось в других жанрах,— он не высказы­вается.

К дядюшкиному письму, как и к «Копиям с описок»,комментариев почти нет, они собственно только вводят этот ма­териал в журнал.Дядюшка, с точки зрения сатирика, представляет собой типдворянского сознания, извращенного неправильным социальнымвоспитанием, тип сознания, в котором, как уже указывалось,все извращено, все перевернуто. Дядюшка пишет: «Перестаньзнаться по-вашему с учеными, а по-нашему с невежами, которыепроповедуют добродетель, но сами столько же ей следуют, сколькои те, которых они учат, или и еще меньше». 17Те, кто для племянника, для Новикова, для всех сторонни­ков просветительской морали и естественного права «ученые»,для дядюшки — «невежды», в личное благородство и чистотуубеждений которых он, дядюшка, не верит, так как засобой и себе подобными знает только лицемерие, ханжествои корысть.Новиков-сатирик вслед за Сумароковым развивает идею свое­образного просветительского «двоемирия».

Существуют два мира,границы между которыми имеют не социальное, а моральное зна­чение. Мир разумного понимания социальных отношений и нормблагородного чувства и мир «интереса», расчета, своекорыстия,лицемерия и ханжества. Сатирик стоит на границе этих миров,на страже первого и в вечной борьбе со вторым.Литературный обра.ч издателя «Трутня» (а затем и «Живо­писца») складывается из своеобразной мозаики всех многораз­личных жанров сатирической прозы, особенно из перепискимежду издателем и его многочисленными, большей частью мни­мыми, выдуманными корреспондентами и авторами. Издатель«Трутня» все же не сделался литературной личностью, литера­турным персонажем в полном смысле этого слова.

С одной сто­роны, он еще слишком «издатель», слишком часто прячетсяза чужие или «присланные» произведения; с другой стороны,подставные авторы журналов Новикова еще настолько условны,настолько журнальны, что отделиться от журнала и зажить соб­ственной, самостоятельной жизнью, как это произошло с Бикерстафом в «Зрителе», они не смогли.18 Мера участия в созданиисатиры новиковских журналов других авторов является предме­том перманентно вспыхивающих споров, а удовлетворительноеразрешение этого вопроса — дело будущего.1718Там же.См.: А. Е л и с т р а т о в а .стр.

43—44-Английский роман эпохи Просвещения,\VРЬ2Образ рассказчика, созданный в баснях Сумарокова, частичновоспроизведенный в сатирической прозе новиковских журналов,стал формой выражения авторского, личностного отношения и,следовательно, важным композиционным принципом в комиче­ских поэмах В. Майкова и И.

Богдановича.«Елисей, или Разгневанный Вакх» (1771) Майкова был ито­гом особой линии в русской поэзии и прозе, в которой комиче­ское основывалось на выворачивании мифологических сюжетовили на их пародийном осмыслении. Поэмы и проза Чулковав этом отношении наиболее заметны; им предшествовалаустойчивая рукописная традиция, отчасти идущая и от барковских пародий — «переворотов».Автор-рассказчик у В. Майкова выступает как литературныйпародист, и именно в тех эпизодах поэмы, где пародируютсяопределенные литературные явления и жанры высокого стиля.Поэма Майкова содержит в себе материал двоякого рода: собст­венно бытовой (картины петербургской и сельской жизни) и ли­тературно-пародийный.

Характеристики

Список файлов книги